Экспорт российского продовольствия бьёт все рекорды. Взята планка в 30 млрд долларов. Впервые экспортный доход превысил импортный расход на миллиард с небольшим. Казалось бы – есть повод для всенародного праздника. Однако там, где страна могла бы заработать качеством, она берёт количеством. И вместо поставок на экспорт сельхозпродукции высокого передела мы гоним ту же сельскую нефть: зерно, рыбу, мясо в тушах.
Сельские качели
Сказать, что российское сельское хозяйство цветёт, – ничего не сказать. Буквально за несколько лет был проделан путь от повального продовольственного импорта на прилавках к практически полному самообеспечению страны основными видами продовольствия.
Но если посмотреть в финансовые очки, то всё не так просто. В 1990 г. сельское хозяйство тогда ещё РСФСР, по данным статагентства ООН, которые приводит Институт экономики и права Ивана Кушнира, производило продукции (в текущих ценах) на 87, 1 млрд долл., или 590, 4 долл. на человека. Вклад в экономику равнялся 16, 5%. Наша доля в мировом с/х была 7, 6%, в европейском – 23, 7%, в восточноевропейском и вовсе – 62, 6%.
В 1999 г. цифры иные. Выращено продукции на 12, 5 млрд, или на 85 долл. на человека. Вклад в экономику – 7, 2%. Наша мировая доля – 1, 1%, а европейская – 5, 6%. Огромное падение.
В новом веке начинаются качели: неуверенный рост и откат, рост и откат. Самый удачный 2013 г. – общая стоимость всего сельского хозяйства 72, 6 млрд долл. (503 долл. на человека), доля в российской экономике – 4, 5%, в мировой – 2, 2%. Скромненько. И год 2019‑й. Всё сельское хозяйство 59, 5 млрд, или 407, 7 долл. на человека. Вклад в родную экономику – 3, 9%, в мировую – 1, 7%, в европейскую – 16, 1%.
Так что если сравнивать с последним годом советской власти, то гордиться нечем. Если – с последним годом прошлого века, то повод надувать щёки, безусловно, есть. Но голые цифры есть голые цифры. Интересно, например, сравнить эти данные с соседями, которые тоже живут в зоне рискованного земледелия, и со странами-лидерами.
Иногда лучше не сравнивать
В 2019 г. наше сельское хозяйство было на уровне сельского хозяйства Японии, Ирана. Но больше, чем у Украины (в 4, 3 раза) или Казахстана (в 7, 3 раза). И даже больше, чем сельское хозяйство Монголии, ровно в 39 раз. Проигрываем Китаю почти на 100%, Индии – на 87%, США – на 66%.
Если же взять цифры на душу населения, то мы окажемся в не самом весёлом окружении. Итак, Россия со своими 407, 7 долл. занимала в 2019 г. «почётное» 89-е место в мире. Рядом Боливия, Колумбия, Самоа, Ливан и Габон.
Мы обогнали Украину (315 долл.) и Индию (339, 5 долл.). Это радует, но, похоже, навсегда отстали от малозаметной на карте Финляндии (1125, 3 долл.). Естественно, Китая (742, 8 долл.) и США (533, 0 долл.). И даже от братской Монголии с её 472, 9 долл. на одну монгольскую душу населения. Хотя последнюю, если напряжёмся, догоним когда-нибудь.
Странно, но эти цифры, подготовленные Институтом экономики и права Ивана Кушнира на основе статистических данных ООН и по ооновской же методологии, практически неизвестны у нас в стране. Видимо, как-то не вписываются в радужную картинку.
Monsieur, je n’ai pas mang depuis six jours*
После бравурных отчётов Росстата ооновские данные сеют тень сомнения: а всё ли так благополучно в королевстве сельском? То есть с продовольственной независимостью у нас точно всё в порядке. Зерно колосится, куры несутся, свиноматки поросятся. А вот с продовольственной безопасностью, а это всё-таки разные термины, не всё благополучно. Мало иметь продукты на прилавке магазина, надо ещё иметь «мани-мани» – на что их купить.
В относительно стабильном 2018 г. Росстат провёл массовое исследование – как, что и сколько едят россияне. Оказалось, что 34, 3% расходов семей уходит на питание. Больше всего на еду тратят пенсионеры – 40, 6% и многодетные семьи – 38, 9%. Между тем во всём цивилизованном мире принято считать, что если средний человек тратит на покупку продовольствия примерно 20% своих доходов, то это правильно и ради такого соотношения стоимости еды и доходов граждан должно работать правительство. Если на продовольствие тратится больше 20%, но меньше 30%, то уровень экономической доступности продовольствия можно считать средним. Свыше одной трети, но менее 50% – высоким, а свыше 50% – критическим.
Кроме того, из исследования Росстата также выяснилось, что у 6, 4% многодетных семей еды просто недостаточно. То же самое у 6, 1% семей, состоящих из пенсионеров. То есть люди просто голодают.
Ухудшение ситуации началось с 2015 года. Почти шесть лет Food Index, который отражает долю расходов на продукты, не просто скачет – галопирует! По официальным данным Росстата, в эпоху «сытых двухтысячных» доля расходов на питание в бюджетах семей систематически падала и достигла в 2013 г. 33, 2%.
С 2014 г. из-за продовольственного эмбарго она резко выросла и составила в 2015 г. 37, 3%. Тяжелее всего из-за низких доходов пришлось сельскому населению. Там тратили на еду в 2016 г. до 45, 5% доходов – почти на критическом уровне. А в беднейших семьях доля расходов на питание увеличилась с 48, 2% в 2013 г. до 53, 3 в 2017 году. В пандемийном 2020 г., несмотря на принимаемые правительством меры, ситуация закономерно ухудшилась.
В среднем по стране каждый житель оставляет в продуктовых магазинах порядка 32 тыс. рублей. Конечно, это усреднённые цифры, так как, например, у нас почти 40 млн человек имеют пенсию или пособие максимально тысяч так в 16. А оставшиеся и пока не потерявшие работу граждане имеют медианную среднюю «заплату» в 27 036 рублей 40 копеек. Собственно, разница между имеющимися официальными доходами и потраченными деньгами, а разница эта, судя по всему, колоссальна и никак не объясняется Росстатом, говорит о нескольких судьбоносных проблемах.
Первая: просто гигантский чёрный сектор экономики, в котором вращается никем не учтённый «кэш», с которого не платятся налоги. Вторая: «у кого алмазы поплоше, а у кого щи пожиже». Неприлично огромный даже для нашей страны имущественный разрыв среди российского населения. Хотя по индексу Джинни мы в твёрдых середняках – 41, 3%. Но он также рассчитывается по официальным данным статведомств, которые не учитывают «чёрные» и серые сектора экономики.
И конечно, неприлично растущая продовольственная инфляция. Нам ежегодно называют уровень официальной инфляции. Последние несколько лет он по приказу президента крутится вокруг 4%. Но если взять с начала века, то общая инфляция в стране, по подсчётам экономистов, за 20 лет составила 604, 45%! А сам рубль обесценился в 7, 04 раза. Тогда пакет молока стоил в районе 7 рублей, сейчас – 70. Можно ещё вспомнить мясо и прочие вкусности. Понятно, что если хорошая свинина стоит 600 рублей за кг, а у тебя зарплата 27 тыс. на руки, двое детей и жена плюс коммуналка и ипотека, то доброе слово для правительства всегда найдётся.
Дан приказ ему на экспорт
Помните, в конце прошлого года подорожало всё? Особенно подсолнечное масло, сахар, крупа, макароны. Причём подорожало так, что министры были вынуждены говорить о запасах, силовые чиновники – грозить посадками, депутаты-политики – увещевать электорат. Дошло и до угроз самого Владимира Путина. Власть договорилась с производителями и сетевиками, и цены перестали галопировать. Просто остались на самом высоком уровне.
Убрали симптомы, но сама болезнь никуда не делась. Лечить её никто даже не собирается. Имя ей – офшорность и монополизм. Весь процесс производства еды – от закупки семян, цыплят и поросят до их продажи населению – узурпирован офшорными и иностранными компаниями.
«Объявленное в 2014 году в ответ на санкции продовольственное импортозамещение действительно подстегнуло сельскохозяйственный бизнес. Именно бизнес, а не само развитие сельского хозяйства, сельских территорий, сельского человека. Агрохолдинги почувствовали возможность шантажировать власть и стали расти как на дрожжах на бюджетных миллиардах. Транснациональные корпорации мгновенно переобулись и спрятались за дочками-внучками. Выращенное на российских чернозёмах зерно, вместо того чтобы идти на корм российскому же скоту, пошло на экспорт по всему миру. Само продовольствие по многим позициям стало дороже, чем в той же Европе, не говоря уже о США.
Офшорные холдинги добивают фермеров, забирают их паи, продают намолоченное французской фирме, которая толкает его с накруткой процентов на 50. При этом, так как на экспорт нужен 4-й класс пшеницы, то весь Краснодарский край засажен именно им. А там в советские времена выращивалась пшеница 1‑го и 2-го классов – естественный улучшитель в хлебопекарной промышленности. Так как естественного не стало, то в российский хлеб стали сыпать китайскую химию. И вот этот химический хлеб копеечной себестоимости мы покупаем во французских или немецких магазинах. Все в шоколаде. Кроме нас с вами…» – писали «АН» в №49 от 16–22 декабря 2020 г. в статье «Продовольственный рынок России контролируют иностранные компании».
Любой бизнес направлен на максимальное извлечение прибыли. А иностранному или офшорному бизнесу ещё и плевать на развитие страны. Он просто выкачивает деньги. Бизнес продовольственный – не исключение. Поэтому девиз «Недоедим, но вывезем» будет с нами всегда, пока власть не наденет на него железный намордник. Вместо этого пока ставятся задачи «накормить весь мир» и нарастить экспорт до 40 млрд долларов. Кто от этого выиграет, если иностранные продовольственные паразиты просто вывозят всё заработанное из страны? Уж точно не училка Марьиванна.
* Месье, я не ел шесть дней (франц.).