В январе 2021 г. ведущие российские экономисты собирались на традиционный Гайдаровский форум. 50 тыс. участников и 150 часов программы за два рабочих дня в модном дистанционном формате – это рекорд последних лет. Однако палитра мнений сузилась – почти никто не видит для России сколько-нибудь оптимистичных сценариев развития. В лучшем случае всё останется не хуже, чем сегодня. Но и это далеко не факт.
Всюду клин
Мало кто сомневается, что Россия останется в значительной мере закрытой страной. Поток иностранных инвестиций нам не грозит из-за снижения доходов населения, невнятной судебной системы, всевластия чиновников, непредсказуемой внешней политики и вероятных новых санкций. Также Минфин не имеет резервов, чтобы снизить налоги и подхлестнуть деловую активность. Замминистра финансов Алексей Сазанов туманно предложил «провести оценку эффективности уже предоставленных налоговых льгот, в первую очередь тех, которые носят инвестиционный характер». Это значит, что налоговый ошейник для едва живого бизнеса может стать ещё строже. А ошибки при введении цифрового рубля способны разогнать инфляцию.
Как поведут себя рынки после снятия коронавирусных ограничений – бабушка надвое сказала. С одной стороны, это обещает возвращение к привычному деловому ритму. С другой – значительная часть бизнеса разочарована усилением авторитаризма за время пандемии – и это может вызвать повальное бегство капиталов, предпринимателей и специалистов, едва шире откроются границы с Евросоюзом или США. В 2014–2015 гг. речь шла о сотнях миллиардов долларов, изъятых из реального сектора экономики, и о 150–200 тыс. эмигрантов в год.
По словам главы Минтруда Антона Котякова, сейчас в России удалённо трудятся порядка 3, 7 млн человек, что составляет около 6% от всех занятых в стране. А в перспективе двух-трёх лет показатели дистанционной занятости подрастут до уровня 10% работающих. Это поможет сократить издержки многих компаний, но завалить рынки офисной недвижимости и пассажирского транспорта. Естественно, относительно «доковидного» уровня.
Один из богатейших людей России, хозяин «Северстали» Алексей Мордашов высказал обеспокоенность разговорами о ещё большей изоляции страны – вплоть до полной автаркии: «Сама постановка вопроса, можем ли мы отказаться от экспортно-импортной деятельности, кажется странной. Мы – страна, которая очень зависит от экспорта и импорта. Если завтра остановятся экспорт и импорт, то национальная экономика сожмётся раза в два, примерно 50% ВВП образуется так или иначе от внешнеэкономических операций. Мы просто физически встанем».
Одной из детерминант роста, не зависящей от политических приоритетов Кремля, могла бы стать цифровизация экономики – недаром чиновники всех мастей услаждают наш слух рассуждениями о «сервисном государстве». Конечно, идея избежать стояния во всевозможных «живых очередях», нашей вечной охоты за справками могла бы повысить качество жизни даже при отсутствии роста реальных доходов людей. Однако цифровые удобства означают и новый уровень спроса. Как выразилась главный исполнительный директор Всемирного банка Кристалина Георгиева, мы не знаем, что делать с товарами, которые теряют свою цену в цифровом мире. И у нас это существенная часть экономики. Куда девать, в частности, десятки выдавателей справок? По-хорошему, цифровизация означает трансформацию экономики, которая без прямых инвестиций, в том числе из-за рубежа, невозможна. А кто захочет вкладываться, если у нас тут страна – осаждённая крепость?
При этом надуть благостную статистику – не проблема. В 2019 г. правительство Петербурга рапортовало о росте иностранных инвестиций на нереальные 25% за год. Хотя из города сбежал почти весь финский бизнес, закрылся автогигант Ford. Оказалось, в Смольном посчитали инвестициями кредиты, взятые российскими компаниями в заграничных банках. Другая история: в 2016 г. глава Минпромторга Денис Мантуров заявил, что Россия обогнала по производительности труда США. Секрет оказался прост: рубль рухнул в два раза – соответственно, страна стала вдвое больше производить за один доллар.
Имитация развития
Базовая вещь: обеспечить экономический рост в стране с уменьшающимся населением невозможно. Пока футурологи парят мозг нашествием роботов в промышленность, в реальности идёт битва за трудовые ресурсы – в первую очередь за мигрантов. Правительства делают всё возможное, чтобы работали женщины и пожилые люди – желательно лет до 70. По этой логике выходит, что российская власть правильно подняла пенсионный возраст. Но дальше его повышать некуда, да и мигранты из Средней Азии Россию жалуют всё меньше.
Реформы удаются, лишь когда население поддерживает реформатора. Выше всего шансы страны, которая восстанавливается после кризиса при «свежем» лидере, который скорее харизматик из народа, чем трижды учёный, но непонятный технократ. Но после обнуления Конституции в России как раз не предвидится «обновления политического цикла». А модернизация при Владимире Путине явно не выглядит завершённой. На первом сроке своего президентства Путин провёл важнейшие реформы: сократил число налогов с 200 до 16, заменил многоуровневый подоходный налог невысоким единым налогом, распустил фискальную полицию, ввёл новые Трудовой и Земельный кодексы. В последующие годы реформы были свёрнуты, но доходы населения выросли в 6 раз за счёт высоких нефтяных цен и дешёвых зарубежных кредитов. На фоне удовлетворённости масс расцвели коррупция, демагогия, кумовство, отъём бизнесов. В 2019 г. тысяча рублей «стоила» всего 416 рублей от «докрымского уровня». А в течение 2020-го доллар снова подорожал с 61 до 74 рублей.
По числу миллиардеров Россия занимает третье место в мире, и они контролируют 16% ВВП – это очень много. Но ещё хуже, что крупнейшие состояния сделаны в отраслях, ориентированных на извлечение ренты (нефть, газ, лес, строительство). Значит, в стране неважно со свободной конкуренцией, с удобной для инноваций средой, а богатеют за счёт политических связей, позволяющих получать госзаказ и делянки для добычи сырья. А «хорошие миллиардеры» – это Билл Гейтс или Марк Цукерберг, сумевшие на полную монетизировать свои находки. «Русского Цукерберга» зовут Павел Дуров, и как сложилась судьба его инноваций в России, хорошо известно.
Почему происхождение богатства так важно? Попробуйте представить невозможное – в России сменилась власть. Вернулась атмосфера гласности, и страна с гневом узнала, что всё ценное в ней принадлежит определённым семьям. Естественное желание народа – всё переделить. На коне окажутся политические силы с дорожными картами дележа. Для экономики и инвестиций такой климат – хуже некуда. Как пишет глава отдела развивающихся рынков Morgan Stanley Ручир Шарма, «если в хорошие времена направить все усилия на перераспределение богатства, то это может замедлить рост и сделать всех беднее». То есть без передела в обществе не будет согласия, а у власти – легитимности. А для инвестиций экспроприация экспроприированного – худший климат из всех возможных.
Россия традиционно живёт «стратегиями развития» на 15–20 лет вперёд, ни одна из которых ни разу не была исполнена. Грамотный инвестор чётко знает, что ни одной стране, развивающей промышленность, пока не удалось перескочить этап массового строительства заводов для изготовления простых товаров вроде кроссовок или пуховиков. Как он должен относиться к планам правительства страны, импортирующей православные иконы из Китая, запузырить 2 трлн рублей в «высокотехнологичные стартапы»?
По поводу вмешательства государства в экономику Ручир Шарма пишет следующее: «Я сначала смотрю, какую долю ВВП составляют государственные расходы, чтобы выявить, есть ли серьёзное отклонение от нормы, и выясняю, идут ли они на производительное инвестирование или подачки. Потом проверяю, использует ли правительство государственные компании и банки в качестве инструментов для искусственной накачки роста и сдерживания инфляции, а также – поощряет ли оно частные компании или душит». Шарма не анализирует российские показатели, но это и без него не трудно.
Госрасходы к ВВП у нас 17–18%, что чуть больше Индии, но втрое меньше стран Евросоюза. При скромных инвестициях доля государства в экономике 70% – это значит, что частников не просто душат, а ещё и мочат в сортире. Треть полуживой кредитной отрасли управляется одним госбанком, подчинённым Центробанку. Подачки или производительное инвестирование? Китай за 12 лет роста ликвидировал на госпредприятиях 73 млн рабочих мест, а Россия содержит 33 млн бюджетников. У нас в «Газпроме» в 10 раз больше сотрудников, чем в голландско-британской «Шелл», хотя выручка обеих компаний примерно одинакова.
Для инвестора это всё чрезвычайно грустно. Это как для пылкого кавалера узнать, что избранница не читает книг и не моется, зато снималась в порно и не способна родить. Если на другой чаше весов только длинная коса и эффектный кокошник, то что в итоге перевесит?
Не менее важно, что властям России некуда ходить. В шахматах такая ситуация называется патом. В начале 2021 г. Кремль ясно дал понять, что не потерпит «несистемной оппозиции». И ему наплевать, что думают по этому поводу «западные партнёры». Не стоит надеяться, что на осенних выборах в Госдуму могут победить силы, стоящие на страже интересов предпринимателей. Наоборот, мы видим усиление патриотических сил, которые прямо заявляют о намерении брать власть и совершать «социалистический поворот». Они говорят о суде над капитализмом, что «цензура в СМИ и в Интернете – норма», а «у Бога нет других рук, кроме наших». Что будет с инвестициями, если эти деятели выиграют выборы в российский парламент? Кремль всё понимает, но он сам поставил себя в ситуацию, когда ставить больше не на кого.
Для него самое логичное решение – сидеть на попе ровно. Доить население, пилить ренту, тренировать вооружённых защитников и во всех бедах винить «врагов России» и «иностранных агентов». А частный инвестор пусть канает мимо. Жили же без него как-то 70 лет.