Палата №0

Новый год – это не только ёлка, шампанское, оливье и конфетти, но и возросшие риски. По данным Александра Немцова из Московского НИИ психиатрии, в январе умирает в среднем на 12 тыс. россиян больше, чем в любом другом месяце. Со стороны этот факт выглядит как обычное следствие алкогольных возлияний: напился – сорвался, разбился или где-нибудь замёрз. Но есть и системный аспект: в больницы и так-то не попасть, а обследований там ждут неделями. В новогодние каникулы 90% специалистов отдыхают, и жизнь пациента превращается в выживание. В такие дни особенно очевидно, что оптимизация медицины в России дошла до ручки.

Один дома

В приёмном отделении прибывшие по «скорой» пациенты ждут по 3–4 часа. Среди них бабушки по 70–80 лет.

– Можно её куда-нибудь положить?! Она сознание теряет, – бежит за врачом сын пожилой матери.

– Я вообще не врач, – не оборачиваясь, бросает ему девушка в фиолетовой униформе.

– А кто врач? Кто вообще тут старший? – несётся со всех сторон.

У большей части персонала нет бейджей, а на просьбы позвать старшего они показывают дверь запертого кабинета. К теряющей сознание бабушке никто так и не подходит. Такие правила: прежде чем отправить человека в палату, нужно взять анализы, сделать рентген, осмотреть хирургу. Медперсонал довольно шустро носится, а коллапс возникает из-за того, что на имеющийся поток страждущих нужна вторая такая больница.

И тут не какая-то поселковая лечебница. Мариинская больница, Центральный район Петербурга. Это огромная территория, образованная слиянием трёх районов, существовавших во времена Ленинграда. И Мариинка – единственная уцелевшая крупная больница общего профиля. Более того, сюда везут пациентов из других районов!

Василеостровский район с населением более 200 тыс. человек имеет на территории крупную Покровскую больницу, но врачи «скорых» прямо говорят: «Там ничего нет. Кардиология неплохая, а от остального лучше держаться подальше». Врачи местных поликлиник тоже не советуют. Знакомый попал в Покровскую с переломом на длинные выходные: за четыре дня не подошёл ни один врач. Великий скульптор Владимир Горевой умер в Покровке летом 2019 г. после инсульта, когда его перевели из реанимации и сказали, что «состояние стабильное». Тоже в выходные.

В субботу и воскресенье почти в любой больнице нет врачей-специалистов и не проводится обследований сложнее анализа мочи. Умом не понять: та же Мариинка гудит, как улей: палаты под пробку, больные лежат в коридорах. Многие пациенты занимают койки не в силу необходимости стационарного лечения, а просто в очереди на обследование. В итоге УЗИ, МРТ и колоноскопия занимают 2 недели, хотя могли бы уложиться в 3–4 дня. При этом в выходные аппаратура простаивает, в будни у иного специалиста рабочий день до 16 часов. И это не головотяпство главврача – по всему видно, что у него бюджета едва хватает.

В Мариинской больнице сносное питание и ни одного холёного равнодушного врача, часами болтающего со знакомыми по мобильному. Но многие не выдерживают бешеного ритма, а среди медсестёр вовсе жуткая текучка из-за маленьких зарплат. Хотя вроде бы с финансами всё неплохо. В 2017 г. оказалось, что в бюджет забыли заложить 1, 342 млрд рублей на новый корпус Мариинской больницы. Но тут же исправились, изыскали дополнительные средства на завершение строительства и оборудование – вся затея обошлась в нехилые 3, 2 миллиарда. Но почему же тогда у медсестры со всеми переработками не получается больше 28 тыс. в месяц? Почему МРТ в выходные некому сделать? Почему найти 10 млн на томограф, который закупят через пять посредников и без обслуживания, проще, чем миллион на достойные сверхурочные?

Как получилось, что практически во всех новых жилых районах Петербурга дикие проблемы с поликлиниками, детскими садами и школами? Где отрубленные головы причастных чиновников на зубьях ограды вокруг Смольного? Почему вокруг резиденции губернатора стоят только возмущённые горожане, купившие жильё в 30-этажных скворечниках и с удивлением выяснившие, что им негде лечиться и обучать детей?

Бывшая областная деревня Кудрово по факту стала районом Петербурга с населением около 75 тыс. человек. Но здесь нет ни одной полноценной поликлиники, все узкие специалисты – во Всеволожске за 30 км. С Шушарами та же история – на месте совхозных полей скворечники на 40 тыс. жителей, а по планам их вскоре будет 100 тысяч. Вместо детской поликлиники – амбулатория в пристройке жилого дома, к которой прикреплено около 9 тыс. детей. Это случайность? Но ни взрослой, ни детской поликлиник нет и в 100-тысячном Мурино. Губернатор Беглов всё бросил и решает вопрос в поте лица? Ничего подобного: на декабрь всего лишь назначены публичные слушания по проекту поликлиники на Ручьёвском проспекте. И это явно ещё на несколько лет.

«Засада» наблюдается практически в любом районе питерских новостроек. Район Парнас активно застраивается с 2009 г. – а поликлиники в нём нет до сих пор. На Васильевском журналисты вовремя схватили за руку застройщика комплекса «Уральские самоцветы»: на 600 квартир планировался только один детсад, способный вместить 21 ребёнка – несколько комнат на первом этаже многоэтажки. Но куда смотрели чинуши, которые это всё согласовывают? И почему они так часто смотрят мимо сути? На намывных территориях Васильевского планируется создать один из самых густонаселённых микрорайонов Петербурга, но медицинской инфраструктуры нет даже в планах.

Дожить до смерти

Если в небедном Петербурге недостаточно строят новых детсадов и поликлиник, то в провинции закрывается до 70% сельских больниц. Как уже не раз рассказывали «АН», тотальная экономия на социалке делает невыносимой жизнь в небольших посёлках, где не остаётся ни школ, ни поликлиник и откуда тут же начинает разъезжаться население. Врачи-специалисты и так в дефиците, но постоянно придумываются поводы, чтобы им поменьше платить. Например, президентскую надбавку для терапевтов в 10 тысяч рублей, так называемые «копытные», платят пару месяцев, после чего главврач вводит нормативы: обслужил меньше 20 человек в день – денег не получаешь. А 20 человек редко набирается, пациенты привыкают, что в поликлинике ни анализы толком не сдать, ни серьёзных обследований провести. Кое-где врачи рассказывают о негласном распоряжении не брать в районную больницу стариков старше 70 лет. Якобы «скорая» отказывает в госпитализации, а главврачу жаловаться бесполезно.

В посёлке Береславка Волгоградской области закрыли лечебницу, построенную местным «Волго-Доном», ремонт которой оплачивали местные фермеры в складчину и в которую тут же въехали чиновники из соцзащиты. В Псковской области всего за несколько лет исчезло более 600 койко-мест – и это только начало. В Дедовичах после закрытия районной больницы только за один год 38 человек умерли, не дождавшись врача.

– Если у человека вечером случился инсульт, его доставят в преобразованный из больницы медпункт, где нет врача, – рассказывает врач из Дедовичей. – В реальности раньше утра за ним не поедут. Каковы его шансы выжить? Почти нулевые, ведь при кровоизлиянии дорога каждая минута. Или быстротечные роды – это 20–30 минут. Значит, принимать роды придётся в «скорой». Каковы шансы довезти ребёнка, если зимой в нашей «буханке» – минус десять. В районе проживают 16 тысяч человек, до ликвидации местного роддома в нём рождались 130 младенцев ежегодно.

Уже в двух третях (!) населённых пунктов России нет доступа к любым видам медицинской помощи.Власть разрабатывает критерии «ответственного самолечения», ссылаясь на опыт развитых стран. Так Минздрав пытается ухватиться за термин, введённый Всемирной организацией здравоохранения в 1983 году. Правда, ВОЗ имела дело с иной ситуацией. В развитых странах чаще всего очень строг оборот антибиотиков и даже обычных препаратов, которые мы давно привыкли покупать от простуды. И ассоциации производителей лекарств стали продвигать «ответственное самолечение», чтобы человек не бегал к врачу с головной болью, а самостоятельно выпил аспирин, понимая, каково его фармакологическое действие и с какими препаратами его лучше не совмещать. В России месседж совсем другой: лечитесь сами и отстаньте с вашими проблемами от государства – оно вам ничего не должно.

Эта ситуация могла бы дать мощный толчок развитию качественной платной медицины. Но из-за бесконечных согласований, поборов, высоких пошлин на импортные лекарства и оборудование цены на мало-мальски сложную медпомощь бьют все рекорды. Например, развитие трансплантологии сдерживает запрет на пересадку детских органов. Крупных инвесторов закошмарили, а на приличную больницу нужны миллиарды, которые никто не собирается вкладывать. Как следствие – обеспеченные россияне предпочитают лечиться за границей.

В итоге с начала нулевых поток пациентов из России в Германию вырос в семь раз. И не сильно изменился после 2014 года. Всё правильно: немецкое правительство регулирует цены на все виды лечения, хирургического вмешательства и протезирования. Прайсы на услуги стабильны по всей стране, тем более закон запрещает брать с иностранцев больше, чем с немцев. Вся история с установкой искусственного коленного сустава обойдётся вам примерно в 800 тыс. рублей – разве это дорого, если вы желаете снова ходить.

В Белоруссии в 2010–2016 гг. выручка с иностранных пациентов возросла с 9 до 35 млн долларов. Как вы думаете, в Минск едут лечиться немцы или французы? Несколько лет назад аналитики Минздрава озвучили сумму, которую россияне тратят на лечение за рубежом, – около 100 млрд рублей ежегодно. И на Новый год народ валит не только отдыхать, но и лечиться. Ведь при нормальной организации медицинского бизнеса помощь можно получить и в выходные, и в праздничные дни.