В непростой для власти октябрь, последовавший за скандалами на выборах, премьер Дмитрий Медведев сделал беспроигрышный ход – предложил вернуться к обсуждению четырёхдневной рабочей недели. Глава правительства, вероятно, и представить себе не мог, как возбудит миллионы российских бюджетников, которые зачастую и так заняты на работе высиживанием человеко-часов до вечера пятницы. Тем не менее недавний опрос ВЦИОМа показал, что только 29% россиян положительно отнеслись к переходу на четырёхдневку, а 48% такой подход не устроил. Да и общественная дискуссия на такую вкусную тему быстро выдохлась за отсутствием сколько-нибудь серьёзных оснований обсуждать глупость.
Хвост виляет собакой
Считающие, что Медведев в очередной раз выкинул продуманный популистский трюк, могут и ошибаться. Премьер заявил о четырёхднёвке на Международной конференции труда в Женеве. А в глазах зарубежной общественности он всегда мечтал выглядеть самым прогрессивным среди нашего консервативного истеблишмента. Поэтому мог и не подумать о внутрироссийских последствиях, вспоминая опыт Генри Форда, который сократил трудовую неделю с 48 до 40 часов при росте общей производительности труда. Цитата: «Технологический прогресс приводит к сокращению не только рабочих мест, но и рабочего времени, к расширению досуга. Весьма вероятно, что будущее за четырёхдневной рабочей неделей как основой социально-трудового контракта. Одна из новозеландских компаний ввела такую практику. Третий выходной оплачивается так же, как и остальные два. В итоге прирост производительности в перерасчёте на один час рабочего времени составил около 20%, а уровень стресса сотрудников снизился значительно. Постоянная погоня за успехом оборачивается системной усталостью, хроническим стрессом. Люди подчас просто сгорают на работе. Всё это приводит к снижению производительности труда, что, в свою очередь, сказывается на экономических показателях».
Премьер не стал акцентироваться на том, что никакого технологического прогресса в России не наблюдается. Наоборот, за время работы Медведева на высших государственных должностях мы потеряли доступ к огромному количеству технологий и рынков. К 2014 г. доля импорта в станкостроении превышала 90%. По сравнению с 1980-ми, когда СССР производил 220 тыс. станков ежегодно, производство упало в 20 раз. К началу новой холодной войны после Крыма в нашем тяжёлом машиностроении на импорт приходилось 60–80%, в лёгкой промышленности – 70–90%, в радиоэлектронной промышленности – 80–90%, в фармацевтике и медицинской промышленности – 70–80%. А сегодня цифры по импортозамещению скорее рисуют, чтобы уложиться в правительственные планы, чем реально на них выходят. Например, купили индийские суспензии, наштамповали из них таблеток уже в России – вот и весь технологический прогресс.
В докладе Минтруда, вышедшем в октябре 2019 г., как раз и говорится, что предложение Медведева выглядит фантастическим на фоне нынешнего уровня производительности труда. Его имело бы смысл обсуждать, если бы мы наблюдали стремительную роботизацию промышленности, компьютеризацию сферы услуг. Вот тогда население могло бы столкнуться с перспективами массовой безработицы и имело бы смысл открывать рот про четырёхднёвку, чтобы не доводить до нищеты широкие слои. Хотя для этого есть и более эффективные экономические инструменты: развитие конкуренции, упрощение надзора за бизнесом, верховенство права, снижение налогов и т.д. На рынке труда стабильно число охранников – около 5 млн человек. Какие роботы?
И мы живём не в Советском Союзе, где все предприятия государственные и можно директивно устанавливать нормы и тарифы. А частник со своим сотрудником как-нибудь договорятся без Медведева, который в лучшем случае может направлять щупальца госорганов, чтобы помешать бизнесу «кидать» народ с зарплатой или увольнять беременных. В этой сфере не всё гладко: прокуратура, например, сбросила с себя хлопотные обязательства разбираться с теми же беременными. Теперь этим занимается Государственная инспекция по труду, которую мало кто из нарушителей боится.
40% российского ВВП создаётся в отраслях так называемого непрерывного цикла. Нельзя погасить доменную печь и отправиться на уик-энд, можно лишь организовать смены таким образом, чтобы продукция выпускалась круглосуточно и круглогодично. И молочный комбинат на три выходных не закроешь, и рыбный – весь товар испортится за сутки. А можете ли вы представить себе дни, когда не летают самолёты и не ходят поезда? Или когда еды нигде не купить? Так зачем лохматить бабушку, если рабочие графики устанавливают не премьер-министры, а закон спроса и предложения?
Трудно представить себе и простаивающие нефтяные вышки. Как на три дня в неделю заменить специалистов-нефтяников колхозными доярками? Нефтяники привыкли работать вахтами – как моряки, которые пашут не четыре дня подряд, а четыре месяца. И потом столько же отдыхают. Вовлечь в официальную занятость больше людей тоже не получится: в России нет свободных рабочих рук, тем более высококвалифицированных. Тот же Минтруд не перестаёт напоминать: вся надежда на рост экономики связана с привлечением гастарбайтеров из Средней Азии. И пенсионный возраст повысили якобы не для того, чтобы ограбить население, а потому что некому работать. Желая понравиться миру в Женеве, Медведев, похоже, об этом забыл.
Глава вторая
В 2018 г. президент Владимир Путин поставил правительству амбициозную цель – обеспечить рост производительности труда в несырьевых отраслях не ниже чем на 5% в год. При переходе на четырёхдневку возникло бы 52 новых отпускных дня к уже имеющимся 28. Что будет с производительностью труда, если россиянин начнёт отдыхать около 3 месяцев в году? Посмотрите, как заваливается экономика в мае, когда народ уезжает отдыхать на длинные майские праздники.
И как может произойти повышение производительности без капитальной и повсеместной модернизации основных фондов? В 2017 г. Счётная палата отчиталась: степень износа основных фондов превысила 55% в таких сферах, как добыча полезных ископаемых, здравоохранение, предоставление социальных услуг, транспорт и связь. А когда проектировали федеральный бюджет на 2018–2020 гг., меры по обновлению основных фондов не отразили. В целом глава Счётной палаты Татьяна Голикова отметила слабое влияние программы правительства Медведева по льготному кредитованию малого и среднего бизнеса на рост инвестиций в экономику. То есть росту производительности просто не из чего возникнуть, если не надувать цифры.
Как рассказывали «АН», по данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в России и так меньше всех в мире людей, работающих более 50 часов в неделю, – 0, 18%. Для сравнения: даже в богатой неспешной Швейцарии их 6, 3%, в США – около 12%, а в Мексике – 28%. Впрочем, есть подозрения, что эксперты ОЭСР просто собрали официальные данные о сверхурочных. А в России мало кто их фиксирует и оплачивает, хотя большинство офисного планктона сидит на работе, пока не сделает все дела. Именно при жизни нынешнего правительства наличие работы стало пониматься в России как дар, который может быть утрачен за любую оплошность.
Предприниматели в один голос утверждают, что не удастся за счёт четырёхдневной рабочей недели увеличить число рабочих мест. Для этого потребовалось бы организовать работу во вторую смену, нанять новых бригадиров, увеличить социальные платежи в бюджет. А это неизбежно приведёт к увеличению себестоимости продукции на 10–15%. Государство не должно в это лезть, бизнес сам переведёт себя на четырёхдневку, если ситуация на рынке это позволит. Но пока что мы конкурируем с европейскими производителями, которые могут взять кредиты на модернизацию под ноль процентов. И с китайцами, которые работают 6 дней в неделю по 10 часов при обеденном перерыве в 20 минут и отпуске 10 дней в году.
Производительность труда в России и так в два раза ниже, чем в Евросоюзе, и в 2, 5 раза ниже, чем в США. По данным той же ОЭСР, в России показатель эффективности (отношение ВВП к проведённым на работе часам) равен 25, 9 доллара, а в США – 67, 4, в Люксембурге – 95, 9 доллара. Согласно майским указам президента образца 2012 г., производительность труда в стране к 2018 г. должна была возрасти в 1, 5 раза. Ничего подобного не произошло, хотя износ основных фондов тогда был на 7% ниже нынешнего. Численность рабочей силы сократилась за последние 10 лет на 7, 5 млн человек.
Переходить на четырёхднёвку разумно только в условиях растущей экономики. Но этого пока не может себе позволить ни одна страна Европы. Хотя средний голландец сегодня работает 29 часов в неделю, сокращают не количество рабочих дней, а продолжительность самого дня.
Но можно относительно безболезненно сократить рабочие дни чиновников и депутатов – вряд ли это окажет негативный эффект на экономику. Тем более есть прецедент – Гамбия, в которой служащие госсектора работают четыре дня. В нашей Госдуме только за последние пять лет инициатива сокращения рабочего времени появлялась трижды.