После летних пожаров в лесах Сибири и Дальнего Востока начался разбор полётов. Рослесхоз и Минприроды под шумок предлагают новые правила работы с лесами, которые потребуют роста финансирования чуть ли не в 4 раза – до 30 млрд рублей. Ради сохранения тайги, конечно, денег не жалко, но предлагаемые меры даже не пытаются таргетировать самую вероятную причину пожаров – умышленные поджоги с целью скрыть незаконные рубки. Чиновники почему-то не требуют ужесточить наказания для поджигальщиков и «чёрных лесорубов», пресечь каналы экспорта левой древесины в Китай и всерьёз заняться лесовосстановлением.
Горячая репутация
По официальной статистике, пожары лета 2019 г. съели 15, 7 млн гектаров. Это в 60 с лишним раз превышает территорию Москвы, но далеко не рекорд: в 2012‑м сгорело 18, 2 млн гектаров, а в 2018 г. – 15, 4 млн гектаров. Обычно леса перестают гореть только к ноябрю, поэтому 2019 г. ещё может выйти в лидеры, но обычно равнодушные к «естественным пожарам» региональные власти нынче настороже и вряд ли допустят новую катастрофу. В этом году им не повезло с ветрами: смог на две недели затянул сибирские мегаполисы и вылился в медийный скандал. В прошлом году, например, тоже ярко горели леса в 800 км от Красноярска, но ветер уносил дым в сторону Якутии.
Ответственные лица уверяли, что лес горит в так называемых «зонах контроля». А пожары в них, согласно приказу Минприроды, тушить не обязательно, ибо страшно далеки они от мест проживания людей. А ещё затраты на тушение огня превысят ущерб от его последствий. Приказ вышел в 2015 г., но власти давно освоились и закатали в «зоны контроля» кучу территорий, где люди как раз живут или работают. На бумаге процесс охраны лесов строго регламентирован, создаются всевозможные комиссии. Но по факту за противопожарную безопасность отвечает арендатор леса, которому проще на крайняк заплатить небольшой штраф, чем нанимать команды огнеборцев. А власть закрывает глаза, что на территории ведутся лесозаготовки (то есть техника нормально добралась), но числится она «зоной контроля», где якобы ни пройти ни проехать.
По словам Петра Цветкова из Института леса Красноярского научного центра СО РАН, зоны контроля охватили почти половину Лесного фонда РФ. А тушат лишь 10% лесных пожаров – преимущественно вокруг Москвы, Петербурга и крупных городов. В качестве оправдания своего бездействия чиновники взяли на вооружение вырванные из контекста мнения экспертов, будто лесные пожары приносят пользу. Бывают случаи, когда огонь уничтожает мох, мешающий семенам добраться до почвы, и тем самым содействует естественному возоб- новлению. У некоторых видов сосен шишки залиты смолой и раскрываются только во время пожаров. Однако из этого не следует, что 15 млн га сгоревшего леса принесли пользу. Потребуется полвека, чтобы на месте пожарища вместо мачтовых лиственниц вырос хотя бы куцый березняк. За это время видовое биоразнообразие изменится, нарушится баланс экосистемы.
Тем не менее в разгар летних пожаров губернатор Красноярского края Александр Усс уверял, что в зонах контроля пожары по определению не тушатся. И сравнил тушение с попытками зимой топить айсберги, чтобы согреться. Россияне решили, что сравнение хромает на обе ноги: всего одну электронную петицию за введение в Сибири режима ЧС из-за лесных пожаров подписали 1, 2 млн сограждан.
Став на время политическим, вопрос противопожарной охраны лесов тут же породил попытки различных групп интересов создать корпорацию по нейтрализации данной угрозы. За казённый, понятно, счёт. Дым в Сибири не развеялся, когда Минприроды и Рослесхоз передали в правительство «комплекс мер». Предлагается вернуть полномочия по определению зон контроля с регионального на федеральный уровень, увеличить штат Авиалесоохраны и закупить для неё много новых самолётов. Прозвучала шокирующая цифра: в России сейчас примерно столько же лесников, сколько в скромной Беларуси, – остальных распустили ради той же экономии. А возможно, чтобы не мешали воровать древесину.
В лес по ягодицы
Как уже рассказывали «АН», в конце 2006 г. в России приняли новый Лесной кодекс, до сих пор заставляющий специалистов в ужасе округлять глаза. Первым делом уволили 83 тыс. лесников-обходчиков, сохранив всего 680 инспекторов в составе Росприроднадзора. В некоторых регионах воссоздавали лесную охрану, но в большинстве из них решили, что с охраной массивов справятся частные арендаторы. В Брянской или Вологодской области один лесник приходился на 1 тыс. га леса, а кое-где есть всего 2–3 егеря на 25–30 тыс. га тайги. Им на всех выделяют в месяц литров 20 бензина. И как они должны ликвидировать валежник, являющийся одной из главных причин пожаров?
Кроме того, функции по охране лесов спихнули с государственной шеи в регионы. Это значит, что между местными чиновниками и бизнесменами, что вместе охотятся и парятся в бане, не осталось никакого буфера. Полно случаев, когда обласканный властями арендатор без всяких согласований снёс заповедный лес и построил коттеджи. А над составленным лесником актом в полиции ржут: «Это же теперь твоё начальство, дурья голова!» Ликвидированы базы авиационной охраны лесов – филиалы ФБУ «Авиалесоохрана». Вместо них каждый регион начал собирать этот велосипед заново. И если загорелась Тульская область, не получится, как раньше, перекинуть ей в помощь технику из соседних Орла, Рязани, Брянска, Липецка.
По разным оценкам, от 30 до 70 млн га лесов оказались вообще не включены в Лесной фонд. Это не только заросшие деревьями земли разорившихся совхозов. В советские времена существовали «приписные леса» – это иногда тысячи гектаров, где совхозники могли нарубить, например, дров, но ни в коем случае не заниматься товарной заготовкой древесины. Почему-то их лет 20 не могут взять на учёт, а неопределённый статус земли – это сладкая тема для махинаций.
Вносить поправки в Лесной кодекс депутаты Госдумы почему-то не торопились. Гослесоохрану формально возродили в 2010 г., однако денег на увеличение её штата не заложили. В СМИ сообщалось, будто из 90 тыс. занятых в лесном хозяйстве только 5% могут профессионально заниматься лесом. На тех же лесников свалился такой объём бумагооборота, что ухаживать за деревьями некогда.
Огонь-кормилец
Весной 2019 г. спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко неожиданно предложила премьеру Дмитрию Медведеву приостановить экспорт российского леса. Третье лицо страны заявило, что отраслью «рулит преступный теневой сектор», а под видом санитарной защиты леса ведутся массированные вырубки. Матвиенко предложила провести мониторинг всех договоров, заключённых на 49 лет, которые приносят в казну копейки, а кто-то из чиновников отписывает корешам девственные леса по 100 рублей за гектар.
Президент Владимир Путин ранее констатировал, что государству не удаётся навести порядок в лесном хозяйстве: «Очень коррумпированная сфера, чрезвычайно, и очень криминализированная». Нацлидер подтвердил, что опасность извести леса – вовсе не бабкины причитания. А если государство не примет радикальных мер, то на Дальнем Востоке и в Европейской России лесов вовсе не останется. Медведев также заметил, что на каждое бревно нужно ставить электронное клеймо, сообщающее всё о его происхождении и владельце – благо система ЛесЕГАИС запущена в 2014 году. Но экспорт запретить не решился.
Ответственные чиновники признают, что система ЛесЕГАИС, дескать, особой пользы не приносит. А почему? Надо доработать? А кто мешает? Ведь принцип действия тот же, что и с акцизными марками на водку, которые хоть и не ликвидировали чёрный рынок полностью, но порядок навести помогли. И почему вообще легионы силовиков, с такой дотошностью проверяющие мирные НКО и митингующих интеллигентов, бессильно разводят лапки перед лесными ворами?
Ещё в 2010 г. Следственный комитет РФ возбудил несколько уголовных дел по факту умышленных поджогов леса, глава Рослесхоза Виктор Масляков подтвердил: «Есть серьёзные подозрения, что поджоги делались преднамеренно. Такие поджоги совершаются в основном там, где есть качественный древостой, и у дорог, чтобы было меньше хлопот с вывозом». В 2013 г. «ушли» самого Маслякова, а описанная схема живёт и здравствует поныне.
Есть мастера устроить так называемый «низовой пожар», когда огонь проходит по траве, повреждая только основание дерева. Но по бумагам лес считается сгоревшим. И ребятам, которые его спилят и продадут, ещё и доплатят из бюджета.
– Примерно каждый третий пожар у нас «левый», явно кем-то инициированный, – рассказывает работник лесного хозяйства из Вологодской области, – бывает, приходишь через пару дней на пепелище, а там ни гари, ни углей – только аккуратные пеньки. Это значит, применена традиционная схема: украли лес, а потом пустили огонь, чтобы списать краденое в убытки. К тому же лес берут хороший, из заповедников или охраняемых территорий, которые на законных основаниях не вырубишь. А когда происходит реальный пожар, остаётся горельник. По закону, должны провести аукцион на его вырубку. Но никому это не надо, горельник по несколько лет стоит неразобранный, провоцируя новые пожары. А если через два дня делянка уже оформлена – значит, спилили до инцидента. Никогда не слышал, чтобы кого-то за это реально наказали. Максимум – статья за халатность, возбуждённая в отношении «неопределённого круга лиц». Это верная примета, что через годик дело прикроют. На этом бизнесе всё начальство повязано.
Как рассказывали «АН», в 2007 г. 42 местных депутата Карелии обратились к президенту Владимиру Путину с письмом, в котором описали нравы «лесных баронов»: «Создаются фирмы, не владеющие ни одной единицей лесной или камнеперерабатывающей техники. Возглавляют эти фирмы или владеют ими лица, приближённые к главе республики или членам правительства. Затем министерство выделяет этим фирмам солидные участки леса или лицензии на разработку камня…» В письме названы имена и компании, суммы и даты. Упомянутые в письме как главные выгодоприобретатели «даров леса» предприниматели Андрей Мазуровский и Леонид Белуга с тех пор процветают и успели побыть депутатами. А Мазуровский даже возглавлял карельское отделение партии власти.