Масштабная деиндустриализация вкупе с модернизацией оставшихся производств значительно сократили промышленный потенциал Волгоградской области. Насколько глубоко перестройка экономического базиса региона изменила структуру нашего общества?
Ветер перемен
При анализе экономических и социальных трансформаций за точку отсчёта уместно взять 1991 год. Именно тогда наша страна, фактически, сменила социально-экономическую формацию – из социализма шагнула обратно в капитализм, в котором право на выживание имеют только эффективные и рентабельные предприятия. После встраивания России в систему международного разделения труда многие производства не выдержали конкуренции со всем миром и пришли в упадок, а развитие получили те, что выдавали продукцию в соответствии с нашей новой рыночной нишей – сырьевой. В результате Россия, и том числе Волгоградская область, пережила процесс масштабной деиндустриализации – коллапса своей промышленной мощи. В каком-то смысле этот процесс продолжается и поныне: по некоторым некогда значительным предприятиям региона похоронный колокол прозвонил буквально в последние годы.
Хотя многим производствам удалось подстроиться под новые условия хозяйствования и даже провести столь необходимую для этого модернизацию, а некоторые и вовсе открылись уже в постсоветский период, Волгоград, похоже, расстаётся со статусом индустриального гиганта. И население региона переживает это весьма тяжело.
Диагнозы и рецепты
Причин, по которым индустриальные гиганты не вписываются в современную реальность, много.
В судьбе ОАО «Химпром», например, роковую роль сыграли долги перед энергетиками (более 11 млрд рублей). На многих производствах, оставшихся нам в наследство от СССР, вообще очень высока энергоёмкость, теплоёмкость и капиталоёмкость, что в условиях практически неограниченного роста тарифов часто оказывается фатальным. Модернизация нашей промышленности поэтому основана на технологических решениях, снижающих ресурсоёмкость производств. Вот интересное организационное решение: АО «Каустик» взяло в долгосрочную аренду Волгоградскую ТЭЦ-3, и обеспечивает себя необходимыми объёмами тепловой и электрической энергии без зависимости от игроков энергетического рынка. К тому же, на площадке «Каустика» открыто несколько новых производств, как объёдинённых с ним в единую цепочку, так и посторонних. Создание маленького индустриального парка позволяет оптимально использовать пустующие площади и мощности. Нечто подобное планировали сделать и на площадке Химпрома, но пока не получилось.
Тем не менее, иногда сохранить и модернизировать производство невозможно из-за позиции собственника, которому это может быть просто не нужно. Многие заводы входят в состав федеральных холдингов, что не только влечёт сокращение поступлений в бюджет, но и ограничивает влияние на них со стороны региональной власти. Самый яркий пример – ВгТЗ, входящий в концерн «Тракторные заводы». Решили собственники перенести производство в другие регионы и практически разорили завод. Даже усилия губернатора по налаживанию на площадке выпуска военной техники больших результатов не дали. Но хозяин – барин, его можно призывать проявить ответственность или посулить небо в алмазах, но последнее слово всё равно будет за ним. В общем, в основе решений о закрытии или переносе производств, в конечном счёте, лежат соображения рентабельности, наличия спроса на товар и близость к рынкам сбыта – те факторы, на которые власти очень трудно влиять. Она может лишь создавать условия для внедрения технологических и организационных решений, эти факторы нивелирующие.
Высвобождение пролетариата
Одно из важнейших требований модернизации промышленности – снижение трудоёмкости. Например, на морально устаревшем «Химпроме» количество занятых превышало четыре тысячи человек, что и спровоцировало социальный кризис в случае его закрытия. Ситуацию пришлось взять на контроль региональной власти. Однако политические сентенции о «недопустимости тотальных сокращений», хотя и совершенно понятны по-человечески, всё же нарушают естественный рыночный конкурентный механизм. Впрочем, ресурсы и возможности для искусственной поддержки неконкурентоспособных предприятий у нашего региона ограничены, а значит, исторически необходимая оптимизация отрасли будет осуществляться и впредь.
И сокращение числа занятых в производственной сфере работников – одно из таких необходимых, хотя и проблемных требований. Характерно, что в 2007 году среднегодовая численность работников обрабатывающих производств составляла 160 тыс. человек, а в 2014-м – всего 118 тыс. Притом что, по данным Волгостата, за период с 2008 по 2015 годы количество обрабатывающих производств выросло с 3710 до 4091. Современные промышленные предприятия, автоматизированные и компьютеризированные, просто не нуждаются в большом количестве рабочей силы. В результате из промышленного производства высвободилась огромная масса людей, и все они занялись поисками своего места в жизни. Это не только разрушило привычный уклад жизни индустриального гиганта, но и дало мощный приток кадров для других экономических отраслей. Особенно – сферы услуг и мелкого частного предпринимательства.
Застывшая структура
Напрашивается вопрос: насколько сильно изменилась структура нашего общества благодаря сокращению доли промышленных рабочих? Социолог, доцент Волгоградского филиала РАНХиГС Александр Одинцов считает, что, несмотря на переход к новой форме хозяйствования, появление новых социальных групп (предприниматели, фермеры) и даже целых отраслей (IT-индустрия), эти явления «существенно не отразились на социальной структуре. И вот почему: экономический рост 1990-2000 годов являлся восстановительным. То есть фактически наша экономика смогла только к середине 2000-х годов вновь задействовать большую часть производственных мощностей, доставшихся ей от Советского Союза. При этом часть их была потеряна практически безвозвратно - в Волгограде есть масса примеров. Доля действительно новых отраслей в ВВП все еще не существенна. К чему все это привело – вполне в соответствии с К. Марксом - социальная структура не пополнилась по-настоящему новыми акторами».
Все мы помним, сколько надежд на преобразование постсоветского общества реформаторы возлагали на хозяина-капиталиста. Однако Одинцов считает, что «средний класс, класс средних и мелких собственников, не сложился, а ведь именно он должен был стать основным элементом новой социальной стратификации. Большинство исследователей, говоря о среднем классе, относит к нему госслужащих, преподавателей, работников силовых структур, хотя в капиталистических обществах все эти страты средним классом не являются». Поэтому не удивительно, что «в современной социологии стало достаточно общим местом называть российской общество «квази-современным», «пост-социалистическим», даже «сословным». Рассматривая его, большинство исследователей видит воспроизводство традиционных для России (в том числе Советской России) структур. Так силовики все еще являются наиболее привилегированным «сословием», причем внутри они обладают вполне традиционной иерархией».
Новая экономика – новое общество
Возможно, формирование среднего класса в общепринятом смысле, как класса собственников и предпринимателей, ещё впереди? И коренные изменения социальной структуры грядут? В последние годы наметилась тенденция к замыканию российской экономики на себе, защиты её от разрушающего воздействия глобальной конкуренции. Полностью закрыться невозможно, но перед экономикой вновь встаёт почти забытая задача удовлетворения внутренних нужд страны. Это даёт шанс на дальнейшее развитие обрабатывающей промышленности, которая способна развиваться тем более успешно, чем более очевидной становится невозможность реанимации исчерпанной сырьевой модели экономики.
Может быть, именно современная промышленность, состоящая из небольших, экономных к ресурсам, ориентированных на потребности рынка предприятий, в перспективе и даст нам требуемый социальный класс? Пока что высвободившаяся в результате деиндустриализации и модернизации промышленности рабочая сила разбредается, пополняя уже давно сложившиеся в социальной структуре группы. Но если вместо бесконечного «пережёвывания» советского наследства и сырьевой расслабленности российская экономика пойдёт по пути восстановления промышленной мощи на основе нового технологического уклада, всё может измениться.
Константин СМОЛИЙ