Дежавю, или кто ее опять продает

Пока правительственные чиновники, зарубежные гости, воротилы бизнеса и эксперты всех мастей водили хороводы на гайдаровском форуме, министр сельского хозяйства РФ Николай Федоров даром времени не терял. Он работал на выставке «Зеленая неделя-2014» в Берлине, налаживал связи, укреплял контакты, договаривался.

Это он раньше думал, что почти вся российская земля непригодна для сельского хозяйства, потому, что у него самолёта не было. А как выделили самолет, он передумал. За кордоном у многих просыпается коммерческая жилка, и многое внезапно переоценивается.

Японские инвесторы интересуются не только сельскохозяйственными землями на Дальнем Востоке, но и активами в центральной части и на юге России, сообщил журналистам в рамках берлинской агровыставки прозревший министр.

 - Японский инвестор проявляет радикальное повышение интереса к аграрным ресурсам России, и не только на Дальнем Востоке, не только в Забайкалье, но других регионах России — Пензенской области, Воронежской, на юге России, — приводит его слова РИА Новости.

В СМИ ранее проходила информация, что японские инвесторы интересуются землями сельхозназначения на Дальнем Востоке России, заявляя о готовности инвестировать в них, но Минсельхоз тогда на это, на первый взгляд, не реагировал. Теперь, видно что-то меняется. Как говаривал, бывало, командор, товарищ Бендер, - лед тронулся, господа присяжные заседатели.

- Японцы, наши соседи, видимо, переосмыслили что-то в последнее время, в том числе после трагедии на атомной электростанции «Фукусима», и проявляют в разы более повышенный интерес, очень интенсивно изучают регионы РФ, чтобы найти потенциальных партнеров или свободные земли для выращивания сельхозкультур, — отметил Федоров.

Как понять в разы? Под «интересом» в бизнесе подразумевают обычно денежное вознаграждение. Его можно измерить в твердой сумме и в процентах. Но в «разах» - это круто. Самый настоящий прорыв. Конечно, тут все двери можно открыть, хоть кого запустишь. Пусть ползают по всей России «басурмане», вынюхивают, берут пробы земли и воды для анализов. Их всех первым делом под Воронеж тянет, потенциальных инвесторов – американцев в девяностые, а сейчас – японцев. Сразу не поймешь, то ли инвестировать хотят, то ли военные секреты вынюхать.

Между тем министр напомнил, что в России сосредоточено более 50% запасов плодородных черноземных земель, самые большие в мире запасы пресной воды.

- Это, в контексте роста народонаселения и возрастания угрозы голода в мире, делает Россию стратегически привлекательной для вложений в сельское хозяйство страной, — пояснил Федоров.

- Знамо дело, если в разах мерить, то и водоемы будет продавать вместе с рыбой и водоплавающими, - заскучали скептики.

Ещё в апреле прошлого года в 63 из 83 регионов России, по мнению Минсельхоза, было невозможно вести сельское хозяйство. Такое заключение сделали после глобального мониторинга состояния земель.

В разряд негодных для сельского хозяйства земель попали: Амурская область — крупнейший производитель сои в стране, Карачаево-Черкесия, Дагестан из-за гористого рельефа; Калмыкия, Волгоградская, Оренбургская, Саратовская и Астраханская области – из-за засушливого климата, а также Вологодская, Воронежская, Тамбовская, Саратовская области и Алтайский край из-за неблагополучной демографической обстановки.

Для сельского хозяйства пригодны лишь часть областей Центральной России, Ростовская область, Кубань и Ставрополье, а все территории за Уралом, так или иначе, аграриям не подходят. А значит и для продажи.

Россия, родина, японцы, земля, вода, продажа. Где-то я уже это все слышал, или читал. Дежавю, да и только, какое-то наваждение. Что-то очень знакомое. Взял с полки томик рассказов Аркадия Аверченко. Открыл наугад. Читаю. Мать моя, Родина! Определенно, дежавю. Чтобы ни быть голословным, привожу отрывок из его юмористического рассказа «Кто её продал…».

Однажды служанка сообщила мне, что меня хотят видеть два господина по очень важному делу.

— Кто же они такие? — полюбопытствовал я.— Будто иностранцы. Один как будто из чухонцев, такой белясый, а другой маленький, косой, черный. Не иначе — японец.

Два господина вошли и, подозрительно оглядев комнату, поздоровались со мной.

— Чем могу служить?

— Я — прикомандированный к японскому посольству маркиз Оцупа.

— А я, — сказал блондин, небрежно играя финским ножом, — уполномоченный от финляндской революционной партии «Войма». Моя фамилия Муляйнен.

— Я вас слушаю, — кивнул я головой.

Маркиз толкнул своего соседа локтем, нагнулся ко мне и, пронзительно глядя в глаза, прошептал:

— Скажите... Вы не согласились бы продать нам Россию?

Мой отец был купцом, и у меня на всю жизнь осталась от него наследственная коммерческая жилка.

— Это, смотря как... — прищурился я. — Продать можно. Отчего не продать?.. Только какая ваша цена будет?

— Цену мы дадим вам хорошую, — отвечал маркиз Оцуна. — Не обидим. Только уж и вы не запрашивайте.

— Запрашивать я не буду, — хладнокровно пожал я плечами. — Но ведь нужно же понимать и то, что я вам продаю. Согласитесь сами, что это не мешок картофеля, а целая громадная страна. И, притом, — нужно добавить, горячо мною любимая.

— Ну, уж и страна!.. — иронически усмехнулся Муляйнен.

— Да-с! Страна! — горячо вскричал я. — Побольше вашей, во всяком случае... Свыше пятидесяти губерний, две столицы, реки какие! Железные дороги! Громадное народонаселение, занимающееся хлебопашеством! Пойдите-ка, поищите в другом месте.

— Так-то так, — обменявшись взглядом с Муляйненом, возразил японец, — да ведь страна-то разорена... сплошное нищенство...

— Как хотите, — холодно проворчал я. — Не нравится — не берите.

— Нет, мы бы взяли, все-таки... Нам она нужна. Вы назовите вашу цену.

Я взял карандаш, придвинул бумагу и стал долго и тщательно высчитывать. Потом поднял от бумаги голову и решительно сказал:

— Десять миллионов.

Оба вскочили и в один голос вскликнули:

— Десять миллионов?!

— Да. Именно, рублей. Ни пфеннигов, ни франков, а рублей.

— Это сумасшедшая цена.

— Сами вы сумасшедшие! — сердито закричал я. — Этакая страна за десяток миллионов — это почти даром. За эти деньги вы имеете чуть не десяток морей, уйму рек, пути сообщения... Не забывайте, что за эту же цену вы получаете и Сибирь — эту громадную богатейшую страну!

Маркиз Оцупа слушал меня, призадумавшись.

— Хотите пять миллионов?

— Пять миллионов? — рассмеялся я. — Вы бы еще пять рублей предложили! Впрочем, если хотите, я вам за пять рублей отдам другую Россию, только поплоше. В кавычках.

— Нет, — покачал головой Муляйнен. — Эту и за пять копеек не надо. Вот что... хотите семь миллионов — ни копейки больше.

— Очень даже странно, что вы торгуетесь, — обидчиво поежился я. — Покупают то, что самое дорогое для истинного патриота, да еще торгуются!

— Как угодно, — сказал Муляйнен, вставая. — Пойдем, Оцупа.

— Куда же вы? — закричал я. — Постойте. Я вам, так и быть, миллион сброшу. Да и то не следовало бы — уж очень страна-то хорошая. Я бы всегда на эту цену покупателя нашел... Но для первого знакомства — извольте — миллион сброшу.

— Три сбросьте!

— Держите руку, — сказал я, хлопая по протянутой руке. — Последнее слово, два сбрасываю! За восемь. Идет?

Японец придержал мою руку и сосредоточенно спросил:

— С Польшей и Кавказом?

— С Польшей и Кавказом!

— Покупаем.

Сердце мое отчего-то пребольно сжалось.

— Продано! — вскричал я, искусственным оживлением стараясь замаскировать тяжелое чувство. — Забирайте.

 Теперь — когда я окончил свою искреннюю тяжелую исповедь — у меня легче на сердце. Пусть я бессердечный торгаш, пусть я Иуда-предатель, продавший свою родину... Но ведь — ха-ха! — восемь-то миллиончиков — ха-ха — которые у меня в кармане — не шутка.

И теперь, в ночной тиши, когда я просыпаюсь, терзаемый странными видениями, передо мной встает и меня пугает только один страшный, кошмарный вопрос:

— Не продешевил ли я?!

Из содержания отрывка неясно кто же на самом деле продал родину. Суть рассказа заключается в том, что читатель вначале думает, что родину продает какой-то министр, или иной высокопоставленный чиновник, а в конечном итоге оказывается, что этот негодяй -  журналист.

Министры у нас не такие - хорошие, сильные, почти не ошибаются. Тренд только иногда мешает – так и норовит унести в сторону. Перевернуть сознание. Но они, молодцом, не унывают – ищут выходы. Пекутся об экономическом росте, бюджетном наполнении. Продажных среди них нет, и шпионов тоже. И интерес имеют. Раньше изредка попадались, а теперь не попадаются. Видать, перевелись. Если бы они ещё о людях думали – цены бы им не было.

Заявленная миссия России – накормить и напоить соседей сама по себе благородна. Но для этого угодья нужно продать. Соседи будут эксплуатировать нашу землю, и кормиться за счет этого. Поля огородят заборами. А местные крестьяне окажутся в резервациях по шесть соток, наблюдать из-за колючей проволоки за работой ползающих по их бывшим полям беспилотных диковинных автоматов. Старики постепенно покинут этот несправедливый мир, молодёжь разбредётся по городам. Обезлюдят села. Закатится век российского крестьянства. Но сельхозпроизводство останется. Пока чужие роботы не накормят весь мир, интерес не пропадет. А родина может.