«АН» не раз писали о формировании широкого общественного движения крестьян – Федерального Сельского Совета. Осенью ФСС намерен поставить правительству ультиматум: под стены Кремля съедется миллион крестьян со всей страны, если их не освободят от налогов и не начнут выдавать им дешёвые кредиты, как это делается за рубежом. Однако в Российской академии сельскохозяйственных наук уверены: для развития аграрной сферы этого мало. Собеседник «АН» – академик РАСХН, пожелавший остаться неизвестным.
Позорная отсталость
- Почему предложений ФСС недостаточно?
- Одними экономическими рычагами проблему не решить. Требуются кадры и технологии. Как ни парадоксально, но вхождение России в ВТО можно оценить и с хорошей стороны. Если бы не вошли, так и не появился бы стимул догнать мир по технологиям. А теперь это просто необходимо – иначе в результате конкуренции у нас не останется сельского хозяйства.
Общество, далёкое от аграрной тематики, не осознаёт масштаб мировой аграрной революции с 60-х годов (прошла «зелёная» революция, агрохимическая, генно-инженерная). Это огромный рывок, взрыв. Но нашей страны он не коснулся. Среднемировая урожайность – 32 центнера в год с гектара, у нас – 18. По ЕС в среднем – 52. Да, у нас не лучшие климатические условия, но я не говорю про урожайность апельсинов, я говорю о пшенице. Кубань и Бавария – это примерно одно и то же по климату, при этом в Кубани ещё и чернозём, то есть условия ещё лучше. И что? Урожайность на Кубани – 45 центнеров, а в Баварии – 9 тонн. Если вам не нравится пример с Баварией, то возьмём Финляндию: там уж точно не жарко, а урожайность – 40 центнеров, то есть вдвое выше, чем в России. Это безобразие. И наше отставание всё увеличивается.
- Как так случилось?
- В стране отсутствует система научно-инновационного и образовательного обеспечения сельского хозяйства. Точнее, она есть, но она не работает. Её создали в 30-е годы, у истоков стоял Вавилов. Систему сделали такой, чтобы она, с одной стороны, была достаточно демократичной, а с другой – соответствовала требованиям государства, выполняла госзаказ. Это очень важный баланс. Со временем он нарушился, поскольку советская экономика была жёсткой, планируемой – в худшем смысле. Все, для кого что-то планировалось, были не заинтересованы в самом продукте. Сельское хозяйство невозможно рассчитать в Госплане (в том здании, где сейчас Дума заседает). Нельзя с такой высоты всё предусмотреть и предугадать.
Система кое-как совершенствовалась, но осталось слабое место – инновационная деятельность, освоение научных достижений (в США это называется «экстеншен сервис»). У нас наивно считалось и считается, что сами учёные должны внедрять свои открытия. Результат: НИИ выдают кое-какую продукцию, но она не применяется на практике, потому что некому довести её до производителя.
Что касается образовательной части системы, то вузы не связаны с научными институтами, существуют сами по себе. На первый взгляд, вообще непонятно, как так могло сложиться. Но ответ есть: это было сделано в целях контроля над идеологическим воспитанием студентов (данный аспект имел огромное значение; на моей памяти в Омском сельхозвузе доцента отстранили от преподавания за то, что слишком увлечённо рассказывал о достижениях Западной Германии). Естественно, отрыв вузов от НИИ затормозил развитие образования. При этом в вузах науки было не меньше, поскольку именно в вузах сконцентрировалась основная часть учёных советов по защите диссертаций. Но государство толком не уделяло науке в вузах внимания – только науке в НИИ. Наука в НИИ имеет бюджет, а наука в вузах может только выигрывать гранты.
Главный недостаток системы – слабая интегрированность исследований. Были и остаются разобщёнными отделения растениеводства, земледелия и экономики в академии. Там создаются сорта, здесь – технологии, хотя технология может создаваться только применительно к сорту (защита растения, удобрение, обработка почвы). В вузах – такая же разобщённость кафедр. В этом мы кардинально отличаемся от физиков и химиков. Это фундаментальные науки, они изучают общие процессы природных явлений, поэтому у них интеграция происходит сама собой: физические явления связаны с химическими. А в нашем случае требуется организовывать взаимодействие.
Когда не стало СССР, наука освободилась от вмешательства бюрократов. Казалось, она должна расцвести. Но этого не произошло, потому что если наукой совсем не управлять, то она уходит в какие-то дебри. Кому-то интересно производство коньяка, а кому-то интересно изучать его запах. Можно создать целый институт для изучения запаха коньяка, но к этому времени некому будет производить коньяк. Наука должна отвечать задачам народа. Недопустимо, как говорят, удовлетворять личное любопытство за народные деньги. Надеялись, что рынок всё организует, в том числе и науку. Но это невозможно. Государство должно регулировать процесс, иначе получается дикий рынок со всеми вытекающими. Как Матвеевский рынок, где торговец пробил голову полицейскому. Необходимы правила игры.
Не разрушать, а улучшать
- Претензии – только к государству? Не к учёным?
- Вопрос двусторонний – есть претензии и к государству, и к науке. Наука сейчас ориентирована больше не на продукты, а отчёты. Когда министр сельского хозяйства Фёдоров говорит, что средства на аграрную науку потрачены не вполне эффективно, он прав. Науке нужен госзаказ на продукт. Но разве правительство движется в этом направлении? Совсем наоборот.
Продукт создаётся в научном хозяйстве, хозяйстве для опытов (оно называется опытным хозяйством). Или в учебном хозяйстве (учхозе). Так вот, у институтов нет возможности управлять хозяйствами – не хватает финансирования. Учхозы и вовсе кем-то приватизируются. Что это за образование такое? Кто пойдёт на операцию к хирургу, который владеет только теорией? Проще помереть без его помощи, самостоятельно… Половины учхозов уже нет. Хорошо, что академия отстояла опытные хозяйства. Правда, она ничего не сделала для того, чтобы превратить их в передовые (в целом урожайность ниже среднемировой).
В науке самые низкие зарплаты, научная и учебная база не финансируются. О каком научном обеспечении может идти речь? Доцент получает 15 тыс. рублей. В Белоруссии учёные получают в два с половиной раза больше. Доведя науку до такого состояния, государство теперь спрашивает: а что это наука не обеспечивает наши нужды? Ату её! Насколько же низок профессиональный уровень правительства… Вместо того, чтобы создать науке базу, правительство придумало ещё один рычаг для давления на неё. Из академиков хотят сделать какой-то отдельный клуб. Мне как академику предлагается только мыслить и не соваться в практику. Об интеграции тут говорить вообще не придётся, это абсолютный раскол науки на куски. Бред, бессмыслица.
Я, кстати, не сторонник такого сугубо российского явления, как академики. Это надуманная категория. Нет никакой необходимости в этом статусе, возвышающем учёного над другими учёными. Можно переименовать академию в научный центр. Но зачем разрушать? Не ломать, а улучшать надо. Если разрушить, то большой вопрос, будет ли что-то создано взамен. А побуждать академиков к этой реформе, обещая повысить им зарплату, – это откровенный торг. Это, мягко говоря, неприлично. Здесь трудно подобрать печатное слово.
Ещё один момент, касающийся реформы. Наша РАСХН подчиняется правительству, а теперь её хотят подчинить министерству. Во всём мире система так и устроена – в Штатах, например. Но в Штатах при министерстве существует огромная служба исследований и внедрения. Она размещается в Нью-Йорке, в ней задействовано 10 тыс. человек (для сравнения: в Пентагоне – 2 тыс. человек). Я уже не говорю о частных компаниях, которые тоже выполняют эту функцию. У нас при министерстве ничего подобного нет. Да и само министерство, когда-то довольно профессиональное, доведено до того, что возглавлять его может врач, а теперь – юрист, который набрал себе таких же юристов. Невозможно представить подобное в других странах. Такому министерству нельзя передавать управление наукой.
- Но разве расходы на науку не увеличиваются?
- Расходы на науку составляют меньше 2% от ВВП. В США – в десять раз больше. Относительно ВВП в России самый низкий уровень финансирования науки. Тогда как именно на науку возлагают ответственность за инновационное развитие страны. При такой политике государства все заявления об инновационном развитии – всего лишь разговоры.
Лбом о стенку
- Есть ли у вас единомышленник на высшем государственном уровне, который мог бы довести ваши предложения до президента?
- Боюсь, что нет. Я писал письма и Путину, и Медведеву. Их перенаправили в министерство. Чиновники написали мне ответ: мол, уважаемый, не переживайте вы так, всё будет хорошо. Когда я высказал свои рекомендации лично министру Фёдорову, он ответил: «Разберёмся». Никто ни в чём не разобрался. Вообще, я довольно крикливый товарищ, давно обиваю пороги высоких кабинетов. Лично общался со всеми министрами сельского хозяйства, кроме Елены Борисовны (когда её назначили, я просто растерялся). Я и до Путина достучался, только не напрямую. В 2004 году мы протащили наши предложения через Совет безопасности с помощью одного генерала – пустили в ход всё, что могли. Путин подписал документ в виде поручений целому ряду министерств. В 2006 году мы повторили ту же операцию – и снова никакого результата.
Раньше такие письма рассматривались и внимательно анализировались. Правда, тебе могли жизнь испортить, если лишнего понаписал. А сейчас тебя и не накажут, и не прислушаются к тебе. Тебя просто не слышат. Знаете такое умение – разговаривать с человеком и смотреть мимо него? Я всегда поражаюсь этому искусству.
И вот, возникает вопрос. Я человек с научным опытом, с практическим опытом, продолжаю делать своё дело, не пенсионер – и меня не слушают. Причём я высказываю не свою личную позицию, но и позицию всех моих коллег. Куда же мне идти? На Болотную площадь? Учёные туда не хотят – там на сцене либералы из 90-х, которые бросили науку на произвол судьбы. В КПРФ? Она нас поддерживает, но выступления коммунистов уже не производят впечатления. Своего движения учёные не создадут, революционных порывов от них ждать не приходится. Когда с людьми долгое время не считаются, держат их в придавленном состоянии, - у людей возникает чувство безразличия. 20 лет учёных не замечают – шутка ли? Неудивительно, что они утратили общественную активность. Обвисли. Стучались башкой о стенку, и рефлексы притупились.
- Руководство вашей академии поначалу поддерживало академическую реформу?
- Никогда. Другое дело, что академия отмалчивалась, отсиживалась – вместо того, чтобы бросаться на амбразуру и бить в набат. Но ведь и уволить могут… Президент РАСХН против предлагаемой реформы, он консерватор. Но его консерватизм также является его бедой – он человек из старого времени. Привык командовать, привык, когда им командуют. Он, конечно, возражает Путину по поводу реформы, но очень робко.
- Что вы думаете о субсидиях для сельского хозяйства? Много говорят о том, что у нас оно субсидируется недостаточно – гораздо меньше, чем в других странах. А Василий Мельниченко, сопредседатель Федерального Сельсовета, считает их вредными.
- Субсидировать надо тех, кто этого достоин, кто готов осваивать новые технологии. Но не латифундистов, которые пускают земли на износ. Я как-то побывал на одной такой латифундии. Там даже сортира нормального не было (сам латифундист, приезжая, ходил на горшок). Я ему говорю: «Как же так? Это же твои земли, твои люди!» А он: «Я налоги плачу и больше ничего не обязан!» Потом сортир всё-таки построили. Но сортиром же дело не ограничивается…
- Как вам планомерное уничтожение питерского ВНИИ растениеводства им. Вавилова? «АН» назвали его вторым убийством великого академика.
- Это крупнейшая в мире коллекция культур. Её сберегли даже во время блокады – не превратили в муку, не съели. Геройство, не геройство – это само собой разумелось. А насчёт «второго убийства Вавилова»… Знаете, при взгляде на происходящее в стране можно подумать, что кто-то хочет уничтожить её. Но никакой злой умысел не смог бы сделать со страной то, что она сама с собой делает.
Взгляд в прошлое
- Где сельское хозяйство было эффективнее – в Российской империи или в СССР?
- Оно никогда не было эффективным в СССР. Империя – тоже не сахар. Диву даёшься, как сельское хозяйство выжило при крепостнической системе, тормозившей всякий прогресс. Единственный просвет был в эпоху Столыпина. Лишившись хозяев, крестьяне были дезориентированы, не знали, что делать. Столыпин положил конец этому положению вещей. Говорят, что при Столыпине государство вывозило хлеб за рубеж, тогда когда крестьяне голодали. Но крестьяне сами отдавали пшеницу, меняли её на другие товары: чайник, ложку и так далее. Жили впроголодь, но от голода не умирали. Конечно, был гнёт дикого капитализма. Однако феодальных пережитков оставалось всё меньше. После отмены крепостного права крестьян ещё секли до 1870-х годов. При Столыпине этого уже не было. Кулачество, созданное им, не обращалось так со своими наёмниками.
- Чтобы создать кулачество, слой инициативного крестьянства, Столыпину пришлось сломать крестьянскую общину. Но славянофилы и Герцен считали общину особенностью русской цивилизации и подлинно демократической формой самоорганизации.
- Это всё их фантазии. Чернышевский в своих фантазиях вообще дошёл до абсурда. Община не была характерна для русской цивилизации и возникала неестественным путём. Её ввела Екатерина Вторая вместе с крепостничеством. Вольтер прямо писал ей: вы возрождаете рабовладельческий строй. Екатерина понимала это, но не видела других средств управления. Община освобождала государство от всяких хлопот – вплоть до набора в армию. Из-за роста населения постоянно происходил передел земли: сегодня крестьянин обрабатывает один участок, а завтра – другой, поэтому не имеет никакого стимула эффективно работать, облагораживать землю. О демократии внутри общины тоже говорить не приходится: назначаемые сверху начальники, жёсткая иерархия, да ещё и с участием духовенства. Потом это стали исправлять с помощью института земств, к которому мы хотим вернуться сегодня.