Руководитель Федерального агентства по рыболовству Андрей Крайний понимает, что проводимые в рыбной отрасли реформы зачастую ломают устоявшиеся веками традиции рыболовства и сложившееся расселение рыбаков по бескрайним побережьям нашей страны. Поэтому общий стон рыбаков Сахалина и Камчатки, где продолжается реформа рыбной отрасли, его не удивляет. Перед началом лососевой путины – 2010 девять общественных рыбацких объединений и одна экологическая организация выступили с протестом к ведомству, но диалога не получилось.
Андрей Крайний, пробыв на Сахалине три дня, провел заседание штаба путины в связи с ее окончанием, побывал на двух предприятиях-гигантах. Рыбацкая общественность ждала этого визита, но встреча почему-то не состоялась.
Лжекоренные народы
– Андрей Анатольевич, буквально одновременно с вашим приездом на Сахалин традиционный лицензионный лов для рыбаков-любителей, который был разрешен пять дней в неделю, урезали до двух дней. На острове, где испокон веков кормились рыбой!
– Я понимаю, что так было традиционно. Но сегодня под лицензионный лов начинают сдавать браконьерские уловы. Спортивно-любительское рыболовство – кунгасами и дрифтерными сетями? Я уверен, они пойдут в море и перегородят рыбе вход в реку. Там участки профессионалов-рыбаков, а эти рыболовы-любители начинают подрывать базу рыбохозяйственных предприятий. Два дня в неделю – это нормально и вполне достаточно. Если мы увидим, что система отработана и борьба с браконьерством всеми структурами ведется по-настоящему, то в следующем году дадим больше дней. Давайте не будем вбивать клинья между профессиональными рыбаками и любителями, иначе дойдет до столкновения между ними.
– Рыба – второй хлеб на столе коренного сахалинца. Не отнимаете ли вы его?
– Неправда. Рыба – это хлеб для тех, кто занимается промыслом профессионально, кто создает рабочие места. На тему коренного населения у нас был серьезный разговор на Камчатке с председателем правительства. Давайте отделим мух от котлет. Анализ показывает, что за спинами коренных малочисленных народов севера (КМНС) порой скрываются люди иных национальностей. Помните ситуацию в прошлом году, когда Минрегион признал местом компактного проживания КМНС Петропавловск-Камчатский и Южно-Сахалинск? Я тогда приводил пример: эвенк или нивх работает врачом «скорой помощи» и живет в Южно-Сахалинске на пятом этаже. И что от того, что он нивх, ему должны дать возможность традиционного лова рыбы? Нет четких правил, поэтому родовые общины начинают активно плодиться: на Камчатке в 1992 году было 200 общин, а сегодня 390. Доходит до смешного: муж в одной общине, жена в другой – какая же это «родовая община»? Объемы на вылов рыбы, которые заявляют лжеКМНСы начинают превышать промышленные объемы. Объем заявок на Камчатке – 70 тысяч тонн лосося. Если мы даем по 240 килограммов рыбы на каждого, а потребление в стране в среднем составляет 19 килограммов в год, то, наверное, это проблема.
Справка «АН»
Вылов спортивно-любительского рыболовства на сегодняшний день составил 162 т горбуши, 12 т кеты. То есть жителям единственной в России островной области предоставили право выловить по 320 г горбуши и 20 г кеты на человека.
Скучно по-хорошему
– В лососевом промысле проблем не осталось?
– Так не бывает. Сейчас есть другая проблема – люди начинают заявлять кету, которая еще не подошла, а уже показывают освоение 260 тонн. Надеются на дрифтерные браконьерские сети, и под эти сети уже начинают писать объемы. Прокуратура должна разобраться с такими спортивными любителями.
Почему путина проходит рутинно и по-хорошему скучно? Потому что система начинает работать. Проблема рыбоучетных заграждений, о которой говорят экологи, тоже надумана. Если бы мы их не установили, то большинство речек было бы «загублено». (При высокой температуре воды в реке и низком содержании кислорода в воде лосось погибает, не отнерестившись. Для предотвращения этого в реках устанавливают рыбоучетные заграждения, через которые рыбу пропускают по графику, предотвращая донерестовую гибель рыбы при неблагоприятных условиях, обеспечивая тем самым максимально возможное заполнение нерестилищ. В этом году на территорию Сахалинской области в июле-августе выпадали рекордные количества осадков. – Прим. авт.). Заграждения стояли только там, где рыба была. Как только начали разбираться всерьез, все вопросы у экологов отпали сами собой.
– Значит, закончилось противостояние Росрыболовства и сахалинских рыбаков?
– Мне приятно отметить, что вал весенних публикаций, который был в том числе и в вашей газете, сошел на нет. Много было сказано о том, что не всем дали войти в состав областной комиссии по анадромным видам рыб, что цель Росрыболовства – переломать и переделить. Так вот практика и честный анализ дали свои результаты. Сегодня вам любой рыбак скажет: никакого передела рынка не наступило. Мы настроены работать гибко. И если увидим, что заявленная проблема реальна, не надумана, не основана на спекуляции, то пойдем навстречу пожеланиям. Помните, Черчилль однажды на полях подготовленного доклада написал: «Аргументов маловато, добавить голоса». Так вот иногда те, кто не находит аргументов, добавляют криков «все пропало».
– В ходе визита вы побывали лишь на двух предприятиях – самых успешных. Но насколько по ним можно составить представление о бедах и потребностях других компаний? Диалога с общественностью не получилось…
– Знаете, когда я бываю в регионе, никогда ни у кого не возникает обиды, что с одним встретился, а с другим нет. Люди понимают, что физически это невозможно за три дня командировки. Но диалог идет, я от него не уклоняюсь. К тому же на Сахалине есть территориальное управление Росрыболовства. С рыбопромышленниками Сахалина идут жаркие дискуссии. Работать – значит придумывать, искать обоснования, вносить изменения в законодательство. Если опыт прошедшей путины на Дальнем Востоке выявит необходимость внести изменения в постановления правительства – внесем. Сейчас готовят поправки в 986-е постановление правительства. Одновременно готовятся поправки в закон о госгранице и в постановление об уведомительном порядке пересечения госграницы. В идеале – как было в СССР. В отрасли постоянно что-то меняется. Это и есть объективный показатель работы.
Океан – для крупных рыбаков
– Путина на Дальнем Востоке прошла успешно?
– Скажем так – спокойно, несмотря на то что недобираем 200–240 тысяч тонн до показателей прошлого года. Очень хорошо отработали охотоморскую минтаевую путину. Все, кто хотел, были в море.
– Горбуша сегодня стоит 85 рублей, кета – 150 рублей за килограмм. Это нормальная цена для Сахалина?
– Это закон сообщающихся сосудов. Минтая, например, поймали больше, чем в прошлом году, поэтому цена на рынке упала (120 рублей за килограмм, в прошлом году – 160). То же произошло с горбушей, но в обратную сторону. Это рынок. Такова экономика, и я не могу приказать рыбопромышленникам продавать рыбу по 50 рублей. Американская горбуша в Санкт-Петербурге сегодня стоит 3 доллара 20 центов – это крыша, которая не даст нашей рыбе подняться в цене. Во Владивостоке сегодня цена на мороженую горбушу 83 рубля, но позже может подняться и до 150.
– А кета – все 250, и рыба для сахалинцев станет дороже мяса.
– Не дороже. В Москве мясо стоит 250 рублей. Но опять-таки: навага не дороже мяса, как и селедка, камбала, треска. Красная рыба – это деликатес. И кто решил, что рыба должна стоить дешевле мяса?
– Крупные предприятия на островах можно на пальцах пересчитать, а мелкие с трудом выживают. В итоге с сахалинским лососем конкурирует импортный.
– На мой взгляд, прибрежный промысел – ниша для малого и среднего бизнеса. Океанический – только для крупного, и нельзя им заниматься, если у вас одно судно. Как говорится, серьезные рыбаки на рыбалку с одним пароходом не ходят. Будущее – за укрупнением компаний, которые смогут инвестировать средства в новые большие заводы, а не «живопырки», которые закатывают банки «на коленке». Прибрежка – это малый и средний бизнес. И на рынке у таких компаний должны быть разные ниши. Цена станет ниже, когда начнет расти эффективность промысла и рыбообработки. На все нужно время, и мы постепенно к этому движемся.