ПЫТАЯСЬ заманить зрителя на картину, реклама утверждала, что это самый скандальный театральный режиссер всех времен и народов, а пьеса братьев Пресняковых, по которой снят фильм, – шедевр абсурда. Не помогло. Хитрый зритель просек ловушку и схоронился, как зверь, в соседних залах – где без всякого абсурда бились со злом «люди Икс». Я изображала зрителя этой картины в компании всего четырех человек.
Изделиями знаменитого ростовчанина Кирилла Серебренникова заполнены сцены многих московских театров. Но беспокойная звезда гонит его стяжать еще и звание кинорежиссера. Зачем?
Есть отрасли человеческой деятельности, которые не терпят дилетантизма: например, хирургия или космонавтика. Тут без специальных знаний и длительной подготовки не обойтись – риск велик. Есть другие области, где все не так строго, скажем, искусство.
Иногда театральные режиссеры пробуют свои силы и в кино. «В четверг и больше никогда» – единственная картина классика Анатолия Эфроса – очень достойная работа мастера. «На всю оставшуюся жизнь» – многосерийный телефильм Петра Фоменко – заставляет горько пожалеть, что Петра Наумовича нельзя клонировать и отправить трудиться в разные сферы искусства. А вот картина «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, наоборот, вызывает сомнения и в театральных способностях ее автора.
Призов-то у него в изобилии, а что за душой? Судя по фильму, немногое.
Львиную долю фильма составляет стилизация под техническую съемку во время следственного эксперимента. Главный герой, отдаленно напоминающий Гошу Куценко, но помоложе и с волосами (Юрий Чурсин), изображает условную жертву. А все дела, в которых этот странный дерганый парень участвует, связаны с мужской агрессией в отношении женщин. В первом деле мужик пытался расчленить бабу в биотуалете. Во втором то ли выкинул жену из окна, то ли она сама упала. В третьем агрессор утопил любовницу в бассейне.
Сам герой в конце картины травит свою маму, невесту и заодно маминого мужа с помощью прихваченной из японского ресторана рыбы фугу. Просто так.
В этом адском пространстве нет ни детей, ни животных, ни природы, ни солнца, ни любви, ни даже простой радости жизни, известной каждому человеку. Все кислые, тоскливые, ноют, рыдают, злобствуют. Даже красотку Елену Морозову (невеста) режиссер превратил в какое-то неаппетитное чудище. И не вызывает удивления, что герой не в состоянии вступать с ней в половые отношения, а просит его придушить слегка в сексуальных целях. Это холодный, нечеловеческий мир – ужасно скучный живому человеку.
Чтобы оживить свою мертвечину, режиссер прибегает к сильнодействующим средствам. Их немного. Скажем, если громко произнести нелитературный синоним слова «задница» (четыре буквы, первая «ж», последняя «а»), зритель рефлекторно засмеется. Первый раз. Потом перестанет. Если показать определенную часть мужского тела в обнаженном виде, он тоже вздрогнет. Один раз, потом тоже перестанет. И если произнести энергичный монолог на чистом мате (он звучит около трех минут в картине), это ненадолго взбодрит. Но эти электрические удары применяются к зрителю, чтобы как-то отвлечь его от осознания бессодержательности действия. Застывшие лица актеров ничего не выражают, и жаль бедную Лию Ахеджакову, которая попала в этот мертвый и бездарный мир (она играет в эпизоде актрису в японском ресторане). Правда, защита припасена недурная: вы скажете про бессмысленность, а вам в ответ – так это абсурд! художественный прием!
Может быть, в театре, за счет живой энергии, приемы абсурда работают и не так противны. Не знаю. Мне сама пьеса «Изображая жертву» кажется абсолютной дилетантской пустышкой, зря использующей мотивы «Гамлета». И уж совершенно непонятно, с какой целью этой картине оказана государственная поддержка. На вопрос, кинорежиссер ли Кирилл Серебренников, я лично отвечаю твердым «нет». Имитатор. И фильм его – имитация кино, популяризирующая достижения «новой драмы».
А «новая драма» в основном пропагандирует поганую, извращенную жизнь, лишенную всякого движения души и ума. С какой стати нам, тихим божьим налогоплательщикам, это поддерживать? Пусть сатана сам кормит своих слуг, изображающих драматургов, режиссеров, певцов, писателей и тому подобное.
И в заключение о решении жюри фестиваля «Кинотавр». На нем были картины Рогожкина, Балабанова, Велединского, превышающие почеркушку Серебренникова на несколько профессиональных порядков! Но свой «Гран-при» оно присудило явлению глубоко маргинальному – как высшему достижению отечественного кинематографа. Я считаю, что вот он и пришел, ППП. То есть Полный Профессиональный Позор кинематографического сообщества.