Нина КУРПЯКОВА с детства занималась балетом, окончила хореографическое училище. После ГИТИСа её пригласили в Театр Сатиры в спектакль «Чёрная уздечка белой кобылицы», где пластика юной актрисы сыграла главную роль. Однако в кино танцевальные способности Нине пока не пригодились. Зритель знает её работы в таких фильмах и сериалах, как «И падает снег», «Золотая клетка», «Маргоша», «Небо в огне», «Была тебе любимая», «Военная разведка. Северный фронт», «До смерти красива», «Викинг-2», «Семейные обстоятельства» и др.
- Нина, в сериале «Военная разведка. Северный фронт» речь идёт о финской войне. После выхода картины в Интернете разгорелись яростные споры: «Служили ли тогда в Красной армии девушки-снайперы?» Вы сыграли одну из них…
– Моя Рита Брусникина – точно не исторический персонаж. Да, по поводу моей роли разгорелось много споров. Причём спорили между собой довольно известные военные историки. Некоторые говорили, что зимой 1939–1940 года женщин вообще не было на фронте. Просто не было такой необходимости, хватало и мужчин. Кто-то настаивал: девушки-снайперы на том фронте воевали! Много было разных мнений. И даже в архивах, которые поднимали наши сценаристы, имелась весьма спорная информация. На мой взгляд, сценарий писался не на пустом месте…
– Насколько я знаю, съёмки проходили при сильном морозе. Никто себе ничего не отморозил?
– Да, был дикий холод. С Финского залива сквозило невероятно. Несколько ребят из массовки действительно отморозили пальцы на ногах. Нас утепляли как могли. Термобельё, плотные гимнастёрки, ватник и в придачу ватные штаны. Ноги мы обматывали газетами, целлофановыми пакетами, ходили в валенках. Правда, валенки, как выяснилось, не единственная тёплая обувь для жутких морозов. Унты тоже очень хороши…
Одной из самых тяжёлых была сцена, когда мы лежим с командиром на снегу и тот посылает мою Риту на очередное задание. По сюжету метёт метель, для её создания нагребли гигантские сугробы, поставили огромный ветродуй. Во время нашего разговора ветродуй работал на полную мощность, и мокрый снег хлестал в лицо так, что я не могла говорить. Казалось, рот вообще не двигается. Несколько дней я ходила с красным обмороженным лицом, и у гримёров были большие проблемы с моей внешностью.
– Нина, в сериале «Людмила Гурченко» вы сыграли небольшую роль представителя СМИ. Спрошу вас «как журналист журналиста» – насколько этично снимать фильмы о знаменитостях, которые совсем недавно ушли из жизни и все их ещё очень хорошо помнят?
– Давайте не будем забывать, что кино и сериалы – всё-таки бизнес. Сколько ни говори про искусство, а деньги надо зарабатывать. И телеканал заказывает кинокомпаниям то, что люди будут смотреть. Жизнь знаменитостей всех интересует. То, что у всех на слуху, всегда является темой номер один и для кино, и для журналистов. Подобные картины смотрят, они хорошо окупаются. Всё цинично и просто, к сожалению.
– Знаете, порнофильмы тоже хорошо окупаются. Но это не значит, что всем режиссёрам надо работать в данном направлении, верно?
– Кстати, на всех наших федеральных каналах, если мы говорим про съёмки сериалов, уже запрещены не то что эротические сцены, но и любая обнажённая натура. Последнее время даже нельзя показывать голую женскую грудь. Сейчас мы совсем не снимаем таких сцен. Когда у нас физическая любовь между героями, мы все должны быть в нижнем белье, целомудренны. Целоваться, правда, пока ещё можно, но не страстно.
– И что, есть прямой циркуляр от телеканалов?
– Канал просто не примет такой материал, заставит переснимать. Запреты касаются не только эротики. Возьмём тот же сериал «Военная разведка. Северный фронт». Долго обсуждалось, как должна умереть моя героиня. По сценарию Риту Брусникину убивают выстрелом в голову. Мы так и сняли изначально. Но телеканал потребовал, чтобы смертельный выстрел был в сердце. Для главной героини это более патриотично и правильнее – с идеологической точки зрения. Пришлось сцену переснимать.
– Вы проводите благотворительные вечера в поддержку фондов, занимающихся проблемами больных детей. В чём заключается помощь? Вам не кажется, что фонды при всей их безусловной полезности освобождают государство от его прямых обязанностей помогать больным детям?
– Во-первых, я работаю только с фондами, в которых уверена, про которые точно знаю, что они реально помогают детям. Например, фонды Гоши Куценко, Кости Хабенского. Узнаю, в чём конкретно нуждаются их детки. Организовываю вечер, куда подтягиваю меценатов, компании, которые за рекламу на нашем мероприятии предоставляют эту помощь. Приглашаю своих друзей-актёров, представителей СМИ. Чем больше мы говорим про тот или иной фонд, тем больше он получает и со стороны власти. Например, фонд Гоши Куценко «Шаг вместе» добился того, что именно госструктуры начали строить реабилитационные центры шаговой доступности для больных ДЦП. Думаю, если бы подобных фондов стало меньше, государство не стало бы помогать больным детям больше.