О Петре Первом кто только не писал, кто только не изучал его жизнь, кто только не ломал копья в полемике о его реформах. Историки, наши и зарубежные, рассматривают его деятельность в разных ракурсах и аспектах, то углубляясь в частности, то глобализируя или обожествляя его деяния. Разбросы мнений порой чудовищны – от полного отрицания нужности дел петровских до признания их необходимейшими и единственно верными на то время.
О Петровской эпохе, о событиях более 300-летней давности наш корреспондент Зоя Кравчук беседует с историком и исследователем, соредактором журнала «Звезда», профессором Яковом Аркадьевичем ГОРДИНЫМ.
Ключевский считал, что «реформа Петра сама собой вышла из насущных нужд государства и народа. Она (реформа. – Ред.) была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приёмам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников».
Современные историки, анализируя огромный фактический материал Петровской эпохи, размышляют, скорее, не о нужности реформы Петра, а об аналогиях современных мировых социальных и политических процессов с европейскими и азиатскими событиями 400-летней давности.
– Яков Аркадьевич, а когда Петра стали называть Великим?
– Очевидно, это произошло по решению Сената, после блестящей Полтавы, после всех побед, и это имя, что немаловажно, прижизненное. Петра стали называть Великим одновременно с титулом императора.
– Насколько мы знаем жизнь Петра Великого по документальным свидетельствам современников, а не только по фильму Владимира Петрова «Пётр I»?
– Материал огромный и исчерпывающий, и при взвешенном, спокойном и трезвом подходе можно выстроить картину его эпохи и очертить личность самого императора. Ведь фигура Петра необычайно и беспрецедентно многообразна. Это человек с явными чертами гениальности по масштабам замыслов, по необыкновенной энергии, которая предполагает биологическую суперактивность. Он не мог сидеть на месте, постоянно метался из края в край по огромной уже стране. И в то же время можно предположить, что, получив старомосковское патриархальное воспитание, он не был готов к той огромной миссии, которая ждала его. А миссия эта заключалась в строительстве регулярной «Голландии», условно говоря. Но это ему не удалось. Получилось что-то мощное, но уродливое. А вот если говорить о культуре, то был сделан мощнейший прорыв, без всякого сомнения. Европейская культура пришла на московскую почву и дала мощный толчок для развития собственно национальной русской культуры.
Интересно, что, несмотря на бешеную языковую экспансию, русский язык, казалось, должен был погибнуть, но язык наш не исчез, он всё это перемолол, усвоил, что нужно – оставил, ненужное отбросил. И XVIII век – это век создания классического русского языка. И этим в полной мере и первым воспользовался Пушкин. Хотя самого Петра художественная культура мало волновала, это была не его сфера. Ему была интересна техника в самом прикладном и прагматическом смысле. И недаром он принял титул императора, а в римском понимании это титул военный, это мощь легионов. Пётр был именно военным вождём. Полтавская битва – это блестящая военная операция, блестяще задуманная и исполненная. И это важнейший момент в понимании сути его личности – начиная с Петра и до наших дней была и остаётся установка на военное государство, военную империю. И Пётр воевал с самого начала и до конца своего царствования: азовские походы, 20 лет тяжелейшей Северной войны против шведов, которая хоть и закончилась победоносно, разрушив Шведскую империю и дав России огромные территориальные приращения, что, безусловно, способствовало мощному техническому развитии страны. Однако – и это тоже явно – Северная война страну разорила.
А ещё параллельно началась война с Турцией, знаменитый поход на Прут, катастрофический для нашей армии. Это тяжелейшее поражение снивелировало победный дух Полтавы. И кроме того, пришлось пожертвовать многими завоеваниями на юге. Иначе армия была бы просто уничтожена вместе с Петром и его супругой Екатериной, сопровождавшей его во время турецкой кампании. Не успели затихнуть эти войны, как Пётр начинает движение в Азию, на Каспий. Пётр давно вынашивал эту каспийскую идею. И, конечно, страна не выдерживала груза военных расходов. А при Петре военный бюджет составлял от 70 до 80% расходов на армию и флот. Правда, Петру не удалось построить полноценный действующий флот, был корабельный флот с крупными парусными судами, которые не приняли ни одного боя, во всяком случае, решающего значения не имели. А знаменитое, к примеру, Гангутское сражение – это тактическая победа галер, больших гребных лодок, маневренных и боеспособных. Говоря нынешним языком, это была морская пехота, которая брала на абордаж неповоротливые шведские суда-парусники. А вот регулярная армия, хорошо оснащённая, на то время действительно была, пожалуй, сильнейшей в Европе. Особенно прославились два гвардейских полка в 6 тысяч человек – семёновцев и преображенцев
– Долго ли длилась инерция приоритета военного бюджета?
– Весьма. Спустя 100 лет после смерти Петра – в 1825 году в России разразился кризис, которых было немало. И в письме Александру Второму в Таганрог известный экономист Мордвинов писал, что страна не выдержала бремени военных расходов. К слову, самый крупный военный бюджет в Европе был у Австрии – 9%. У России – 50%.
– Яков Аркадьевич, а как при Петре призывались в армию?
– Когда Пётр начал формировать регулярную армию, это была вербовка. Был слой таких людей вольных и гулящих, в доподатное время их и вербовали за деньги служить в армии. Из них формировали драгунские полки. Ну а основной кавалерийской силой было дворянское ополчение. Правда, они неважно себя зарекомендовали во время Северной войны, не выдерживали сравнения с европейской кавалерией. Позже появились рекруты, это была тяжелейшая для населения воинская повинность. Страна была огромной по размерам, а население меньше, чем во Франции.
– И служили рекруты по 25 лет?
– Фактически дворяне служили царю всю жизнь, вплоть до Манифеста вольности дворянства в 1762 году, который незадолго до убийства выпустил Пётр III. Тогда офицеры получили много прав, в том числе право выхода в отставку по своему желанию. Армия ведь требовала постоянного пополнения, так как убыль была велика не только во время военных действий – а войны велись постоянно, но и от так называемых санитарных, то есть от болезней и ранений. Вот пример. В 1716 году Пётр начал активно продвигаться по Каспию, была у него такая идея – дойти до богатой Индии. Пётр основал несколько крепостей на восточном побережье Каспия, напротив Баку. В одной из них стояли два полка, порядка трёх тысяч человек. И за два года оба эти полка фактически вымерли, потому что жить там было невозможно, осталось только 300 человек, которых попытались вывезти морем, но и они погибли во время шторма.
– Каковы социальные завоевания Петра Великого?
– Завоевания неважные. При Петре положение населения значительно ухудшилось, кроме элиты, конечно. Налоги росли, началась податная реформа – теперь она называлась подушной, то есть с каждого мужчины в семье нужно отдать налог. Реформа была очень радикальной и проводилась жёсткими методами, зачастую силами армейских полков. Нередко умершие оставались в списках, и семья вынуждена была платить за покойников до следующей переписи. Страна оказалась сырьевой базой для государства. Пётр думал об устройстве государства, но не о народе, о человеке. Ему хотелось создать Великую Россию.
– Удалось ли Петру это?
– В известной степени да! Была создана мощная военная машина, а вот что касается государственного аппарата, то, на мой взгляд, это не удалось Петру. Возник военно-бюрократический монстр, который высасывал соки из страны для поддержания собственного существования. И что любопытно – такой тотальной коррупции, которая была при Петре, не было ни до, ни после его царствования. Его друзья, соратники и питомцы безбожно воровали.
– Безнаказанно?
– Сибирского губернатора Гагарина Пётр повесил, и тот долго висел в Петербурге в назидание другим. И обер-фискала Нестерова, ревизора, который по долгу службы должен всё проверять, публично четвертовал – настолько он проворовался. Рубили головы, четвертовали, сажали на кол – ничего не помогало. Те же самые люди, которые под началом Петра вдохновенно строили государство, государя же и обворовывали.
– А люди-то все были небедные?
– Более чем! Например, тому, что мы ходим пешком по Васильевскому острову, а не передвигаемся на гондолах, как задумал Пётр, – мы обязаны светлейшему князю Меншикову. Ему были выделены немалые средства на строительство каналов Северной Венеции. Но каналы светлейший построил очень узкие. Пётр пришёл в ярость и велел всё закопать. А всё потому, что ни Меншиков, ни другие соратники не воспринимали строительство государства как чего-то своего и родного, как это понимал царь Пётр. Его пример бескорыстия не убеждал окружающих служить строящемуся отечеству с такими же верой и правдой. Незапятнанных воровством и коррупцией, как, скажем, Брюса, можно пересчитать по пальцам одной руки. Пётр в конце жизни был в отчаянии. Он отрубил голову камергеру Монсу не только за то, что он хаживал в опочивальню императрицы, но и за то, что Монс покровительствовал тем, кто запускал руки в государственный карман. Система выстраивания государства, оторванного от страны, от народа, оказалась порочной. Да, ангелов нет нигде, но в Европе эти системы были издавна устоявшимися. В России, как всегда, всё делалось впервые. И ещё в таком темпе! Для страны это оказалось слишком тяжёлой травмой. Да не нуждалась, на мой взгляд, Россия в таких быстрых и жёстких переменах. Московское государство никто не мог завоевать.
– Но к концу XVIIи началу XVIIIвека Россия получила грандиозную фигуру Петра, смелого и упрямого рулевого... А был ли Пётр религиозен?
– Да, патриархальное старомосковское воспитание сыграло свою роль, но не более. Фанатиком веры он не был. Феофан Прокопович так сформулировал: «Чего хочет Царь, того хочет Бог». И никакого суда над царём не может быть, потому что царь выполняет волю Божью. Петра эта формула вполне устраивала.
– При таком обожествлении царь и ответственность несёт громадную?
– И безответственность тоже! При Петре уничтожено было патриаршество, и церковь, по сути, стала одним из департаментов. О конфликте Алексея Михайловича и Никона Пётр знал, это сыграло свою роль. При Петре был уничтожен один из важнейших духовных факторов – тайна исповеди! Доверие к святым отцам исчезло, они должны были докладывать об услышанном.
– Пётр ли привёл Россию в Европу или Европа пришла в Россию?
– Был такой замечательный генерал Фонвизин, племянник писателя Фонвизина, декабрист. Он так сказал: «Петру нужны были достижения европейской цивилизации как орудия, а духовные свободы и демократия ему были глубоко чужды». Последующие императоры и императрицы ещё долго развязывали петровские узлы. Социальные взрывы и народные бунты были неизбежны. Контрреформы Александра Второго в какой-то степени выровняли ситуацию. Если воспользоваться выражением Пушкина, то «реформы Александра Второго были контрреволюцией на революцию Петра». Ну а большевики возродили собственно петровскую модель – крепостное право, цензура и политическое доминирование власти. И опять же гигантский военный бюджет.
– Какое же главное наследство Петра мы имеем?
– Конечно, культурный прорыв! Затем мощная армия, расширенное пространство. Но – непосильный для страны военно-бюрократический аппарат, ставший причиной торможения развития страны. Установка на интересы государства, а не человека. И, конечно, образец гигантской государственной фигуры с широчайшим масштабом мышления и образом действий.