Народному артисту России Ивану Ивановичу КРАСКО 85 лет. Он сыграл около 150 ролей в кино, 50 лет провёл на театральной сцене. Не так давно женился на своей студентке Наталье Шевель, старше которой на 60 лет. Все эти цифры просто потрясают воображение. Но Иван Иванович и не думает останавливаться. Он до сих пор играет в четырёх постановках, снимается в кино, пишет книги. Один из старейших действующих актёров России всё так же бодр, остроумен и жизнелюбив.
- Иван Иванович, раскройте секрет, откуда берёте силы, из какого источника пьёте ту самую «живую воду»?
– Думаю, всё это благодаря любопытству к жизни, которое меня не покидает. Плюс закалка трудовая. Её баба Поля дала, которая после смерти родителей меня воспитывала. А потом – флот. Всё-таки восемь лет отдать службе, военному режиму – зря не проходит. Флотская служба научила меня противостоять трудностям и всяким форс-мажорам, что бы ни случилось – всегда идти на выручку коллегам. Например, года два назад во время спектакля «Эрос» с двухметровой высоты обрушилась площадка, на которой мы с Лизой Ниловой обнимались. Так и рухнули в обнимку! Слава богу, я головой не треснулся о планшет сцены. Лежу, надо мной стоят все занятые в спектакле актёры, монтировщики. Закрыли занавес. В итоге я сам объявил зрителям, что произошла техническая накладка и через пять минут спектакль будет продолжен. Зал зааплодировал. Мы продолжили спектакль. А утром врачи обнаружили, что у меня сломано ребро, и внутренние гематомы...
– Наверное, и война, которую вы встретили молодым пареньком, научила вас стойкости и мужеству?
– Да, войну я видел очень близко. В трёх километрах от деревни Вартемяки, где я родился, в Касимове, был аэродром. Там стояли наши замаскированные самолёты, немцы его не нашли. Но, помню, однажды все услышали страшный гул, на высоте трёхсот метров летела целая армада «мессеров», чуть ли не триста штук. Баба Поля кричит мне: «Ванюшка! Не выбегай на улицу! Убьют!» А я выскочил из избы и до сих пор помню, как у меня два чувства соединились: ужас, страх такой, что я готов был, как червяк, в землю врыться, и… любопытство. Упал навзничь, а шея-то поворачивается посмотреть на эти «кресты», на летящие грозные чёрные машины… Что интересно, когда наш педагог в театральном услышал мой рассказ о том немецком налёте, он воскликнул: «Ваня! На сцене два самых главных чувства – страх и любопытство. У тебя настоящая актёрская душа!»
– Это правда, что в БДТ вас взяли практически случайно, когда вы подыгрывали однокурсникам, которые как раз и просматривались в легендарный театр?
– Да, я должен был подыграть Георгию Штилю и Саше Семёнову. Но ведь там ещё и нюансы многое решали. В худсовете театра сидел Сергей Юрский, а мы с ним и Игорем Горбачёвым вместе играли в университетском театре «Драма». Юрский торопился на телевидение и передал Товстоногову записку: «Обратите внимание на Краско». И Слава Стржельчик, с которым мы познакомились на съёмках «Балтийского неба», мне «подыграл», воскликнул: «Этого я знаю. Георгий Александрович, Краско – вот такой парень!»
И вот меня позвали в кабинет Товстоногова. Вошёл. И он меня с известным грузинским акцентом спрашивает: а что, мол, вы не хотите к нам в БДТ? «Почему? – отвечаю. – Хочу! У меня девиз даже такой – «В БДТ или в Сибирь!»… В результате Володя Максимов, Алина Немченко, Жора Штиль и я в 1961 году были приняты в труппу.
– Тогда в театральной среде много пили. Многих известных актёров сгубила пагубная привычка. Вы же по скользкому пути не пошли…
– Я считаю, в меру можно. Грех этот неизбежный. Но я не чувствую его за собой. А виной тому Паша Луспекаев, который однажды мне сказал: «Как мужик себя не сдерживай. Иначе в тебе артист кончится». Я тогда глубоко над его словами задумался. Он своим примером на меня существенно влиял, мой главный учитель по актёрским делам. Мощная фигура, самобытнейшая, гений от земли, от природы. Помню, Луспекаев играл Нагульнова в «Поднятой целине», так зал вставал, когда он «Интернационал» пел… А вот в том, что я серьёзно не запил, мне сама жизнь помогла. Во-первых, отец от водки помер. Брат Коля тоже рано ушёл. Он на войне был разведчиком, и так к спирту пристрастился, что потом уже не смог остановиться... А у меня, видимо, на этой почве неприятие возникло. Однажды мы с двоюродным братом в день рождения выпили сладенькой бражки. Сильно напились. Проснулся на сеновале ночью от какого-то шума. Оказалось, река Охта так громко течёт. Прежде не замечал – удивился. Потом птички стали петь, солнышко взошло… Я подумал: какая же прекрасная жизнь, когда ты трезвый! Это был, пожалуй, единственный случай, когда я напился, – ведь я не помнил даже, как на сеновале оказался. В тот момент я сделал умозаключение: терять власть над собой – последнее дело! Я и сейчас употребляю по 50–100 граммов с каким-нибудь закадычным другом, но с разрешения моего лечащего кардиолога. «Ничего сверх меры». Одна из мудростей Сократа, роль которого я играл в спектакле «Тише, афиняне!». А ещё великий философ сказал: «В молодости мы безрассудно воруем здоровье у самих себя». Каждый молодой человек должен задуматься над этой фразой.