Мария ПОЕЗЖАЕВА училась у известного режиссёра Кирилла Серебренникова в Школе-студии МХАТ. Несколько лет назад мастер создал из своих учеников нашумевшую «7 студию», а затем предложил им стать резидентами нового театра «Гоголь-центр». В кино Мария дебютировала в эпизоде в сериале «Голоса» у прославленного режиссёра Наны Джорджадзе. Затем была целая серия главных ролей в фильмах и сериалах: «Мотыльки», «Прошлым летом в Чулимске», «Класс коррекции» и др. Скоро в российский прокат выходит фильм-фэнтези продюсера Тимура Бекмамбетова «Он – дракон», где Мария Поезжаева играет главную роль – княжну Мирославу.
- Поработав на площадке фильма «Он – дракон», вы, наверное, окунулись не только в необычный для себя жанр фэнтези, но и в мир новых технологий?
– Мне как актрисе было очень интересно очутиться внутри необычного процесса. Большую часть съёмок ты работаешь на фоне зелёного экрана, с невидимыми партнёрами. Надо отдать должное специалистам компьютерной графики: они сделали всё возможное, чтобы у артистов было хоть какое-то представление, с чем и с кем они имеют дело. Если не вдаваться глубоко в технические подробности, у нас на площадке была такая система меток, обозначающая невидимых партнёров. Мой взгляд по команде режиссёра перемещался на эти метки-шарики, и здесь главным были, кроме актёрского мастерства, стопроцентное внимание и работа воображения. Съёмки были похожи на игры в детстве, когда ребята рубятся в войнушку, представляя врагов, танки, взрывы, девочки возятся с куклами, играя в дочки-матери.
– Мария, а вас не пугает, что при таком развитии технологий актёр в кино может стать ненужным?
– Актёрская игра всегда будет нужна. Если бы нас не было на съёмочной площадке картины, фильм был бы похож на один большой мультик. Вам же в художественном кино всё равно интересно наблюдать за живым человеком. Именно из-за игры артиста компьютерная графика становится реальной, живой.
– «Он – дракон» – чисто развлекательное кино или в душе зрителя что-то останется, когда погаснет экран?
– Думаю, останется. Простые человеческие истории про дружбу, любовь, долг, предательство, самопожертвование, чудо всегда трогают зрителя. Мы часто в фейсбуке находим какую-то красивую историю и делимся ей на своей страничке. И говорим – вот ведь как бывает, есть же чудо в жизни, когда сказки о любви сбываются! Этим наш фильм может быть близок зрителям. Главные вещи – они простые, только путь к ним долгий.
– О таких же простых человеческих чувствах и картина «Класс коррекции», где вы сыграли девочку, прикованную к инвалидной коляске. Что изменилось в сознании после такой драматической роли?
– Перед съёмками я встречалась с людьми, которым были поставлены разные диагнозы. Например, с молодым человеком с диагнозом «ДЦП». Он рассказывал, где у него болит, как двигается, какие делает специальные упражнения, как он поднимается по лестнице, как спускается. У моей героини был диагноз «миопатия». Если коротко, это – атрофия мышц, начинающаяся с таза – и вниз. Я смотрела много видео в Интернете по поводу «моего» диагноза, пыталась максимально приблизить художественный вымысел к реальности. Заходила на сайт разных сообществ, интересовалась, кто и как борется с недугом. Разговаривала с родителями мальчиков и девочек, которые принимали участие в нашем фильме… Знаете, более светлых людей, чем эти ребята, я не встречала!
Однако многие из нас, не имеющих особых проблем со здоровьем, относятся к подобным вещам настороженно. Нам всех жалко, но когда видишь конкретного человека с отклонениями в развитии, первая реакция – страх. А всё потому, что не знаем, как с этим быть, как их не обидеть, не сделать больно. Но они такие же люди, как мы! После съёмок у меня к ним появилось совершенно другое отношение, да и к жизни вообще…
– Что вас ещё интересует в этой самой жизни, кроме кино и театра?
– В последнее время возникло желание «посозерцать». Поехать на природу, искупаться в речке. Я ведь в душе не городской человек, а здесь потому, что могу делать то, что мне нравится. Приехала в Москву из Перми, город, конечно, тоже немаленький. Но каждое лето и новогодние каникулы стабильно проводила в деревне. И речка там была, и походы за грибами-ягодами, и куча работы по дому, и животных у нас было много…
В круг моих интересов входит ещё народное пение. Я слушаю песни, учу их, иногда пою в спектаклях. Есть рязанские песни, псковские, есть записи бабушек, которых по большей части уже нет в живых. Какие-то благородные люди съездили в те места, нашли певуний, записали их голоса. Глубокие, народные песни, близкие к мифологии, к этнографии. Мне кажется, в них есть какая-то сила и магия. Когда их слушаю, порой осознать разумом, о чём в них говорится, не могу. Но вот душой – чувствую нечто, соединяющее человека с землёй, с природой. И с верой тоже. Мы же такая страна – в нас и языческое, и христианское перемешано.