Так уж получилось, что в режиссёры Козлов решил пойти, имея за спиной высшее техническое образование и три года работы по инженерной специальности. На курсе в театральной академии он оказался самым старшим: немудрено – кругом дети, только-только школу закончившие, а тут он – 28-летний дядя… Потом «дядю» занесло в ТЮЗ, где зритель был и вовсе в несколько раз моложе его, потом Козлова потянуло преподавать молодым в альма-матер… Потом были Госпремия, «Золотой софит», успех, который не покидает Козлова и по сию пору.
Теперь он возглавляет театр, где молодежь присутствует и в зале и на сцене, эмблемой которой стали узнаваемые шевелюра и усы Григория Михайловича – основателя государственного театра «Мастерская», известного сегодня далеко за пределами Петербурга.
– Григорий Михайлович, совсем недавно в «Мастерской» вы выпустили очередную многочасовую премьеру – «Братья Карамазовы». Не опасаетесь, что современный зритель с его «клиповым» сознанием может не высидеть почти пять часов действия?
– Мы уже сыграли этот спектакль дважды: зритель не уходит, а хлопает стоя. Зал у нас смешанный, это счастье любого театра, и Игорь Копылов, побывавший не так давно у нас на спектакле «Тихий Дон» (а он идёт восемь часов), даже констатировал, что в нашем зале приятно находиться – такая публика…
– Театру всего пять неполных лет. Откуда взялась эта замечательная публика?
– Пять лет назад я сказал, что если мы будем делать живые спектакли, играть их, взращивать, изменять, то появятся и своя публика, и своё пространство – надо только терпение. Вот, например, сначала на «Бальзаминове» у нас были сто человек, а теперь – полные залы… У нас есть своя «повесть» – записанное мнение зрителей с первого года нашей жизни здесь. Судя по нему, к нам сейчас ходят не только жители правого берега Невы, но и приезжают со всего города.
– Сегодня у вас одна из самых объёмных в Петербурге афиш – 24 спектакля, но ваших постановок в ней только девять...
– Меня это не смущает. К тому же для 13 или 14 спектаклей я подал идею… Всё равно это ВСЕ мои спектакли, хотя большинство и поставлены моими бывшими студентами.
– Вернёмся к «Карамазовым»: Достоевский – явно «ваш» автор. Но почему сейчас были выбраны именно «Карамазовы»?
– «Карамазовых» я долго вынашивал: спектакль вызревал, вызревали актёры, с которыми можно было его сделать. Вот сделали. Пока спектакль «маленький», конечно, его надо подрастить, поставить на ноги, но это любимое, хотя у Достоевского я ещё многого не касался, а что-то, например «Бесов», и вовсе никогда не хотел бы ставить.
Недавно вот смотрел свой давний тюзовский спектакль «Бедные люди», смотрел как бы со стороны, словно не имею к нему отношения… Какой он блестящий! Какие там живой Валерий Дьяченко, изумительный Радик Галиулин, чудесная Юля Нижельская!.. А может, и вовсе хватит Достоевского? Разве что продолжение «Идиота» могу сделать с теми же ребятами…
– А какова судьба записи не менее блестящего спектакля «Преступление и наказание», постановку которого вы осуществили в 1994 году в ТЮЗе? Ведь Пятый канал тогда записал его, а потом то ли склеить не смогли, то ли вовсе затеряли…
– Не знаю, разглашу ли я тайну, но запись эту отыскали: сейчас у меня в руках 30 часов записанного материала с Лешей Девотченко – Порфирием Петровичем, Ваней Латышевым – Раскольниковым, Сашей Строевым – Разумихиным, Димой Бульбой – Свидригайловым… Там соединились те, кто учился у Кацмана, Корогодского, Андреева. Я даже сам бы склеил…
– А время есть для этого?
– Да я и ночами могу…
– Вы не жалеете, что в вашей творческой жизни был ТЮЗ? Ведь некоторые режиссеры словно стесняются «родства» с театром для детей…
– Нет, ни минуты. Мы оба – театр и я – много сделали друг для друга. Я очень его люблю. Начиная с «Преступления и наказания», я там все время был в штате. Но потом ушел, и Боженька мне дал этот курс.
– Никогда не разочаровывались в своих учениках? Уходят ли они от вас?
– Нет, не разочаровывался. Но кто-то работает и в других театрах. Это нормально. Когда мы создавали театр, я сказал, что свобода выбора есть у всех, но мы можем быть вместе…
– Нынче «Мастерская» частенько бывает на гастролях в Москве – в Театральном центре на Страстном. Как случилась эта дружба?
– Когда у нас не было помещения и нам надо было выживать, коммерческие гастроли здорово выручали: артисты могли там заработать. Постепенно мы подружились с Михаилом Пушкиным, директором центра, который стал нас по традиции приглашать. Там хорошо принимают, хотя гастроли у нас всегда успешны. Недавно были в Ростове – мощный успех. Причем те, кто видел нас на гастролях, потом сюда приезжают на наши спектакли, представляешь?
– А поездки в Грузию?
– Первое общение с грузинской публикой было фестивальным – вывозили «Старший сын» Вампилова. А потом тоже – завязались отношения…
– Насколько нужно театру участие в фестивалях?
– Это проверка спектаклей на жизнь в иных условиях. Спектакли от этого молодеют, получают новую кровь. Например, я наблюдал, как смотрели зрители спектакль «А зори здесь тихие» Полины Неведомской в Ростове: как молодежь лет 16 сидела, совершенно прибитая этой историей. Я за ними полспектакля следил – восторг полный! Но чтобы узнать молодого зрителя, конечно, с ним надо разговаривать после спектакля…
– Прежде чем удивить молодёжь, в зале надо договориться с молодёжью на сцене. Легко ли тебе было находить общий язык со своими студентами?
– Поначалу сложно. Помню, мой тюзовский курс спектакль «Постскриптум» в Александринке – ничего не поняли. Нужен толчок сознанию, а дальше… Вот почему мы берём сложные материалы в работу? Одну хорошую книжку прочитают, и появляются мысли…
– И какой же материал будет следующим?
– Мы готовим «Тартюфа», «Антигону»… Названий для работы много.