Указом президента 2015 год в России объявлен Годом литературы. Писатель в России всегда был больше, чем просто сочинитель историй. На них обществом возлагалась миссия выразителя народных чаяний, провидца, посредника между людьми и властью. Давний друг редакции «АН» Виктор Трифонович СЛИПЕНЧУК – полноправный представитель племени мудрецов, пишущих книги. Сегодня на наших страницах он рассуждает о месте литературы в современном обществе и о том, что нас ждёт впереди.
– Вы – единственный из россиян, кто был избран академиком Международного университета имени Чингис-Хана, – почему именно эта тема? Что послужило «Отправной точкой и источником вдохновения»?
–Этот вопрос в том или ином виде задают очень часто. Вот буквально на днях он был задан корреспондентом журнала «Элита общества». Я сказал, что ответ легко найти на моём сайте: достаточно кликнуть по баннеру non/fiction – ответы Виктора Слипенчука на вопросы читателей. Там в очерке «Русский огонёк и ноосфера» в разделе «Ветры с Востока» опубликован ответ. Кстати, в этом же очерке есть моё суждение и о том, как находятся темы. Так что повторяться не буду, тем более что данный текст выставлен на сайте и найти его не составит труда.
– Обратила внимание, что в ваших книгах: и в «Чингис-Хане, и в «Тринадцатом подвиге Геракла», и в сборнике стихов «Свет времени», и в новом «Зигзаге» иллюстрации выполнены на очень высоком уровне. Это везение или строгий отбор?
– Я мог бы сказать, что всего понемногу – и везение, и строгий отбор. И это было бы правдой, потому что сборник стихов художник А.Н. Дерябкин не оформлял. В своё время он подарил мне досо́чки с рисунками, а я их использовал для оформления своей первой и единственной книги стихов «Свет времени». То же самое произошло и с оформлением книги «Светлое воскресение». Да, всего понемногу – было бы правдой, но не всей.
Начну с того, что в 1989 году в Новгороде я решил выпустить газету «Вече» и искал художников для газеты. Новгородчанин Сергей Иванов (поэт, член Союза писателей России), прекрасно играющий на гармошке и к тому же великолепный художник (в Италии за портрет Пушкина углём получил серебряную медаль) – словом, обладатель множества талантов, в моём понимании – синергетик, решил познакомить меня с реставратором храмов, живописцем Анатолием Дерябкиным.
Когда мы пришли к Анатолию, он включил духовную музыку, которая заполонила всё пространство квартиры. Она отзывалась в прекрасных копиях мадонн: Джоконды Леонардо да Винчи, Рафаэля и других. Она помогала погружаться в гармонию красок. Но моё внимание привлёк маленький натюрморт, висевший над письменным столом. На деревянной тарелке лежали крупные узловатые груши. Красная, синяя и тёмно-зелёная. Цвет каждого плода в отдельности был в какой-то свирепой дисгармонии, плоды словно бы старались перекричать друг друга. И в то же время вся эта дисгармония подчинялась какой-то неуловимой внутренней гармонии, заставляющей признавать за этими ужасными грушами их законное место на деревянной тарелке. Чем дольше смотрел на натюрморт, тем меньше обращал внимание на крикливость красок и тем больше бросалась в глаза их незамутнённая свежесть.
Конечно, художники наблюдали за мной. Расставляли стаканы, закуску, переглядывались. Читатель, наверное, уже догадался, что мы с Сергеем пришли в гости с бутылкой водки. Есть действия как бы первого плана, а на самом деле производные. Так и здесь, крикливая дисгармония красок была не главной, она подчинялась связующей сути – структуре. За счёт формы плодов, их неправильной узловатости, являлась нам более глубокая гармония, запечатлённая в натюрморте. Я воспринял её как росток будущего. Впоследствии мы стали с А. Дерябкиным друзьями, вместе работали в газете «Вече».
Так получалось, что своей жизнью, в которой на первом месте всегда была литература и служение ей, я притягивал к себе творчески одарённых людей и, естественно, сам к ним притягивался. Постоянный поиск себе подобных, по-моему, это не требует объяснений. А случай (точнее, Господь Бог) через то или иное произведение всегда способствует встрече духовно близких людей.
Это касается всех художников. И Петра Кириллова (ещё в армии создавшего линогравюры к поэме «Чингис-Хан»). И Сергея Иванова (написавшего мои портреты, о которых кто-то сказал, что с годами я всё больше и больше буду походить на них). И самобытного структурного художника Анатолия Дерябкина. И признанного живописца Михаила Тихонова. И конечно же, талантливейшего художника Алексея Дурасова, иллюстрации которого просто очаровывают своим волшебством.
Да-да, творческое притяжение характерно для всех художников, участвовавших в оформлении моих книг. И не только художников. Книга – коллективный труд. Убеждён, что уже в ближайшем будущем книги из домашней библиотеки вернут престижность своим хозяевам. Они, как иконы, будут снабжаться дорогими окладами и драгоценными каменьями. Потому что книга – это не техническое, а синергетическое прошедшее через века духовное достояние нашей культуры.
– Судя по поэме «Зигзаг», вам близко по духу современное юное поколение. Что вас роднит с ними и что – отдаляет? Что вы бы хотели сказать им? Чему научить? От чего предостеречь?
– Мне близко современное юное поколение не только по «Зигзагу», но и роману «Зинзивер», и по «Смеющемуся пупсику», написанному в 1970 году. Кстати, по сей день получаю письма с просьбой написать продолжение повести. И всё же сегодня мне близко современное юное поколение не только по произведениям, которые адресовал им, а потому ещё, что у меня есть внуки: и юные, и подростки, и очень маленькие. Родственность – это существенный аргумент в пользу близости, но и близость по духу имеет большое значение, причём зачастую первостепенное. Она своего рода золотой запас понимания в любом возрасте. Потому что наша душа менее изменчива, чем любые самые твёрдые, самые линейные материальные субстанции.
В молодости я достаточно много, пусть косвенно, думал о духовности. Да и как было не думать, если вы погружены в «Критику чистого разума» Иммануила Канта, объясняющего вам вопросы трансцендентности пространства и времени. Если вы в восторге от Артура Шопенгауэра, утверждающего, что человек как личность формируется до пяти лет.
В дневнике «За мысом Поворотным» мой главный герой говорит, что если бы мы могли протестировать (среднего) древнего грека трёхтысячелетней давности и такого же среднего из нас, то вполне вероятно, что древний грек вышел бы победителем в данном тестировании. Почему? Да потому что человек, его характер практически не меняются. В основе человеческих поступков хорошо известные нам мотивы. Любовь, справедливость, ненависть, алчность и так далее и так далее. Меняется эпоха, а с эпохой – мотивы. Что-то выходит на первый план, что-то на второй, что-то затушёвывается, а что-то остаётся за кулисами. (Кстати, «мотивацию» как термин ввёл Шопенгауэр.) Это так – к слову.
Из исторических источников известно, что в Древней Греции приветствовалась умеренность в потреблении. Некоторых знаменитых людей того времени в назидание другим гражданам изгоняли из города за обжорство. Мы живём в век перепотребления. Рекламируются всякие фастфуды (так называемая быстрая и здоровая еда). В Древней Греции были устои и принципы. Жестоко наказуемым было предательство. А сейчас коллаборационизм всё больше приобретает вид бизнеса, беспринципность трактуется как разновидность толерантности.
В общем, родство по духу – это очень серьёзное родство. И если оно есть в моих произведениях, то мне нечего опасаться. Ничто не может отдалить меня от молодёжи. Во всяком случае, осваивая ту или иную профессию, мне, так же как и им, приходилось начинать с нуля. Трудный, но бесценный опыт, остающийся на всю жизнь. Именно он единит меня с молодёжью, так сказать, «усугубляет» наше родство душ. Кроме того, романы пишутся не сединами, а душой. А душа всегда молода.
А теперь с кафедры немного пожившего и повидавшего – не бойтесь промахнуться! Ваш опыт – это ваш опыт. Он часть полноценной настоящей жизни. Будет что вспомнить, поделиться с близкими по духу людьми. Нельзя за кого-то попробовать вкус яблока, тем более яблоко жизни. Берегите здоровье и честь смолоду. Не пренебрегайте традициями отцов и дедов. В трудную минуту они будут рядом – помогут выстоять.
– Насколько важно для нынешнего поколения знать правду о войне? Есть ли у вас произведения о войне?
– Правда важна всегда и везде, и желательно на все сто. Молодёжь просто в силу возраста не может знать, что такое есть беспощадная правда о войне, а что такое есть художественный вымысел. Вот совсем недавно, накануне 70-летия освобождения узников нацистского концлагеря Освенцим советскими войсками, глава МИД Польши заявил, что Освенцим был освобождён украинцами. Своё заявление он мотивировал тем, что Освенцим был освобождён Украинским фронтом. Всё это так, но Украинский фронт составляли советские войска, в которых плечом к плечу воевали русские, украинцы, белорусы, татары, буряты, якуты, евреи и так далее и так далее – все нации Советского Союза воевали. Министр Польши умышленно так сказал, чтобы подыграть США и сегодняшней украинской власти, которая утвердилась в Киеве с помощью вооружённого переворота. И самое неприятное, что при нашем недостаточном образовании какая-то часть молодёжи может поверить в эти бредни.
В СССР умалчивалась вся правда о бандеровцах, о том, что они сожгли Белорусскую Хатынь. Свалили их злодеяния на немцев. Боялись опорочить украинцев. Теперь задним числом говорим правду, а она не работает, то есть работает в каком-то смысле на варваров (ужасает и запугивает мирных жителей) – вот они какие, бандеровцы, они всех нас пожгут, и они уже тут как тут – жгут одесситов. Одним своим появлением делают заиками стариков, женщин и детей.
Сейчас КПРФ внесла предложение в Госдуму о возвращении Волгограду имени, которое благодаря Сталинградской битве стало синонимом величия советского солдата на весь мир. Я говорю о городе-герое Сталинграде, который в своё время был переименован Н.С. Хрущёвым. Мы по Крыму хорошо знаем, сколь далеко простирались тогда возможности Генсека КПСС. Были ссылки, что народ поддержал переименование. Конечно, это было неправдой. Да, народ не выходил на митинги, не протестовал, и молчание было расценено как согласие. Думаю, 70-летие Победы – достаточно серьёзный повод, чтобы взглянуть правде в глаза. Народ не молчал – народ безмолвствовал, а это далеко-далеко не одно и то же.
Хорошо помню приезд в нашу страну президента Франции де Голля. Его выступление, в котором он провозгласил тост за сталинградцев. Радостное оживление в народе, потому что сталинградцами себя считали не только жители Сталинграда, но и все, кто прошёл Сталинградскую битву. О, сколько потом было лекций штатных и нештатных лекторов, о том, что де Голль – демагог. Ярлыки в советское время приклеивались всем и всему, что не ложилось в прокрустово ложе советизма. Оттого и трудно защищать чисто советские достижения, которые конечно же были.
Георгий Иванович Куницын (один из преподавателей на ВЛК) любил сравнивать личности по их делам. Ленина и Сталина, Хрущёва и Брежнева. Когда коснулись Великой Отечественной войны, сравнил Власова и Зуева. Помнится удивление – кто такой Зуев? Войну встретил в звании члена Военного совета. Именно он как дивизионный комиссар рекомендовал Власова в командующие 2-й ударной армии. Когда в 1942 году они выходили из окружения и надломленный Власов сдался немцам (это всем известно), Зуев не сдался (они с Власовым были в одном звании – генерал-лейтенанты). Иван Васильевич Зуев с отрядом красноармейцев пробивался к своим. Когда они вышли из Мясного Бора на железную дорогу, кто-то из власовцев, хотя ещё не было власовцев, сообщил немцам о генерале Зуеве (кстати, обычная козлиная гримаса любой зашоренной пропаганды, в том числе и советской). Немцы предлагали ему сдаться, но он отстреливался до последнего патрона, а последним – застрелился. Ему было тридцать пять лет.
В 1965 году пионерка Наташа Орлова нашла могилу Ивана Васильевича Зуева. Написала со слов очевидцев о его героическом поступке в местную газету. И так, шаг за шагом, пришлось признать, что 2-я ударная армия, попав в окружение и умирая с голоду, продолжала воевать. Когда поисковики Новгородчины вошли в Мясной Бор, они были потрясены – бор был усеян скелетами наших солдат. Очень, очень малая часть красноармейцев сдалась немцам. Остальные «власовцы» либо полегли в лесу, либо вышли из окружения.
В 1988 году армянский писатель Серо Ханзадян, всю войну провоевавший на передовой, выступая перед новгородцами, сказал, что когда он узнал о боях и стоянии русского солдата в Мясном Бору, сдержавшим захват Ленинграда, то подумал, что Мясной Бор – это новое название леса. И как же он был удивлён, что этот лес носит своё название Мясной испокон, как и Великий Новгород. Однако тень Власова легла на всех погибших бойцов. Вот почему нужна правда о войне всегда и везде, и желательно на все сто.
У меня есть рассказы о войне. Но я не воевал, это отзвук войны в моём сердце или памяти, не знаю. «День Победы», «Похоронка», «День возвращения» – всего три рассказа. В них воздух жизни, которым мы дышали после войны.
–Вы начали публиковаться ещё в советское время. Как изменилась ваша читательская аудитория за последние 30 – 40 лет? А ваши читатели изменились?
–Когда у художника, то есть писателя, живописца, музыканта, есть своя аудитория, то такой художник неминуемо переживёт своё время. И позаботится об этом прежде всего аудитория (люди нашего поколения). Через художника, через его творения, словно через волшебную дверь они шагнут в будущее. Потому что в таких аудиториях папы и мамы, а потом они же – дедушки и бабушки передают детям свои увлечения произведениями литературы, живописи, музыки и так далее. И – как говорил Михаил Сергеевич Горбачёв в пору всеобщей гласности – процесс пошёл.
Иметь свою аудиторию – это великое дело. Без аудитории нет признания. Да, бывают случаи, когда автор и аудитория разлучены во времени. Но мы будем исходить из того, что аудитория есть, и попробуем понять – как она изменилась. И тут хочешь не хочешь, придётся говорить о себе.
Мы прожили на Алтае двадцать три года. С Алтая уходил в армию, в моря, участвовал в строительстве Алтайского коксохима. Искренне считал, точнее, чувствовал, что у меня есть своя аудитория. Во всяком случае, поэтические выступления с моим участием собирали полные залы. Мне даже ставили в вину, что плохие мои стихи в сравнении с хорошими стихами (у других поэтов) только потому в выигрыше, что я их хорошо читаю. Мол, поэтому у всех других алтайских поэтов есть поэтические сборники, а у меня нет. Обидный аргумент, он как бы утверждал, что я не имею аудитории. Когда началось псевдодело Алтайской прокуратуры против меня, длившееся почти два года, мы с Галой (моей женой) вынуждены были гулять ночами, потому что алтайские писатели, издали узнавая нас, сворачивали куда-нибудь вбок, чтобы только не встречаться с нами.
И немудрено, на вопросы интеллигенции прокуратура неизменно отвечала – вы всего не знаете! Каких только ярлыков не навешивалось на меня. Намекалось, учитывая моё морское прошлое, что я чуть ли не пытался остаться за рубежом.
Это очень унизительно, когда люди избегают тебя. Именно тогда по-настоящему вновь задумался – есть ли у меня аудитория. Всё говорило, что её нет и не может быть.
И тут Алтайское книжное издательство выпустило мою книгу повестей «Новый круг». Тогда в моде была так называемая производственная проза, и в книге я опубликовал повесть «Шаг Владимира Агапова, или Новый круг» о подрядной бригаде строителей. Книга во всех отношениях была страшненькой, особенно внешне. Какой-то перекошенной и половинчатой. Она как бы говорила – вот подлинное лицо молодого писателя Виктора Слипенчука.
В общем, книга меня не обрадовала. На её форзаце моим почерком утверждается: «Посвящается Маме». Хоть бы веточку какую-нибудь соорудили. Гала меня успокаивала: «Не переживай, книгу никто покупать не будет, и её со временем отправят в макулатуру. Даже, как Гоголю, её не придётся скупать». (Имелось в виду, что свою первую книгу Гоголь скупал, считая её очень слабой.) «Очень-очень жаль, – вторил я ей, – а то хотя бы этим был подобен Гоголю».
И тут произошло невозможное – моя книга «Новый круг» тиражом 30 тысяч разошлась в течение трёх дней. Оказывается, у меня была аудитория. И эта аудитория по-своему объясняла, почему книга вышла в свет такой страшненькой.
Есть ли у меня аудитория сейчас, не знаю. Ныне в моде музыканты. Когда читаешь программу имажинистов (опубликована в шеститомнике Сергея Есенина), где они присваивают места революционной литературе и искусству. Музыканты у имажинистов получают последнее место, потому что они даже до футуризма не дошли. Видите, как всё меняется. Современные авторы становятся кумирами, потому что сами пишут стихи, сочиняют музыку и исполняют. Они весьма последовательно исповедуют своим творчеством синергетический реализм. Хорошо это или плохо? Время покажет, время – неподкупный судья.
–Писатели, как правило, – люди, тонко чувствующие других людей, их настроение, переживание и т.д. Можно сказать, что писатель – барометр общества. Вы могли бы сказать, что сейчас происходит с нашим обществом? И что будет происходить дальше?
–Нужно быть очень смелым, чтобы отвечать на этот вопрос. Впрочем, учитывая его злободневность, возьму на себя такую смелость. Однако замечу, что от среднего обывателя (в моём понимании – гражданина, к которому причисляю себя) практически ничего не зависит.
Мы, как и во времена Иосифа Виссарионовича Сталина, – винтики, шурупы. Если кто-то думает, что это время безвозвратно ушло, напомню: совсем недавно главный идеолог Кремля заявлял во всеуслышание, что у нас есть идеология суверенной демократии. При этом в кулуарах власти, среди своих единомышленников, он, не стесняясь, называл депутатов Госдумы не иначе как кнопками (голосование в Думе производится нажатием на кнопку).
Неприятно сознавать, что наши избранники, депутаты ГД, – кнопки. Если наши избранники – кнопки, то мы, простые обыватели, граждане, тогда вообще никто и звать нас никак. Но, может быть, этого циника из высшего эшелона власти именно за его цинизм и «ушли» из идеологов?! Впрочем, все эти бывшие, словно грачи, как их ни сгоняй, покружат-покружат возле дерева власти, а потом садятся сверху и опять занимают самые престижные места. Сверху-то оно сподручней.
Впрочем, отношение к обывателю и со стороны оппозиции ничем не лучше. И когда она во власти. И когда она, грубо говоря, бомжует. И что бросается в глаза: когда она властвует – то против революции и революционных настроений. Когда бомжует – прилагает все силы для создания революционной ситуации.
Мне искренне жаль погибшего Бориса Немцова. Хотя никогда не считал его вождём оппозиции. Из его последнего интервью на «Эхе Москвы» явствует, что он очень хотел, чтобы на шествие антикризисной оппозиции вышло как можно больше народу. Желательно сто тысяч. И не важно, каких взглядов придерживается тот или иной обыватель. По сути, имелись в виду всё те же сто тысяч винтиков. Пусть с разной резьбой и даже с резьбой, противоположной заявленным лозунгам, но чтобы в определённое время, все вместе, в Марьино. И тогда власть испытает шок. Словом, и здесь количество винтиков первостепенно, а несовпадение резьбы – это несущественно.
Невольно приходит мысль, что потом, когда грянет революция, они нужную резьбу нам по живому нарежут? Как нареза́ли её в Киеве на майдане и в Одессе, на Куликовом поле и в Доме профсоюзов?! Я категорически против революций и против режиссёров, режиссирующих революционную ситуацию. В своей книге «Восторг и горечь» уже говорил, что фундаментальные программы страны всей своей сутью требуют фундаментальную фигуру в структуре власти. Такой фигурой мог бы быть монарх. А сутью властных структур – народная монархия. И в то же время я против того, чтобы в Конституцию России можно было даже её гаранту входить, как к себе на кухню, и менять в ней конституционные положения без народного референдума.
Гарантом Конституции у нас в России может быть только царь. Мы, россияне, так устроены, наш народ нуждается в царе. Стоило Путину вернуть Крым, и народ ожил.
Надо всегда помнить, что душу народа убивают не бедствия, а унижения. Унижаясь, хорошо питаться, хорошо одеваться – это не про нас. В моём понимании, сейчас в стране идёт противостояние между теми, кто готов унижаться за ради материальных благ, и кто готов бедствовать, но сохранить свою живую душу. И такое противостояние уже бывало в истории нашей страны. Великий святой России Серафим Саровский говорил, обращаясь к каждому из нас: спасись сам, и возле тебя спасутся десятки. Россия за свою более чем тысячелетнюю историю проходила и через более серьёзные испытания. И как поётся в песне: «И только твёрже выходила из огня…»
Вот что происходит сейчас и будет происходить в будущем – так я думаю.