С 3 по 12 июня в Москве в Колонном зале Дома cоюзов пройдет Шестой фестиваль симфонических оркестров мира. Это событие вызывает огромный интерес не только у простых любителей музыки, но, разумеется, и у известных профессионалов, среди которых выдающийся композитор Алексей РЫБНИКОВ. Широкое признание ему принесли знаменитые рок-оперы «Юнона и Авось» и «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Однако сейчас Алексей Львович, ученик великого композитора Арама Хачатуряна, почти все свое время уделяет написанию симфонической и камерной музыки. С этого мы и начали наш разговор.
- Алексей Львович, вы недавно закончили новую оперу «1812» по роману Льва Толстого «Война и мир». Сколько времени вы ее писали, какие главные линии и герои взяты из великого и многопланового романа?
– Материал собирался долгие годы. У меня были заготовки, эскизы, но собственно работа, финальный ее этап произошел очень быстро – в прошлом году, осенью, у меня буквально за три недели все сложилось в единое произведение. Конечно, в опере в основном тексты из романа Льва Толстого, но есть и некоторые исторические документы. Например, Манифесты Александра, отрывки из дневников и писем Наполеона. Разумеется, наполеоновские тексты будут исполняться на языке оригинала, и не только наполеоновские – многие герои Толстого, как вы помните, говорили по-французски. Главные линии – прежде всего противостояние Наполеона и Александра и духовная эволюция Болконского.
Хочу сказать, что для меня очень важно вернуть реальный возраст героев. Ведь многие события у Толстого происходят с двадцатилетними людьми, самому старшему, Андрею Болконскому, было всего 27. Когда актеры реально молоды, а не старше в два раза, как это обычно бывает в постановках классических произведений, все происходящее на сцене, поступки героев воспринимаются совсем по-другому. Поэтому играть в моей опере будут молодые люди. Сейчас у нас проходит кастинг, на который приезжают исполнители из разных уголков России.
– Вы собираетесь поставить «1812» к 200-летию Отечественной войны, юбилей которой будет отмечаться в следующем году. На знаковую постановку, наверное, выделит деньги государство?
– Не знаю, пока у нас нет необходимого финансирования, поэтому трудно говорить о сроках. Но мы ищем разные источники. От успеха этих поисков зависит, кстати, и формат постановки. Или будет роскошный, дорогой спектакль, где появятся и Аустерлиц, и Бородино, и миллион человек на сцене, шикарные костюмы и спецэффекты, и все это – на сцене, например, Кремлевского дворца. Или второй вариант, где можно обойтись вообще без декораций и костюмов, только психологический, словно под микроскопом, срез душевных движений героев. Я, если честно, немного побаиваюсь больших помпезных постановок, потому что за роскошью и спецэффектами может скрыться психологизм, который для публики наиболее важен.
– Алексей Львович, вы написали музыку более чем к 150 фильмам в разных жанрах – от легких комедий до философских притч типа захаровской картины «Тот самый Мюнхгаузен». Сейчас для кино пишете очень редко. С чем это связано? С нехваткой времени или нет достойных вашего уровня картин?
– Действительно, в кино мне сейчас не очень интересно. Да и времени нет, дай бог, чтобы его хватило на свои проекты. На «Рождественском фестивале», который будет проходить в Доме музыки, должны исполнить мое новое произведение для четырех хоров. По договоренности с Денисом Мацуевым для его фестиваля «Крещендо» я пишу новое симфоническое произведение. Опять же постановка «1812». Надеюсь, сил хватит на все, что задумал! Сейчас и речи быть не может работать, как раньше, в качестве кинокомпозитора. Кино – это всегда участие в чужих проектах. Хотя с некоторыми режиссерами я все же сотрудничаю. Например, с удовольствием поработал с Владимиром Хотиненко. И в его картине «1612», и в недавней работе «Поп». Потому что там раскрывается духовная русская тематика, что меня сейчас очень интересует. Если б была другая тема, я, скорее всего, не стал бы писать музыку.
– Фильмы Хотиненко вызвали неоднозначную реакцию публики и критики, было много споров по поводу трактовок данных исторических событий, персонажей.
А у вас были какие-нибудь «музыкальные» споры с режиссером?
– Знаете, какие сейчас бывают споры между композитором и режиссером? Когда музыка слишком самостоятельна и слишком отвлекает на себя внимание. Люди слушают музыку и уже не очень смотрят, что там происходит на экране.
– То есть режиссеры просят музыку «усреднить»?
– Да, чтобы не отвлекать внимание зрителя. Музыка должна где-то спрятаться… И с Хотиненко у нас так было на «Попе». Например, в фильме есть сцена в концлагере. Поначалу я в этом трагическом эпизоде дал такие эмоции, что просто мороз пробегал по коже. В музыкальном плане это была чуть ли не кульминация всей картины.
А по логике режиссера, в момент кульминации этого не должно было быть. Все выяснилось, естественно, на монтаже, и в сцене концлагеря мне пришлось делать такую фоновую музыку. А та самая кульминация осталась для финала. И Хотиненко в итоге оказался прав. Но это совершенно новая для меня специфика работы в кино – «сделать потише». Поэтому, повторяю, мне сейчас в кино не очень интересно.
– Каково ваше участие в Шестом фестивале симфонических оркестров?
– В Шестом я – так сказать, сочувствующий, активный сторонник и поклонник. Фестиваль делают мои друзья, и мне очень важно их поддержать.
В предыдущих фестивалях я был и участником, моя музыка исполнялась – в прошлом году Пятая симфония, например, на Третьем фестивале была премьера моей Шестой симфонии. А вот для следующего, Седьмого, я хочу что-то написать специально.
На мой взгляд, задача фестиваля – поднять общий уровень культуры в России. Потому что те удары, которым подверглась наша страна в 90-е годы и вообще после краха СССР, для культуры были особенно болезненны и тяжелы. И, для того чтобы вернуть ощущение великой музыкальной державы, нам нужно прилагать колоссальное количество усилий. Фестиваль симфонических оркестров мира, на мой взгляд, действительно помогает решить задачу. Это беспрецедентный в мировом масштабе фестиваль с сотнями прекрасных музыкантов, ведь в каждом оркестре примерно по сто человек, а самих оркестров, например, в этом году приезжает целых четыре. Подобное событие возвращает нашей стране, если так можно выразиться, культурную музыкальную столичность. Нам прочили, что мы будем задворками Европы, и во многих областях такое происходит, но вот в области симфонической музыки все становится совершенно на другой уровень.
– То есть вы хотите сказать, что вас вполне устраивает, как сейчас развивается симфоническая музыка в нашей стране?
– Безусловно, нет. Например, мне всегда казалось, что образование, культура прививаются с детства. Я вообще-то не люблю подписывать всякие коллективные письма, но недавно подписал письмо, где люди искусства выражали свое беспокойство по поводу развернувшейся в обществе дискуссии – нужно ли нам специальное образование для одаренных детей в раннем возрасте (открытое письмо в защиту творческого образования инициировали «Аргументы неделi». – Прим. ред.). Речь шла о том, нужны ли нам хореографические училища, музыкальные школы… Я даже сначала не поверил, что кому-то могла прийти в голову идея устранить наше будущее! Но оказалось, что действительно такая идея возникла – все и везде прикрыть. И конечно, я подписал протестное письмо.
Всеобщая музыкальность, скажем, Германии, Франции и особенно США – колоссальная. Дети приобщаются к музыке с самого раннего возраста, играют в обычных образовательных школах в каких-то струнных квартетах, духовых квинтетах и так далее. Можно ли представить подобную ситуацию в российских школах? В развитых странах считают, что очень важно знать классическую музыку, уметь играть на разных инструментах. Чтобы просто чувствовать себя культурным человеком, ведь непрестижно быть невежей!