Наша встреча с Кларой Борисовной в Донецке получилась спонтанной и неожиданной, тем не менее всенародно любимая «тетя Соня» с удовольствием рассказала «Аргументам неделi» о ролях, которые никогда не сыграет, о своем отношении к спектаклям-эпатажам и о том, почему она ищет оправдание любой героине.
- Клара Борисовна, как часто вам удается бывать на Украине?
– Время от времени все-таки удается приезжать и в Донецк, и во Львов. В Киеве я чаще всего наведываюсь на могилы родителей, встречаюсь со старыми друзьями. Я очень люблю бывать на родине, причем так люблю, что «ви не можете себi уявити!»
– Кроме языка другие элементы украинской культуры вспоминаете?
– Ну что вы, конечно! Я наизусть знаю многие стихотворения Шевченко, Леси Украинки, Рыльского, сотрудничаю с украинскими артистами, режиссерами. Даже об украинской кухне забыть не могу. Все, что готовлю дома, перекликается с украинскими традициями. Такой борщ, как у меня, еще поискать стоит! А вареники!.. Моя дочь говорит: «Мама, мне на день рождения ничего выдумывать не надо. Приготовь вареники с картошкой и фаршированную рыбу» (смеется).
– Клара Новикова на сцене и Клара Новикова в жизни – персонажи разные?
– Безусловно. В жизни я могу думать о разных вещах, хотя сегодня на сцене я себе тоже позволила и думать, и быть лиричной, и драматичной. Я считаю, что артист на сцене и в жизни не может иметь диаметральных отличий: он входит в роль и снова становится собой – это бесконечный процесс. Это в театре все по-другому, ведь там актер прежде всего несет себя и свое видение образа, которое так или иначе отображает его личность.
– Многие мэтры эстрады среди новых звезд сегодня не видят ни конкурентов, ни достойной смены. Как вы относитесь к молодой смене?
– Честно говоря, я практически не слежу за развитием молодых артистов. Долгое время я была чуть ли не единственной женщиной в разговорном жанре. Я считаю, что у каждого из артистов свое место на эстраде, своя ниша – кто-то хорош в драматическом жанре, кто-то в комедийном.
– Ваша концертная деятельность охватывает обширную географию. Отличаются ли зрители в разных уголках земного шара?
– В Америке, Израиле, Германии зритель перестал быть зависимым от ситуации – языка, экономических реалий. Люди стали твердо стоять на ногах. Раньше их связь с родиной была намного мощнее, сейчас же они считают себя гражданами другого государства и уже не летят на концерты своих соотечественников так, как еще несколько лет назад.
– Были ли в вашей практике образы, которые на себя примерить никак не удавалось?
– Я не могу сыграть хамство, не терплю, когда со сцены оскорбляют мужчину, такого не должно быть ни в коем случае. Я – женщина и должна его возвеличить. Другое дело, что я могу его слегка «макнуть», но не унизить. Бывали такие роли, при первом знакомстве с которыми в дрожь бросало, а потом я находила пути, как их подать зрителю. Например, лет 12 назад мне предложили сыграть проститутку, но я ее так мотивировала, так оправдала! Тогда была тяжелая жизнь, а моя героиня работала библиотекарем и одна воспитывала ребенка. Ее сын мечтал о скрипке. И вот она ради того, чтобы осуществить мечту своего ребенка, соглашается на такой заработок. Во все тайны ремесла ее посвящает пожилая проститутка, но стоило моей героине увести у нее из-под носа богатого клиента, как та становится ее злейшим врагом. Там вообще такая трагикомическая история получилась, когда со сцены смеешься, а душа обливается слезами.
– В последнее время число спектаклей-эпатажей значительно возросло. Как вы к ним относитесь?
– Главное, чтобы, я как зритель, понимала, для чего они нужны. Например, лет 7–8 назад я поехала в Америку. Мы гуляли с подружкой по Бродвею и увидели афишу спектакля «Монологи VAGINI». Когда она перевела мне это название, я говорю: «Что это такое?» – а она: «Это замечательный спектакль, замечательный!» На него попасть было невозможно. Его играют в Москве, играют в других городах. В спектаклях подобного характера очень важны деликатность, которая присуща актрисам, и деликатность, с которой подходит к этому спектаклю режиссер. Также немаловажно, чтобы зритель правильно воспринимал каждую реплику актеров, чтобы отдельные фразы не заставляли его съеживаться. Вот меня ничего не смущает. В Москве проходит Чеховский фестиваль, где ставят лучшие спектакли мира. Я всегда смотрю их, и там столько вещей, которые заставили бы зрителя смутиться! Но я готова все оправдать, если это сделано талантливо.
Помню, как я впервые сыграла пьяную женщину, но не отвратительную, а такую: «Вот мы с подружками тут посидели, поддали!» Во всем надо знать меру. Я всегда говорю – лезвие ножа: не дошел – скучно, перешагнул – пошло. А ходить по этому лезвию и есть искусство.
– Можно ли считать, что театр – катарсис для вас?
– Да, и то, что я играю в театре сегодня, – это абсолютное очищение. У одной моей героини непростая жизнь, непростой поступок, но она своими действиями возвращает к жизни старого никчемного, но при этом богатого человека.
– Клара Борисовна, вы всегда ищете в роли свои мотивацию, оправдание?
– Обязательно. Даже если это будет вопреки авторскому видению роли. Я всегда звоню режиссерам со словами: «Если мы не найдем мотивацию, то я не смогу это сделать!» Если просто смех ради смеха, то я никогда не буду этого делать. Сейчас у меня в работе – монолог тетеньки, которая выходит замуж за иностранца. Я долгое время искала оправдание ей. И пока не поняла, что на это ее толкнули обстоятельства, до тех пор не выходила с ним к зрителю. Я знаю, что в театре можно играть порок, но я всегда буду искать причины не почему он противен, а почему он хорош.