Евгений Стычкин – популярный российский актер и просто неравнодушный человек. Сегодня он рассказывает читателям «АН» не только о своем творческом пути. Но и предлагает способы решения некоторых общественно-социальных проблем.
- Евгений, вы стали знамениты благодаря кино. Но задействованы и в постановках на сцене, причем сразу в нескольких театрах… Сцена – это важно?
– Дело в том, что съемочная площадка не предполагает репетиционного времени. А вот театр – это хорошая база, где актер приобретает огромный опыт. Даже если какие-то вещи в спектакль не войдут, то, репетируя сцены, ты можешь забрать наработки в свой багаж и в нужный момент использовать. Так увеличивается твой инструментарий. Без ремесленничества в нашей профессии нельзя.
– Если вас узнают на улице, то чаще по какой роли?
– Узнаваемость актера – вещь непредсказуемая. Переиграв множество ролей, я с удивлением сталкивался с тем, что запоминают меня чаще всего по социальной рекламе Дениса Евстигнеева. Еще по «Холостякам» и комедии «От 180 и выше». При том, что я люблю названные картины, все же это не те роли и ленты, какие мне хочется считать своей визитной карточкой. Есть множество других, которыми я дорожу. Например, Верховенский в «Бесах» или «Палата № 6».
– Теперь совершенно нетворческий вопрос. Часто приходится ездить за рулем?
– Да. И меня возмущает беспардонная ситуация на дорогах. Я живу за городом и ежедневно оказываюсь в пробках. На каком, собственно, основании мы должны пропускать людей с мигалками первыми? И если бы это было исключение! Но это – жизненное правило. Вот сегодня вез ребенка в школу, опоздали: поток машин остановили из-за очередного кортежа «слуг народа». К ним еще нужно прибавить тысячи бизнесменов с машинами охраны. Правила дорожного движения, увы, могут зависеть от стоимости автомобиля и наличия денег. Да и законы тоже. Иногда въезжаю между такой машиной и сопровождением, причем делаю это с видом «чайника» – чтобы не получить по голове.
– Вас узнают?
– Я в качестве «иллюзии безопасности» имею узнаваемое лицо. Но если меня подрежет или зацепит машина какого-нибудь депутата – правозащитные органы будут априори на его стороне. А каково остальным? Ведь к гласу народа давным-давно никто не прислушивается. И поэтому внутри каждого человека живет очень обидное чувство незащищенности, такое лагерное ощущение. Это я говорю, несмотря на то, что в душе остаюсь патриотом. Вообще я оставил бы право зеленого коридора на трассе только первым лицам. И только в случае крайней необходимости. А остальные пусть пораньше поднимаются, если хотят вовремя успеть на службу. Кстати, в Швеции до сих пор возмущаются, что при визите нашего вице-премьера улицу перекрыли впервые со времен войны. То, что для них – нонсенс, для нас – норма. Мы превратимся в демократическую страну, когда какого‑нибудь министра увидим за своей спиной в общей очереди. Или большого государственного чиновника – в окне соседней машины. Пусть у него будут и водитель, и охрана – но пусть ездит по правилам. Честно говоря, считаю, что это нас от них нужно защищать, а не наоборот. Но для этого должны измениться мы сами, тогда и они от привилегий откажутся.
– Многие деятели культуры вступили в партию власти. У вас таких мыслей не возникало?
– Мне бы хотелось участвовать в общественной и социальной жизни России. Но пока, к своему стыду, отваживаюсь только на критику на кухне.
– Говорят, «по одежке» встречают. Вы когда-нибудь ощущали это на себе? В нашем обществе достаток – это степень твоей защищенности.
– У меня нет особых амбиций. Езжу на старой папиной машине. Надо мной даже служители ГИБДД смеются. А с другой стороны, многие люди, чей доход я примерно представляю, приобретают автомобили или предметы обихода за суммы, значительно превышающие их доход. Ради чего? Для поддержания статуса. Раньше было: «я есть то, что я ем». А теперь «я – есть то, что надену или на чем еду». Страшное отношение к жизни!
– А что за часы у вас на руке? Какие-то навороченные… И наверное, супердорогие. Актерская профессия позволяет баловать себя?
– Совершенно не известные мне люди через моего друга и коллегу Григория Переля попросили пригласить их на спектакль. Пришли и подарили часы известной фирмы, которую они представляют. Это старый швейцарский бренд. «Что я должен сделать, – спрашиваю, – прорекламировать?» Они в ответ: «Нет, не надо». Я думаю, как в анекдоте про нового Фауста: «Ты мне – время, деньги и женщин, а я тебе душу после смерти!? Так в чем подвох?» Кстати, прекрасные часы. Единственный недостаток – тяжелые. Недавно ходил во МХАТ. Долго аплодировал и отбил себе руку.
– Вы говорите, жизнь поменялась. Кинематограф тоже другой?
– Я приверженец старого кино. Мне кажется, сегодня, несмотря на ставший уже нормой цинизм, можно снять и какие-то ясные истории. Где мальчики – это мальчики, а девочки – это девочки. Где умеют дружить; где верность и честь – не пустые слова. Если любовь – то без второго смысла; если ненависть – то до дуэли. Можно снять пусть даже наивные истории, лишь бы в них была жизнь. Такое кино хочется не только смотреть, но и сниматься в нем. Мне повезло в этом смысле, когда я снимался в проекте «Москва, я люблю тебя!». Там мы попытались вернуть кусочек доброго и хорошего советского кинематографа.