«Сибирский экспресс» – так Дмитрия Хворостовского часто именует западная пресса. График его выступлений схож с советской пятилеткой – жестко расписан вперед. А еще народный артист России – обладатель уникальнейшего голоса и титула одного из самых высокооплачиваемых и редко дающих интервью исполнителей мира. Как подобные «регалии» влияют на его демократичные устои, выяснили «Аргументы неделi».
- Дмитрий Александрович, вы сейчас на пике карьеры. А бывают у вас моменты, когда вам кажется, что все плохо?
– Конечно. У меня, как у любого человека, случаются депрессии. Но я стараюсь, чтобы до этого не доходило, потому что, когда начинается депрессия, может кончиться все.
– Творческие кризисы?
– Нет. Это точно связано не с работой. В этом смысле я, наверное, один из самых счастливых людей на планете, потому что по работе ничего экстраординарного со знаком минус со мной не происходило. Все было как-то очень хорошо и постепенно. Если и случались падения, то не очень ощутимые… У каждого бывают болезненные ситуации личного характера. И я этого не избежал.
– Вы поэтому никогда не говорите о личной жизни?
– Теперь все прекрасно. У меня замечательные дети. В семье тоже все гармонично.
– На ваш взгляд, что общего между классическим и популярным исполнителем?
– Профессионализм. Настоящее искусство не зависит от жанра. Сегодня весь мир стремится мыслить типажами и формулами, не затрудняя себя желанием копнуть глубже. Голливуд, например, давно превратился из «фабрики грез» в рутинный цех по штамповке шаблонов. Выдающиеся актеры эксплуатируются в одном и том же амплуа на протяжении всей своей жизни. Рутина окончательно засосала кинематограф. Насилие и максимально примитивный сюжет стали формулой успеха. А его масштаб стал тождествен количеству заработанных денег. Прибыль может приносить только то, что рассчитано на общую серую массу, которая жрет попкорн, и ей больше ничего не нужно от жизни. Не готов подвергать себя подобному форматированию.
– … и поэтому вы вслед за Николаем Басковым ушли в попсу? Я про программу «Дежавю», которую вы недавно сделали с Игорем Крутым.
– «Дежавю» – это ни в коем случае не эстрада. Это определенного рода действо, шоу, спектакль. И музыка там абсолютно не попсовая. Она требует серьезной оперной подготовки. Все 24 песни проекта непосильны для певца без такой подготовки. И я не знаю, кто их может исполнить с полным диапазоном и в разных жанрах. «Дежавю» нельзя отнести к поп-музыке, это другой жанр.
– О вашем музыкальном тандеме с Крутым ходило много слухов. Так все-таки кто кому платил в этом проекте? Как началось ваше сотрудничество?
– Мне нравятся эксперименты. Впечатлил материал, музыка и лирика нашли свой отклик в моей душе. Правда, вначале Игорь мне просто присылал ноты без слов, я слушал музыку и напевал. Позже познакомился с текстами Лилии Виноградовой. И пошло-поехало... Это творческий тандем. И не нужно его пытаться подстроить под схемы русского шоу-бизнеса.
– Вы как-то пренебрежительно говорите о современной музыке. Помимо классики у вас есть музыкальные пристрастия?
– Поп? Нет. Рок? Нет. Какую музыку вы имеете в виду? Для меня прослушивание музыки – это большая эмоциональная работа. Потому я слушаю только то, что хочу слушать. Для меня музыка – это сокровище, драгоценность. Современные музыкальные направления в этой связи меня не интересуют.
– Не поэтому ли вы до сих пор не спели дуэтом ни с кем из звезд? Кстати, говорят, что некоторое время назад вы отказались от певческого тандема с Мадонной…
– А с кем вы посоветуете спеть? (Смеется.) Я всегда был индивидуалистом. Мне как-то очень приятно быть одному на сцене.
– Из российских исполнителей есть кто-то, чье творчество вам интересно?
– Лично мне нравится Муслим Магомаев. Он, кстати, первым заметил меня на конкурсе имени Глинки и потом помогал многим исполнителям, чья дорога в классику пролегала через эстраду.
– Несколько лет назад вы снялись в фильме-опере «Дон Жуан», где сыграли сразу две роли – главную и слуги Лепорелло. Увидим ли мы вас вновь на экране?
– Мне тех съемок хватило сполна. Больше не хочу. Слишком большая трата времени и сил. Да и не могу вырваться из своего плотного графика. Во время тех съемок я выпал на несколько месяцев. Непозволительная роскошь. Хотя предложения поступают.
– Насколько я знаю, сегодня вы очень много времени проводите в Лондоне. Ваш бизнес тоже ведет английский импресарио. Говорят, русским в последнее время там стало очень проблематично заниматься какой-либо трудовой деятельностью. Вы это как-то почувствовали на себе?
– Меня это абсолютно не касается. Я же не тусуюсь в Лондоне. С политикой я тоже не связан. В Лондоне я живу спокойно, даже немного местечково – своим домом. С Березовским мы не общаемся.
– А каков ваш лондонский круг общения?
– Из русских – вроде никого.
– Какие лондонские законы могли бы быть полезны в стране с нашим менталитетом?
– В Лондоне уже много лет культивируются силовые решения государственных структур, касающиеся здоровья: запрет курения в общественных местах, ночной продажи алкоголя. И я их в этом вопросе полностью поддерживаю. Думаю, это могло бы сыграть важную роль и в России.
– С глобальным разобрались. А если вернуться к личному… Признайтесь, ведь помимо сцены и творческих перспектив у вас наверняка есть и более приземленные желания…
– Чтобы все мои близкие были живы-здоровы. Все мои дети росли в любви и взаимопонимании. Жизнь состоит из банальностей. Благосостояние и счастье тех, кого я люблю, делает меня счастливым. А все остальное, что касается моей карьеры, зависит только от меня. Все в моих силах. От высоты до высоты. Вот эту высоту надо занять, потом следующую, тогда будет и умирать нестыдно. Наша жизнь вся такая. Моя уж точно.