Роман Андреевич, известно, что Райкин «подсмотрел» вас в Одессе. Как это было?
- Я работал на заводе и играл в знаменитом студенческом театре миниатюр «Парнас-2». Гастролировавший в Одессе Аркадий Райкин посмотрел наш спектакль «Я иду по улице» и пригласил меня в свой Театр миниатюр. По такому случаю папа сшил мне в ателье костюм цвета морской волны, черное драповое пальтишко и справил дорогие модельные туфли. Чтобы я приехал в Ленинград приличным человеком. Но в Ленинграде было минус 20, и я моментально околел. Был конец ноября. Я шел пешком от Московского вокзала до Театра эстрады, заскакивая по пути в магазины, чтобы согреться. В театре я появился весь синий.
- Помните первый выход?
- У Аркадия Исааковича была очень смешная миниатюра, когда к врачу приходили 12 пациентов. Выслушав последнего, он говорил: «У четвертого - сухой плеврит, остальные здоровы». Этим четвертым был я. Зарплату мне положили - 88 рублей. 8 высчитывали за бездетность, 25 стоил угол, который я снимал, на 10 кормил Жванецкого, который приехал позже. Потом переманил туда Витю Ильченко и Милу Гвоздикову. Мы так вместе и держались - четыре одессита.
- Говорят, Райкин был тираном и всех артистов держал в черном теле. Это правда?
- Нет! Он был жестким профессионалом. Как любой главный режиссер, создавший свою театральную школу, - как тот же Любимов на Таганке или Товстоногов в БДТ. Театр существовал благодаря ему. Он мог дать квартиру, звание, зарплату. Но это в материальном смысле. В смысле же творчества это был совершенно одержимый человек. Семь лет у Райкина! Мы с Витей прошли у него замечательную школу.
Как-то Аркадий Исаакович пригласил режиссера, и тот стал нам объяснять, как играть Жванецкого. Мыто играли Жванецкого уже давно и привыкли импровизировать. Режиссер импровизации не признавал. Коса нашла на камень, и Райкин оказался между нами. Он злился, мы злились. Во время репетиции он подошел к сцене и спрашивает: «Вы думаете, это смешно?» «Помоему, смешно», - говорю. «И вы думаете, что больше понимаете в юморе, чем я?» - продолжает Райкин. «Видимо, да», - сказал я и пошел писать заявление об уходе. Человек он был достаточно сложный.
Полтора года я скитался с симфоджазовым оркестром. Меня туда ведущим взяли. Кстати, там нашел жену. Ей тогда было 17 лет, мне - 27. Она на этих концертах манекенщицей работала и в ансамбле танцевала. Вот и допрыгалась! А потом мы вернулись и еще несколько лет работали с Аркадием Исааковичем.
- Тем не менее вы с Ильченко и Жванецким все-таки ушли от него. Возникли непреодолимые творческие разногласия?
- Нам захотелось «размножаться» и делать только свое. У нас были тексты Жванецкого, ну а как пишет Миша, никто никогда не писал и, похоже, еще долго не напишет. В 70м мы ушли и организовали в Одессе свой Театр миниатюр.
- Своего зрителя нашли легко?
- Наш первый спектакль назывался «Как пройти на Дерибасовскую?». Это единственный спектакль, который не запретили. А выпустили на гастроли только потому, что по стране ходили слухи, будто в Одессе мрут от холеры и на улицах валяются тысячи трупов. Нас отправили в Ростов как живое доказательство: дескать, смотрите - Одесса жива и смеется с этого!
Работали везде - в колхозах, деревнях... Нас никто не знал, залы полупустые... Люди боялись идти изза холеры. Из Ростова мы уехали на конкурс артистов эстрады в Москву и там заняли почти первое место.
- Почти не считается...
- Правильно, первым посчитали человека, который читал письма Ленина. Мы выступили с миниатюрой «Везучий-невезучий» и убили всех наповал! Но главное - наш шлягер показало телевидение. Наутро мы стали знаменитыми. Вернулись в Ростов и концертов 15 отработали с помощью конной милиции. Все пришли, плюнув на холеру.
- Обычно власти любят юмористов. У вас были высокие покровители?
- Да как вам сказать... С той же «Дерибасовской» нас пригласили в Киев. 18 спектаклей в «Октябрьском»! Все билеты проданы... Но сперва нужно пройти худсовет. Представьте себе. Огромный зал, и в нем сидят 20 человек. Комиссия из неудавшихся музыкантов, спившихся актеров и режиссеров. Мы играли свои шлягеры два часа в мертвой тишине. Потом они сказали: нет, это не годится.
Так это еще чепуха. На правительственном концерте мы с Райкиным должны были играть «Авас». За полчаса до выхода на сцену министр культуры Фурцева по телефону извещает его, что миниатюру играть нельзя, потому что в зале находится Мжаванадзе. Райкин ей: «Мы же говорим, что тупой - доцент, а не грузин». «Я не знаю, кто у вас тупой, а играть нельзя», - отрезала Фурцева. Райкин заменил на басни, но и ими чемто не угодил присутствовавшим членам. И ему два года не давали играть в Москве.
- Вы как-то признались, что «Карцев и Жванецкий вместе - это взрывоопасная смесь». Как вам удается столько лет успешно сосуществовать?
- Секрет в том, что мы с Мишей редко видимся. Шутка ли - сорок с лишним лет вместе. Даже муж с женой после стольких лет стараются не попадаться друг другу на глаза. Однажды мы оказались в одной каюте в морском круизе. Устроили так, что за 24 дня плавания ни он меня, ни я его не видел. Потом он пошутил: «Слушай, а где ты был целый месяц?» В жизни он веселый человек, но старайтесь попадаться ему на глаза только под хорошее настроение.
- Вам комфортно живется в новом веке?
- А мне и при советской власти жилось неплохо. Вкалывать приходилось адски, потому что на 120 рублей семью из четырех человек прокормить было нельзя. Мы с Витей работали по 30-40 концертов в месяц, зарабатывали гдето по 500 рублей. Это были неплохие деньги. Мы не бывали дома по 5-6 месяцев в году, возвращались совершенно изможденные. Но был успех, и была работа.
- Роман Андреевич, а в обычной жизни вы веселый человек?
- Вне сцены я вообще очень редко шучу. Разве что когда бываю в Одессе. Но одесситы не шутят, они там так живут. Наверное, солнце, море влияют... «Девушка, можно завтра с вами встретиться?» - «Вы что, с ума сошли? Я замужем!» - «Давайте сегодня!!!» Или. «Девушка, я вчера у вас покупал колбасу. Она стоила 5 гривен, а утром - уже 10». Она говорит: «Да вы не ложитесь!» И где, кроме Одессы, вы такое услышите? Жванецкий сказал, что юмор - состояние, и я с ним согласен.
- Александр Филиппенко утверждает, что женщины смеются лучше, чаще и точнее. Вы тоже так считаете?
- Тут и считать нечего. Именно зрительницы формируют контакт между сценой и залом. Посмотрите любую юмористическую передачу - они и реагируют мгновенно, и более искренне смеются. Даже удивляюсь иногда - со сцены о них такое несут, а они над собой хохочут. Слабый пол, надо сказать, в этом отношении более раскрепощенный и свободный. И не только в зале, но и в жизни.
- А над чем вы смеетесь?
- Я вам скажу, я смеялся очень сильно два-три раза. Первый раз - когда была телевизионная встреча на НТВ у барьера Жириновского с Анпиловым... Со мной была истерика. Никакой цирк не нужен! А второй и третий раз я смеялся с фильма «Семнадцать мгновений весны». Когда в первый раз увидел, то подумал, что это пародия, и начал хохотать. Фальшь чувствую моментально! Я бы этого шпиона разоблачил моментально, а он ходит все 17 серий, а эти красавцы не могут его поймать...
- Как вам новое поколение юмористов? Ощущаете за спиной горячее дыхание молодых и гениальных?
- Болезненная тема. Смешно сказать, но я практически не знаю нового поколения, работающего в моем жанре. Юмор остался, а сатира исчезла. И драматизм исчез. От этого стало как-то скучно. Молодые сейчас рассказывают анекдоты, делают пародии, смешат публику клоунадой: кто платок повяжет, кто грудь намастит. А личностей я не вижу. На мой взгляд, за последние 40 лет на эстраде появились только четыре великолепнейших мастера: Хазанов и Полунин, а среди авторов - Жванецкий и Задорнов. Все остальные - просто артисты.
- Вы сами на театры и концерты выкраиваете время?
- Время есть, но хожу мало. В Москве сейчас доехать до центра - все равно что долететь до Новосибирска. Правда, когда нужно - сажусь в метро и приезжаю. Но смотрю только те спектакли, про которые знаю, что они будут хорошие. К сожалению, таких немного.
- Вы, наверное, уже привыкли к тому, что люди над вами умирают от смеха. А бывало такое, что во время ваших выступлений они плакали?
- Случалось. Особенно когда Витя умер, и я выходил один и читал монолог «Мы идем втроем по Дерибасовской». И в зале плакали. Когда мы с Витей выступали на вечере, посвященном 80летию Леонида Осиповича Утесова, плакал сам юбиляр. Все вокруг смеялись, а у него катились слезы. Думаю, живя в Москве, он очень скучал по Одессе, а мы как раз показывали колоритную, чисто одесскую сценку...
- Это правда, что вы тщательно следите за своей физической формой?
- Плаваю. Забываю про возраст и плыву почти час без остановки. Плыву себе спокойно, плыву - тексты повторяю...
- Вы чувствуете актуальность ваших миниатюр сегодня?
- Я чувствую ностальгию. Всетаки 46 лет на сцене - не шутка. У меня есть моя публика, которая все эти годы со мной. И она так хочет увидеть то, что она любит. Радовать тех, кто тебя любит, кому ты дорог, - думаю, в этом и есть смысл нашей работы.
- Если бы вам дали шанс пусть не прожить жизнь заново, а коечто коегде «подкорректировать», что вы бы сделали иначе?
- Ничего. Ну что вы! Я считаю, что мне крупно повезло как минимум четыре раза в жизни. Я встретил Мишу, Витю, Райкина, да и жену, с которой мы более сорока лет вместе. Не будь этих людей, не было бы и меня.