Фонарщик театра на Таганке
Юрий Петрович Любимов, ровесник Октябрьской революции, свою революцию в театральном пространстве России совершил в апреле 1964 года. Стал «главным фонарщиком» острова свободы либеральной интеллигенции в несвободной стране. Каждый его спектакль, которым, как известно, он любит управлять из партера с помощью фонарика, неизменно приобретал социально-политическое звучание. Постепенно становился знаменем тех самых шестидесятников.
Дед по матери Юрия Петровича был цыган, мама - полуцыганка. Отца чекисты забирали два раза. Это был период, когда большевикам, чтобы выжить, было мало церковных ценностей. Катастрофически не хватало денег. Петр Любимов был коммерсантом, имел магазин в Охотном Ряду. Рэкетиры в кожанках из экономического отдела ВЧК называли ему сумму откупного, но денег таких у него не было. Вот и арестовывали.
В 1934 г. Ю. Любимов поступил в студию при МХАТ‑2, основателем которой был Михаил Чехов. Однако в 1936 г. ее упразднили. Преданный театру Ю. Любимов в том же году поступил в училище при Театре им. Евгения Вахтангова, которое закончил в 1939 году. Подтянутого красавца-выпускника в 1940 г. забрали в Ансамбль песни и пляски НКВД. Всю войну пришлось являть со сцены образ чекиста нового поколения. Годы в НКВД наложили свой отпечаток. Потом близкие часто называли Юрия Петровича «полковник». В 1953 г. он вступил в КПСС и стал преподавать в Щукинском училище актерское мастерство.
Без успехов и провалов
На первых порах в роли режиссера на студенческой сцене успехами или провалами Ю. Любимов отмечен не был. До тех пор пока актриса театра Галина Пашкова не предложила ему поставить на студенческой сцене пьесу-притчу Бертольда Брехта «Добрый человек из Сезуана». Сюжет ее о том, как спустившиеся на землю боги безуспешно ищут хотя бы одного доброго человека. Наконец такой оказалась Шен Те, проститутка из Сезуана. Но чем больше она делает добра другим людям, тем больше на нее сваливается бед...
Утверждают, что первой прочла пьесу жена Юрия Петровича - несравненная Людмила Целиковская. Говорят, она долго уговаривала мужа познакомиться с ней. Пьеса Брехта казалась слишком длинной. К тому же главный режиссер Вахтанговского театра и «хозяин» Щуки Рубен Симонов считал, что Брехт его театру категорически противопоказан. Помнил судьбу первого переводчика на русский язык пьес Б. Брехта Сергея Третьякова. Его в 1937 г. НКВД объявил японским шпионом, а Брехта включил в список связанных с антисоветским подпольем. После некоторых колебаний Ю. Любимов согласился и в 1963 г. сделал дипломный спектакль «Добрый человек из Сезуана». В результате получился романтический и виртуозный, идеально проработанный мюзикл.
Схватка с партаппаратом и КГБ
В 60-е гг. единственной музой «совецкого» театра было 5-е управление КГБ. У органов всегда были свои эстетические установки в сфере театральной деятельности. Служба тайной полиции ликвидировала режиссеров Всеволода Мейерхольда и Соломона Михоэлса. Но и годы спустя основаниями для преследования оставались прежние штампы типа «идеологически вредные произведения искусства, могущие нанести политический ущерб интересам нашей страны».
Чтобы понять, в какой непростой обстановке создавался театр на Таганке, следует напомнить, что в стране уже имели место массовые беспорядки в Хабаровске и Новочеркасске. Тогда во главе КГБ стоял выдвиженец из комсомола В. Семичастный. В разведке и контрразведке ничего не смыслил, а вот на фронте борьбы с антисоветчиной гайки закручивал. По его распоряжению КГБ готовил арест писателей Синявского и Даниэля. А в феврале 1964 г. состоялся нашумевший арест ставшего диссидентом борца за права крымских татар генерал-майора Петра Григоренко. Расправу завершили эксперты Института им. Сербского, которые дали заключение о психической невменяемости генерала и направили его на принудительное лечение в тюремную больницу в Ленинграде. Через месяц в Дзержинском районном суде Ленинграда состоялся суд над еще одним инакомыслящим - поэтом Иосифом Бродским. Его обвинили в тунеядстве и приговорили к 5 годам ссылки в деревню Норинское Архангельской области. Через полтора года его благодаря заступничеству советской и мировой литературной общественности пришлось освободить.
И вот при этом мрачном раскладе в бой с поборниками чистоты партийной идеологии вступила звезда еще довоенного кинематографа СССР Людмила Целиковская. При внешнем облике легкомысленной женщины актриса имела острый мужской ум, огромную внутреннюю силу и хватку, за что в семье имела звание «генерал». Стратегический план был разработан по-генеральски с расчетом на связи Л. Целиковской в среде многочисленных поклонников.
Схема была простая - назначить премьеру щукинского спектакля «Добрый человек...» на день рождения Шекспира, следующий после дня рождения Ленина. Далее организовать просмотры для интеллектуальной элиты Москвы. Публично объявить, что «...только благодаря ХХ съезду такой театр мог появиться. А до ХХ съезда - нет». Заручиться таким образом авторитетной политической поддержкой. Затем обеспечить положительные отзывы наиболее известных театральных критиков, дожав противников из числа театральных партбюрократов.
А они долго не хотели принимать новорожденный спектакль. Говорили, что это случайный успех случайного режиссера Юрия Любимова. Что при обращении к более серьезной литературе неизбежен провал, что спектакль «режиссерский», в нем нет актерских работ. Договорились до того, что и Брехт здесь непонятный, не общепризнанный.
И тем не менее «Добрый человек...» имел огромный резонанс. Потянулись все. Приходили писатели, ученые. Был на спектакле и член Политбюро А. Микоян. Он подытожил: «О! Это не учебный спектакль, это не студенческий спектакль. Это будет театр, и весьма своеобразный». Член Политбюро, а разобрался. В результате исполком Моссовета утвердил Ю. Любимова главным режиссером Московского театра драмы и комедии на Таганке. 23 апреля 1964 г. состоялся первый революционный спектакль творческого коллектива нового театра.
Власть понимала, что интеллигенции нужна небольшая отдушина. Да и не до борьбы с зачатками инакомыслия было партийным аппаратчикам. В Кремле зрел заговор против Н. Хрущева, которому пребывать на партийном троне оставалось менее полугода. В общем, райкомам, горкомам и Семичастному с министром культуры Фурцевой было не до Таганки.
Театр - кумир молодежи
В 1964 г. Юрию Любимову было ясно, что ни реалистическая система Станиславского, ни модернизм системы Мейерхольда в условиях патологической любви к театру «лубянской музы», остановившей на 30 лет развитие русского театра (!), не работают. И дело надо начинать, отталкиваясь от «современности Брехта», с самого начала: с языка. С эзопова языка. «Однажды ГПУ пришло к Эзопу и хвать философа за ж...», - шутил в лагере друг Юрия Любимова Николай Эрдман, автор «Самоубийцы». Но и эзопов язык не гарантировал Театру на Таганке и его художественному руководителю «свободы творчества» и даже просто «свободы». «Гарантии только на кладбище», - любила повторять бессмертная, как ей казалось тогда, «муза».
Но эзопов язык был заведомо знаковым (семиотическим). Это открывало «новому театру» Любимова небывалые возможности организации не «двухэтажного»: текст - подтекст, а многоуровневого смыслового пространства. Актеру достаточно было, произнося текст XX века, заложить большие пальцы за жилетку и начать картавить, чтобы зритель понимал: это - Ленин, взять в правую руку (левая - «сухая») трубку - Сталин. Дважды взмахнуть пальцем под носом - Буденный. Или надеть на Медею черную флотскую шинель: это что означает? Уже очень многое, ибо знак полисемантичен.
За прошедшие 45 лет спектакли театра казнили и миловали, запрещали и вымарывали, а постановки Ю. Любимова неизменно смотрелись и смотрятся с большим удовольствием. Режиссер, рабочий стаж которого - 78 лет (пора давать Героя Труда), продолжает дарить зрителю минуты радости, печали и заряда хорошего настроения. И огромное ему спасибо за то, что создал Таганку, вернул честь русскому театру, возродив его творческую независимость, и тем самым возвратил его на мировую сцену.