Вы известны как режиссер, который даже в классических произведениях ищет параллели с нынешним днем. В прозе Тынянова вы тоже нашли злободневные мотивы?
- Мне кажется, вообще не стоит ставить произведение, не имеющее отношения к сегодняшнему дню. Театр - это искусство «здесь и сейчас», поэтому нелепо ворошить тексты, просто рассказывающие о временах минувших. Зачем люди приходят в театр? Они пытаются что-то понять про себя сегодняшних. И мне кажется, что не касаться социальных проблем в наше время безнравственно. В нашем обществе происходят сейчас страшные метаморфозы, непонятно, к чему они приведут, и об этом нельзя не говорить.
- Россия павловская и сегодняшняя похожи друг на друга?
- У нас, по-моему, все эпохи похожи. В России мало что меняется. Те же проблемы с реформами, то же огромное сопротивление «человеческого материала», те же анекдоты и трагические финалы, та же бюрократия: «нет бумажки, нет человека» и т.д. и т.п. Вот, например, вторая сюжетная линия рассказа о поручике Синюхаеве, который по ошибке был записан мертвым и в результате действительно исчез, растворился в пространстве. Ее не использовали в экранизации 34 года, и понятно почему. Эта история с исчезновением человека слишком ясно намекала на страшные события тех лет.
Но у нас и сейчас не лучше. По статистике, в стране ежегодно пропадают без вести тысячи людей. Но вообще эпоха Павла - очень интересный период. На Павла навесили клеймо одиозности, сделали из него какого-то безумного клоуна. А этот император не так прост. Даже знаменитый поход на Индию, над которым не насмехался только ленивый, на самом деле - серьезное, тщательно продуманное геополитическое предприятие. В нашем спектакле мы стараемся бороться с этими стереотипами.
- Ваши спектакли собирают полные залы, но это не должно нас обманывать: подавляющее большинство зрителей авангардный театр не понимают и не принимают. В рейтингах театральных агентств на первом месте все равно стоят развлекательные антрепризные спектакли. На мой взгляд, театр постепенно разделяется на чисто коммерческий и арт‑хаус.
- Сегодня театра для «людей вообще» быть не может. Сразу возникает вопрос - для каких людей, для этих или вот для этих? Общество разобщено. Очень сложно сделать спектакль, который понравится всем. И как правило, спектакли, которые нравятся всем, имеют очень средний уровень качества. Это я даже по своим работам вижу.
- Вы любите те спектакли, которые вызывают споры, конфликты и проклятия на вашу голову?
- Да. Споры, конфликты, желание поспорить или разобраться в чемто. Это очень плодотворно для театра. Самое ужасное - это вот такая успешная обыденность. Есть спектакли, которые существуют на территории провокации, и я такие тоже делаю. Но «Киже» - совсем другое дело. Задачи кого-то провоцировать, эпатировать у нас нет. Мы просто пытаемся выразить время.
- Какое время, наше или то, павловское?
- Русское время вообще. Это особая субстанция.
- Не могу не задать вопрос по поводу кризиса. Многие считают, что он пойдет на пользу нашему искусству, что исчезнет этот всеобщий крен в развлекательность, что вместо многомиллионных пустышек наконец появится серьезное кино, которое будет говорить с людьми об их насущных проблемах.
- Это снова все прекрасные надежды на русский авось, что вдруг по мановению кризиса мы сделаемся лучше. Если в душах пустота, лед и злоба, никакой кризис нас не спасет. Мы не станем лучше, если сами этого не захотим. Вот в разгар кризиса я ездил на церемонию вручения премии «Золотой глобус» в Лос-Анджелес в качестве гостя. Нам все рассказывают, что Америка в кризисе, вся практически на коленях стоит. Но я увидел потрясающе организованную церемонию, легких, демократичных, обаятельных, талантливых людей, которые все пришли не наряды показать, не выпендриться, не самоутвердиться, они пришли, чтобы поддержать свою индустрию. Потому что они любят то дело, которому служат. И все фильмы, которые были там номинированы, - это арт‑хаус такого качества, который нам и не снился. Только там он собирает огромные залы, победно шествует по киноэкранам, а у нас это какой-то маргинальный вид искусства, который находится в культурной резервации. И я сидел и думал, как это отличается от наших церемоний, где люди занимаются тем, что сводят счеты, устраивают разборки с конкурентами. Никого не интересует кино, все делят зоны влияния.
- Но ваш «Юрьев день» всетаки был замечен на «Кинотавре», хоть и не получил главного приза.
- Да, он был и на Роттердамском фестивале, получил четыре приза в Локарно. Но реакция зрителей и критики здесь и там просто разительно отличается. Знаете, мне даже жалко зрителей, которые кричат: «Я видел ЮрьевПольский, там все не так, как вы показываете, это неправда». Это все равно, что мать актрисы Ксении Раппопорт скажет: «Вы что, моя дочь не такая». Это просто архаическое мышление. Люди не понимают, что к фильму нужно относиться как к высказыванию художника, а не как к реальности.
А в Роттердаме люди задавали очень тонкие и точные вопросы. Они понимали, что смысл фильма в изменении личности героини. Был разговор о современном понимании милосердия и сострадания, о русской концепции страдания как очищения. А у нас кричат исключительно о том, что Серебренников очерняет Россию. Просто стыдно. Почему ни у кого не возникает вопросов, очерняет ли Америку фильм «Бойцовский клуб» или фильм-катастрофа «День независимости»? Конечно, с художником можно не соглашаться, но вести дискуссию нужно цивилизованно. Просто на Западе есть гражданское общество, которое выражает свою позицию по тому или иному вопросу, а у нас его нет. У нас нет не только необходимых социальных механизмов, нет и потребности общества быть гражданским. Ему никто не запрещает, оно само не хочет. Всем все по барабану.