НАЧИНАЛОСЬ же мое посвящение в реставраторы как раз в стенах Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке в Москве. Читавший спецкурс по реставрации живописи на искусствоведческом отделении МГУ В. Филатов предложил мне, студенту-вечернику, освоить вторую профессию во Всероссийском реставрационном центре.
Мое заявление о приеме на работу подписали тогдашние руководители реставрационного центра. Это его директор С. Сидоров, один из специалистов, спасавших сокровища Дрезденской галереи, и ученый секретарь Ю. Осмоловский. В. Филатов, заведовавший отделом темперной (древнерусской) живописи, вверил меня заботливым рукам Е. Кристи. О таком учителе можно было только мечтать. Высокий профессионализм сочетался у Евгении Михайловны с необычайным тщанием при общении с бесценными шедеврами иконописи. И – чисто женским терпением при воспитании и обучении своих подопечных.
Четверть века, проведенная в Марфо-Мариинской обители, – лучшая часть моей жизни. Рядом – Третьяковская галерея. Там Н. Мнева – одна из главных знатоков иконописи, дочь владельца самых крупных дореволюционных иконописных магазинов Е. Силина – проводила с нами занятия по атрибуции древних иконных образов. Нередко водила она нас и в мастерскую П. Корина, что рядом с Новодевичьим монастырем, знакомиться с уникальными иконами из его собрания.
В отделе иконописи работали в основном преданные реставрации подвижники. От потомственных семей, уроженцев Палеха и Мстеры, до выпускников художественных институтов, профессионально-технических училищ и начинающих искусствоведов. Были на Ордынке и люди, считавшие, что не они должны делу возрождения древней иконописи, а сами памятники обязаны им своим существованием. В любом раю найдется Вельзевул, способный и саму святость обратить в средство к самовозвеличению, ведущему зачастую к гибели доверенных ему шедевров.
Не везло нам с директорами. Все они были чиновники и пустобрехи с партбилетами, заменившими совесть и любовь к порученному делу. Целую книгу можно написать об их деяниях, и, поверьте, она не уступит по остроте рассказов о мрачных нравах горе-начальников щедринскому городу Глупову. Один из таких «мудрецов» заставил дворника к 50-летию Октября спилить двуглавых орлов с ручек Покровского храма. А на следующий день вышел том истории русского декоративного искусства, где эти орлы красовались на репродукциях. Сей же «муж злой и глупый» уволил с работы художественного руководителя центра П. Корина за нерегулярное появление на служебном посту. Другой шустрячок, начав свою карьеру с должности главного хранителя, при котором пропало немало икон, вывезенных северными экспедициями, дослужился до директора, потом пересел в кресло начальника главка в Министерстве культуры РФ. Затем вместе со своим покровителем вице-премьером России В. Кочемасовым уехал работать в Дом культуры (ГДР). Всплыл «курилка» после перестройки в качестве руководителя курсов. За несколько месяцев он обучал всех желающих профессии знатока-антиквара. Они-то и превратили нынешний художественный рынок в барахолку, где за огромные деньги можно прикупить фальшачок пятой свежести.
Ушел я из милого Покровского храма на Ордынке во Всесоюзный институт реставрации из-за таких вот вельзевулов и глуповцев. Но все время скучал по монастырскому двору, рабочему отделу, где столы были расположены в трапезной, украшенной блестящей картиной М. Нестерова «Путь ко Христу». Тянуло меня к родному гнезду. Хотелось не просто заглянуть сюда на минутку, а прийти по делу и снова почувствовать поддержку стен, так мастерски выложенных А. Щусевым и расписанных М. Нестеровым. И Господь услышал мою просьбу. Владыка Алексий, наместник Новоспасского монастыря, и настоятельница обители Наталия Молибога пригласили моего учителя В. Филатова и меня проконсультировать реставрационные процессы восстановления живописного ее убранства.
Войдя в Покровский храм, я увидел вместо рабочих наших клетушек торжественное пространство «Дома молитвы» и почувствовал присутствие в нем души св. Елизаветы. К ее мощам мне посчастливилось приложиться двадцать лет назад в Гефсиманском саду Иерусалима. Осматривая ордынскую усыпальницу, которую святая княгиня готовила для своего вечного покоя и поручила расписать П. и А. Кориным, я проникался уверенностью, что завещание устроительницы сбудется и святые мощи ее вернутся в родные стены.