– МЕНЯЛОСЬ ли со временем ваше отношение к Высоцкому? Он принадлежит только своему времени или в нем есть нечто и от вечности? И представляете ли вы его семидесятилетним?
Игорь (Гарик) Сукачев:
– К ТВОРЧЕСТВУ и личности Владимира Высоцкого отношусь с величайшим восхищением, юношеским восторгом, хотя уже давно не юноша. Но мое отношение к нему стало глубже. Будучи молодым, я был не особо озадачен вопросом оценки творчества Высоцкого. Когда был ребенком, мне нравились его песни из детского цикла, написанные, кстати, для детей друзей Высоцкого. Потом, будучи подростком, стал слушать его блатной и спортивный циклы. Когда повзрослел, стал слушать все, что связано с лагерной темой. Позже, когда у меня появился ребенок и я стал уже мужчиной, слушал, как называют теперь, позднего Высоцкого, т.е. его очень серьезные, глубокие песни. Многие из них были написаны незадолго до смерти. И только потом, приобретя свой собственный жизненный опыт, сумел оценить значение его поэтического слова. Потому что этому тоже надо научиться.
С точки зрения воплотителя языка разговорного, языка улиц, кухонь, друзей, недругов, близких, не было такого примера, по крайней мере во второй половине ХХ века, как Высоцкий. Нет и, думаю, не будет.
Потрясающее пространство, охватывающее сознание всей страны послевоенного времени! Высоцкий пел песни личные, от лица того или иного персонажа, и вот это вообще у меня в голове не укладывается. Потому что это просто поразительной высоты талант! Вот эту глубину дарования профессионалы стали ценить, когда Высоцкого не стало.
В любом высоком художнике есть что-то от вечности, хотя, безусловно, Высоцкий принадлежит только своему времени и является сам временем и носителем времени, и время в нем фокусируется, и он сам фокусируется в этом времени. Но художник принадлежит, с одной стороны, времени, а с другой – вечности. И то, что сейчас новое поколение знает хотя бы имя Высоцкого, для меня лично достаточно, потому что кто-то поймет, когда станет старше. Высоцкий глубоко национальный поэт уровня Есенина. Это абсолютная Россия.
Я не могу себе представить Высоцкого живущим сейчас, потому что история не терпит сослагательного наклонения. Жизненный путь Владимира Семеновича был обусловлен лишь сорока двумя годами жизни.
Константин Кинчев:
– БУДУЧИ современником Высоцкого, я недооценивал его. Сейчас для меня это очевидно. Грубо говоря, я увлекался другой музыкой, а песни Высоцкого пел на всяких пьянках и даже не знал, кто их автор. Но по прошествии лет понимаю, какого огромного масштаба личность Владимира Семеновича. Жаль, что, будучи его современником, я достаточно пренебрежительно относился к его творчеству да и к нему тоже…
Рядом с ним по значимости и масштабу могу поставить только Иосифа Бродского, которого долгие годы напрочь не «догонял» и только сейчас начинаю «распробовать». Слава Богу, что я до пятидесяти лет дожил, в противном случае так и помер бы самовлюбленным дураком.
Его творчество – на века. Он уже классик русской поэзии, для меня это очевидно. Он прожил столько, сколько прожил, а оставил после себя вечность. И вообще, цитируя еще одного классика, Александра Башлачева: «Ведь совсем не важно, от чего помрешь, ведь куда важнее, для чего родился…», – могу лишь добавить, что у каждого человека есть Дар, вопрос только в том, сможет ли каждый его реализовать. Реализация – это и есть талант. Высоцкий из тех немногих, кто смог, – и на полную катушку.
Александр Ф. Скляр:
– К ВЫСОЦКОМУ я отношусь сейчас еще с большим уважением, чем раньше, и продолжаю вести с ним постоянный «диалог». Обычно артисты такого типа, как Высоцкий, редко доживают до 70. Но представить его в этом возрасте я могу – постаревшим, помудревшим, написавшим много новых песен и поющим не столько нервом, сколько мудрым и по-своему вечно молодым сердцем.