В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открыта выставка картин знаменитого живописца Дмитрия Жилинского, посвященная 80-летию мастера. Приятно осознавать, что художник (кстати, двоюродный внук самого Валентина Серова), прославившийся еще в 60-х годах и чьи картины хранятся в главных музеях страны, жив-здоров и находится, что называется, в полной боеспособности.
МЛАДШЕМУ сыну живописца – семь лет. На автопортретах разных лет мы видим все то же серьезное, даже суровое лицо художника с бесстрашными большими глазами и упрямо сжатыми губами. Серьезность и упрямство мастера подтверждают и его работы, созданные в самых традиционных жанрах – пейзаж, портрет, натюрморт, картины на библейские и исторические темы. Когда-то это было нормой, сегодня – убивает наповал. Когда-то Жилинский был участником огромного процесса, активно действующим лицом русской советской культуры. Сейчас он одинок, как дуб из русской песни, который «стоит-растет среди долины ровныя, на гладкой высоте». Жилинскому в современной ситуации сражаться абсолютно не с кем. Так больше никто не работает.
Нынешние критики, презрительно цедя дежурные слова о «советском академизме», словно снисходительно похлопывают «старикана» по плечу. Дескать, вот умора – всплыл мастодонт со своими интеллигентскими советскими заморочками насчет духовности! Но хамский вид нашей «современной» культуры, презирающей всякую серьезность, всякую ответственность и всякое мастерство, сильно подпорчен этой выставкой.
Прежде всего – и это важно, раз мы говорим о художнике – поражает качество живописи. Ее обдуманность и тщательность, ее намеренное стремление к совершенству. Видно, что художник употребляет все мастерство и все силы на всякую картину. Это особенно видно в натюрмортах – «Травы Иордана», «Ирисы», «Букет с испанским блюдом», «Весенний натюрморт». Кажется, лучше сработать невозможно. Жилинский ищет красоту, а не выпячивает ее. В его натюрмортах нет пышности и роскоши – напротив, какие-то сухие былинки, скромные цветы. Ветка черемухи в «Весеннем натюрморте» уже отцветает, лепестки осыпаются, и эта летучая, на грани исчезновения красота и трогает сердце.
Печаль излучают и знаменитые полотна «Гимнасты СССР» и «На новых землях», где изображены советские герои спорта и целины. В свое время эта печаль не читалась – читалась лишь красота, правда, чем-то словно просвеченная, не торжествующая, странная. Сегодня видно, как зависли над землей эти бесплотные, невесомые силуэты, как строго и скорбно-торжественно смотрят они из своего Небытия. И отец художника из картины «Реквием», посвященной невинно репрессированным советским людям, покорно поднял руки для обыска, столь же прекрасный и обреченный, как ветка черемухи из «Весеннего натюрморта». Эту страдальческую обреченность прекрасного Жилинский не демонстрирует намеренно. Она «просто есть», ее видят суровые глаза любящего, но не влюбленного в жизнь художника.
Как правило, у нас на Руси частенько бывает так – чуть проклюнулась слава, живописец начинает эксплуатировать те черты своей манеры, что приглянулись публике. В точности разыгрывает затем сюжет страшной повести Гоголя «Портрет». И вот уже перед нами забронзовевший генерал от искусства, которого странно и представить себе за работой. А Дмитрий Жилинский остался солдатом – настоящим солдатом живописи в ее прямом смысле и назначении.
Его метод – синтетический, основанный на постоянном изучении самых высоких образцов, от византийских икон и живописи Возрождения до русского художества ХIХ–ХХ веков. На этот метод поддается далеко не всякая действительность, а потому художник тщательно ищет свои сюжеты, не впадая, пожалуй, ни в какой соблазн. Ни в авангардизм, ни в китч, ни в концептуализм, ни во что. Он «просто художник», с убийственной серьезностью играющий роль традиционного «просто художника», пишущего людей, цветы, деревья, небо и Бога.
Я давненько не задерживалась возле картин современных художников долее, чем на пять секунд, – а на выставке Жилинского провела около часа, проникаясь все большей и большей симпатией к его личности.
Отчего же личность Дмитрия Жилинского столь мало востребованна? Конечно, он работает – работники такого уровня без хлеба не сидят. Но разве голос подлинного мастера, настоящего классика русской советской и постсоветской живописи, не пригодился бы при обсуждениях важных проблем культуры, облика наших городов, в вопросах образования и художественной жизни? Но, видимо, для активного участия в современности наш «солдат живописи» слишком серьезен. Никаких пены, мишуры, конъюнктуры, мельтешения.
Или, может статься, не тех, кого надо, портретировал – то есть не портретировал тех, кого надо. Эх, ничему особенно жизнь не научила солдатика – а ведь он 1927 года рождения.
Мог бы догадаться.