Аргументы Недели → Культура  → Книги

По Америке с русской красавицей

Глава 4. Трудности перевода – 1

, 08:06

(Продолжение. Начало книги здесь)

Мы взяли курс на запад ранним утром, когда дороги еще не забиты машинами. Я никуда не торопился, мы с Ритой беседовали, обсуждая планы. Именно тем утром мне пришла в голову мысль описать нашу поездку. Почему бы и нет? 

Решил так: избавлю будущих читателей от длинных описаний природы, погоды и всего того, что можно было найти во множестве других книг и справочников, написанных о современной Америке. Расскажу о том, что мне кажется важным, о людях, которых доведется встретить и о событиях, которым суждено произойти. Я не стану в каждой главе рассказывать о нашем маршруте, в каком городе или поселке побывали, что увидели. Напишу о том, что легло на душу. 

Диктофоном я не пользуюсь, поэтому остановился у магазина «Один доллар», где продают разные мелочи, от нескольких центов до пяти долларов, купил пару толстых блокнотов и несколько ручек. После полудня мы выбрались из крупных и мелких городов, покатили по равнине среди бесконечных полей, синего неба и палящего солнца.

- Вот она, Америка, - сказал я. – Смотри, любуйся… В глянцевых журналах такого не увидишь. 

Рита зевала.

- Тебе не нравится?

Рита молча пожала плечами. Мы ехали дальше. Снова попадались небольшие городки, сельские кладбища и поля кукурузы.    

*    *    *

Чтобы время проходило не без пользы, я изложил Рите правила, придерживаться которых советую всем туристам, путешествующим на машине, тем путешественникам, кто ставит целью увидеть Америку и познакомиться с её коренными жителями. 

Итак, правило первое: никуда не спешите. Америку с севера на юг на приличной машине легко проехать всего за пару дней, а с востока на запад – за три дня. Есть множество скоростных шоссе, оседлав одно из которых будете мчаться вперед и вперед, останавливаться только чтобы перекусить и провести ночь в гостинице. И снова в дорогу. 

Впереди – только ровная лента шоссе. Добравшись из пункта А на севере в пункт Б на юге вы с удивлением обнаружите, что не увидели ничего кроме этой самого шоссе, небольших городков и поселков, пролетающих мимо и придорожных закусочных с одинаковой едой. И вспомнить нечего. Поэтому – не спешите. 

Второе правило – это расширенное толкование правила первого. Оно гласит: держитесь подальше от скоростных шоссе, выбирайте дороги местного значения, чаще останавливайтесь и не спешите снова отправиться в дорогу. Америка требует внимательного взгляда. Развивайте в себе чувство созерцательности, и получайте удовольствие от того, что видите. Небольшие города Среднего Запада не разглядеть со скоростного шоссе, а ведь каждый такой город интересен по-своему, у каждого - своя душа. 

Третье правило: поменьше пользуйтесь путеводителями и разными книжками о стране, где путешественникам дают советы: что посмотреть, где остановиться, что купить... От этих книжек больше вреда, чем пользы. Я ездил с людьми, которые хотели увидеть именно то, что есть в путеводителе. Сфотографироваться в тех местах, о которых они прочитали, которые приметили на картинках. В итоге получился никчемным марафон, от которого никто не получил удовольствия. Настоящий винегрет из сумбурных воспоминаний. 

Четвертое правило: не останавливайтесь в гостиницах. Выбирайте кемпинги или стоянки для туристов, разбросанные по всей стране. В гостинице вы никогда не познакомитесь и не поговорите с её постояльцами. Разве что на ходу или в лифте переброситесь парой фраз. А в кемпинге люди всегда готовы к общению.

Да, ночевать в палатке или в машине – это не так комфортно, как на двуспальной гостиничной кровати, кондиционера нет, комары кусают. Но у вечернего костра или у реки вы сможете познакомиться с людьми, которые никуда не спешат, наслаждаются природой и готовы поговорить, рассказать о себе и выслушать ваш рассказ. Из этого общения вы наверняка почерпнете кое-что интересное. Гостиницы подойдут, если вы намерены провести несколько дней в крупном городе. Ну, тогда и выбирать не из чего – только отель.    

Пятое: не отказывайте людям в просьбе их подвезти, конечно, если вам это по дороге. Вы можете встретить много интересных попутчиков. 

Мы ехали по какой-то узкой грунтовой дороге, между кукурузных полей, поражающих своим бесконечным унылым однообразием. Скудный ландшафт иногда разнообразили силосные башни и деревянные коробки сенных сараев. На обочине старик в рабочем комбинезоне копался в моторе трактора на колесном ходу. Мимо промчался грузовик со свежим навозом.  

- Вот это и есть настоящая Америка, - сказал я. – Вот смотри на эту красоту, вбирай в себя. Видно, в этом году будет хороший урожай кукурузы.

- Ага, - сказала Рита. – Непременно будет. Слушай, надоело трястись по этим проселкам и глотать чужую пыль. 

- То есть?

- Сворачивай на шоссе. Поедем как нормальные люди.

Я остановился на перекрестке, посмотрел на экран GPS и свернул направо, к скоростному шоссе. Мне самому надоело глотать пыль, плестись на черепашьей скорости по второстепенным дорогам и любоваться кукурузой. Ясное дело: правила нужны, чтобы их нарушать.     

*     *     *

Я решил рассказать Рите несколько историй из собственной жизни. Мораль их проста: в чужой стране надо знать язык. Банальная истина, но она не теряет актуальности.  

На первых порах я был почти уверен в том, что мои знания языка вполне достаточны для повседневного общения. Один знакомый американец, желая сделать приятное, сказал: «Твой английский – совершенен». Я почти поверил ему, сделав небольшую поправку на то, что люди всегда склонны к некоторому преувеличению. 

Увы, мой английский был далеко не безупречен, а лексический запас – скуден, но в магазине худо-бедно я мог спросить продавца, сколько стоят приглянувшиеся мне ботинки, а в поезде узнать, на какой остановке надо выйти, чтобы доехать до аэропорта или центра города. Ну, поначалу этого и вправду было достаточно. Я особо не следил за правильным произношением, полагая, что произношение многих моих сограждан вообще ни в одни ворота не лезет, но ведь живут люди, как-то общаются. А если что не так скажу, собеседники меня все равно поймут. 

Из-за собственной самоуверенности я не раз попадал в идиотские бытовые ситуации, перечисление которых отнимет много времени. Может, среди читателей найдется хоть один человек, кто будет учиться на чужих ошибках, а не на своих собственных.  

*    *    *

Как-то я остановился в небольшом городке, где жили мои знакомые. Они пригласили меня на обед, хозяйка дома имела русские корни: её прадед когда-то приехал в Америку из Финляндии. Она рассчитывала на долгий содержательный разговор с русским писателем, неторопливую беседу об истории и сегодняшнем дне России. 

Накануне она просидела целый день за справочниками и подготовила для меня кучу умных вопросов. Где-то достала электрический самовар и поставила его на каминную полку. Заранее предупредила меня, что придут друзья, люди образованные, которые живо интересовались Россией. Каждый из гостей, как я понял, предвкушал некое интеллектуальное пиршество, интересную и содержательную беседу. 

Но наша встреча, проходившая в просторной гостиной, с самого начала как-то не заладилась. Как говориться, шар в лузу не пошел.

Меня представили университетскому профессору по экономике, дантисту, владельцу сети прачечных, хозяину десятка заправочных станций и другим людям, пользующимся уважением в этом городе, людям небедным и весьма образованным. Стол был накрыт, но главная часть вечера не дегустация блюд, - беседа перед ужином. 

Все расселись по креслам и диванам и стали сыпать вопросами. К сожалению, я плохо понимал, о чем спрашивают, а если понимал, то отвечал невпопад или использовал затертые примитивные слова. От меня ждали хотя бы поверхностного анализа экономической ситуации в России, содержательного разговора о современной литературе. Но я скатывался к односложным ответам вроде «да» и «нет», «хорошо» и «плохо», а про экономику и историю не позволял говорить мой нищенский словарный запас. 

Да, я запоздало понял, что беседа с интеллектуалами это вам не разговор с продавцом из обувного отдела. Но уже ничего не мог поделать. Течение несло меня, я не мог сопротивляться. В глазах гостей я читал вопрос: а этот парень, этот русский литератор, он вообще умный человек, или как? И писатель ли он, если изъясняется так кондово, или самозванец? На счастье, у хозяйки нашлась книжка с моей фотографией. Она спешит показать эту книжку гостям, те немного успокаиваются. 

Разговор опять начал крутиться вокруг России, но из-за моего английского снова зашел в тупик. Гости старались скрыть разочарование, но не могли. Тогда хозяйка, чтобы сгладить неловкость, поспешила пригласить всех в столовую. Меня усадили на почетное место во главе стола. Я разложил на коленях салфетку: хотелось не запачкать дорогие белые брюки, купленные накануне. Глядя на меня, гости тоже расстелили салфетки на коленях, решив, что в России так принято, это своего рода ритуал, хороший тон. 

Тут злую шутку сыграло мое ужасное произношение. Надо сказать, что некоторые слова звучат похоже, например soup (суп) – суп и soap (соуп)– мыло. Хозяйка, склонившись над столом, обратилась ко мне, как главному дорогому гостю. 

Вот как наш разговор звучал по-английски в дословном переводе. 

- Вы хотите что-то горячее?

- Я бы хотел получить мыло, - конечно, я имел в виду суп.

- Ну, тогда идите в ванную, - с милой улыбкой отвечает хозяйка. – Там вы помоете руки.

Я понял в том смысле, что у хозяйки на плите два или больше супов. И мне предлагают сделать выбор, хотят узнать, какой именно суп я предпочитаю.

- Мне все равно, какое мыло, - ответил я. – Желательно, чтобы мыло было горячее. 

Гости с интересом сморят на меня. Они понимают так, что в России продается какое-то теплое мыло. Или перед употреблением мыло подогревают.  

- К сожалению, у нас нет теплого или горячего мыла, - вступает в разговор хозяин дома. Он выглядит виноватым: надо же, как отстал, даже не в курсе, что мыло в России любят горячее. Или Россия так стремительно продвинулась в своем развитии в области мыловарения, что оставила Америку далеко позади. – У нас только обычное мыло. Я сожалею.  

- С вашего позволения, люблю горячее, - упорствую я. 

К этому моменту после неудачной светской беседы я позабывал даже те английские слова, которые хорошо знал. Настроение было неважное, то тут замаячила перспектива окончательно испортить вечер. 

- Горячего у нас нет, - повторяет хозяин. 

Я подумал, что хозяйка приготовила только холодные супы, вещь довольно специфическая. 

- Не беда, - говорю. – Мыло можно подогреть. Ну, сделать его горячим.  

- Я не знаю, как это делают, - хозяин смущен, гости переглядываются. – Но обычным мылом вы можете воспользоваться в ванной. Оно ничем не хуже. Есть мыло в кусках и есть жидкое.

- Жидкое мыло я не люблю. В России любят густое наваристое мыло.

- У нас только обычное. 

- Ну что ж, тогда несите обычное.

- Прямо сюда? – спрашивают хозяин с хозяйкой одновременно.

Тут мелькает мысль, что супы в Америке едят только на кухне, а не в столовой. Но я сходу  отбрасываю эту мысль как вздорную. Такого не может быть.  

- Почему бы и нет, - я тоже начинаю нервничать.

За столом возникает общее замешательство, люди молчат, я ловлю на себе взгляды и читаю в них какую-то робость, общую неуверенность, даже тревогу. Задним числом, я подумал, что эти люди в тот момент поставили под сомнение не только мои литературные достижения, но и мои умственные способности. Мало того, они сомневались в душевном здоровье русского писателя.

- Значит, мыло принести сюда? – хозяйка она уже не улыбается, она, не отрываясь, смотрит на меня и часто смаргивает, будто отказывается верить тому, что видит и слышит. В голосе нотки раздражения. 

Её раздражение передается и мне:

- Ну, если вам трудно, могу сам принести…

В руках хозяина, разливавшего вино, задрожала бутылка. Я понял: что-то идет не так. Замолчал, прокрутив про себя наш разговор, и с опозданием понял, в чем моя ошибка. Разумеется, я извинился за свой английский. Но, как говориться, осадок остался.

*     *     *

В другой раз я пошел в аптеку купить лекарство жене, но забыл дома карточку её медицинской страховки, она дает право получить товар со скидкой. Подхожу в рецептурный отдел и объясняю ситуацию. Служащий спрашивает, какая именно страховка у жены. Говорю: «Голубой крест и голубой щит».  Далее анкетные данные: имя, фамилия, адрес, телефон и прочее. Английские слова шестьдесят и шестнадцать звучат очень похоже. Я не слежу за речью. 

- В каком году родилась ваша супруга?  

- В тысяча девятьсот шестнадцатом, - отвечаю я и не замечаю ошибки (я уверен, что сказал – в шестидесятом году).

Аптекарь переспрашивает, я выдаю тот же ответ. Он смотрит на меня с нескрываемым интересом, а я не понимаю причину этого странного интереса. 

- Значит, она пожилой человек? – уточнят аптекарь.

- Да, моя жена немолода, - с вызовом отвечаю я. – Немолода. А в чем, собственно, дело?

Глаза фармацевта полны сочувствия, лицо становится скорбным, он вносит данные в компьютер, часто поглядывая на меня, и скорбно качает головой. Наверняка, подумал о моей безрадостной жизни, которая протекает по маршруту: больница – аптека – больница. Мало того, что жена – древняя старуха, которая годится мне в матери, наверняка жадная и капризная, она еще очень нездоровый человек. Впрочем, в этом возрасте здоровых людей не так много. А бедняге мужу остается только дежурить у одра жены и выполнять её желания.

- Так в чем дело? – повторяю я свой вопрос. 

- Нет, нет… Все в порядке, сэр. Извините.

- Не стоит извиняться. Она действительно немолодой человек. 

Я понимаю: что-то не так, мысленно прокручиваю назад наш разговор и спохватываюсь, исправляю ошибку, и мы вместе смеемся над этим казусом. Но мой смех – горький.

*     *    * 

Однажды мы с женой остановились возле ресторана, который специализировался на рыбной кухне. Был чудесный вечер, закатное солнце отражалось в водах Миссисипи, сама погода настраивала на лирический лад, а в таком состоянии человек становится рассеянным. Мы с женой съели поздний обед, фирменное блюдо - запеченную рыбу и сдобрили это дело чашкой кофе и куском горячего яблочного пирога, - и пришли в восторг от здешней кухни. 

Это был семейный ресторан, нас обслуживала официантка, очень приветливая и милая женщина лет сорока пяти. Она принесла счет и спросила, понравился ли нам яблочный пирог. После обеда я впал самое благодушное настроение и перестал следить за произношением. Замечу, слово tasty (тейсту) – в переводе – вкусный, а слово testy (тести) в контексте нашего разговора можно перевести, как рыхлый, квелый непропечённый. Сам разговор, который я не поленился записать на бумагу, в буквальном, дословном переводе с английского звучал так:

- Некоторые наши блюда - фирменный рецепт моего брата, - говорит эта милая женщина. - Он повар, всю жизнь работал в разных ресторанах, в том числе французских и итальянских. Он знает толк в своей профессии. Десять лет назад мы начали свой бизнес. Вам понравился наш яблочный пирог? Мой брат гордится им.

Женщина не сомневается, что я похвалю пирог, который действительно удался. Я хочу сказать, что пирог очень вкусный, но говорю нечто иное.

- Да, я съел пирог. Он непропечённый. 

Официантка удивлена и расстроена, - это написано на её лице. Пару секунд она стоит с открытым ртом и не знает, что ответить. 

- Может быть, вам попался какой-то непропечённый кусок из середины. Я даже не знаю…

Дают о себе знать пара стаканов вина, я плохо понимаю, что она сказала. Видимо, решила, что я слишком вяло выражаю свои восторги. И я исправляюсь:

- Да, пирог очень, очень непропечённый (разумеется, я хотел сказать – очень, очень вкусный). 

Лицо женщины наливается краской, будто ей надавали пощечин, а в глазах слезы. Жена, которая в то время знала английский хуже меня, немного смущена. Она хочет мне помочь, но не знает, как это сделать, она переводит взгляд с меня на официантку, стараясь понять, что идет не так, - и не понимает. 

- Если хотите, я принесу вам и вашей даме по куску вишневого пирога, - говорит официантка. – Это бесплатно. За счет заведения. Чтобы вы сохранили о нас хорошее впечатление. 

- Я уже сыт. Не хочу больше пирога, он очень, очень непропечённый.

Официантка просит подождать минутку, уходит и вскоре возвращается, её сопровождает  мужчина в белом халате и поварском колпаке. Я сразу понял, что это и есть её брат, шеф-повар ресторана. Я решил, что мои комплименты касательно пирога теперь хочет услышать человек, который его готовил. 

Повар представляется, он очень вежлив, задает тот же вопрос: хочу ли я кусок вишневого пирога. Впрочем, совсем скоро будет готов пирог лимонный. Он наверняка понравится гостям. 

- Нет, нет, я уже сыт, - повторяю я. – Больше не могу. Ваш пирог очень непропечённый.

- А как вам понравилась рыба? – в качестве фирменного блюда повар не сомневается. 

- Она непропечённая.     

Мужчина не то что озадачен, он огорчен так, что в глазах слезы. Тут я с большим опозданием начинаю понимать, что дело в каком-то слове или фразе, которую я произношу неправильно. Но в каком слове? Не так уж много этих слов я сказал. Наконец, я понимаю, в чем дело, исправляюсь и приношу извинения. 

Повар вздыхает с облегчением, его сестра переводит дух, - инцидент исчерпан.   

(Читать далее)

 

Подписывайтесь на «АН» в Дзен и Telegram