К 45-летию творческой деятельности заслуженной артистки Любови Калиниченко

Театр кукол «Аистёнок» готовится к открытию 90-го театрального сезона, а завершает предъюбилейный сезон в последние выходные июня — праздничным мероприятием, посвящённым 45-летию творческой деятельности заслуженной артистки России Любови Калиниченко. Выходит, что ровно половина истории областного театра кукол связана с личной творческой историей актрисы, режиссёра, драматурга Любови Калиниченко. В преддверии юбилея захотелось встретиться с этим удивительным, невероятно одарённым человеком и, может быть, приоткрыть для зрителей тайну необычной профессии — актёра-кукловода.

— Любовь Фёдоровна, как вы считаете, что отличает актёра театра кукол от артистов, работающих на сценах других театров?

— Только в театре кукол умеют оживлять неживое — актёр должен уметь вдохнуть душу в предмет, наполнить его характером, дать ему голос, присвоить персонажу индивидуальную пластику. В современном театре кукол грань между кукольным планом и живым стирается, но это не делает задачи актёра-кукловода легче, а только усложняет. Игра двух планов в одном спектакле требует колоссального внимания, концентрации и быстрого переключения. Конечно, это очень сложно, но безумно интересно!

— Возникает встречный вопрос, а как вы относитесь к стиранию этой «грани» — к переходу от традиционного кукольного спектакля, к спектаклям которые сочетают синтез двух планов?

— С одной стороны, театр кукол стал более многогранным и современным. Но в тоже время у меня есть ностальгия по традиционным кукольным спектаклям. Когда есть только твой герой, который выходит и захватывает внимание всего зала. Зритель неосознанно начинает доверять твоему герою: его глазам, поворотам, жестам, забывать, что это кукла. Зритель как-бы «присваивает» куклу, начинает её любить. Дети ведь сами артисты в душе, они оживляют дома свои игрушки, подбирают для них голоса, придумывают целые образы со своей историей.

— Есть ли у вас какой-нибудь ритуал для внутренней настройки перед выходом на сцену?

— Наверное, у каждого актёра есть такой ритуал. Например, у меня это «пять минут тишины», когда можно собраться, сконцентрироваться. Перед началом спектакля, когда звучит третий звонок, и мы идём за кулисы, также хочется приобнять своего партнера, обменяться теплом. Когда мы играем как большой ансамбль, происходит настоящее чудо, но если кто-то из партнёров в силу разных причин забегает в театр за пять минут начала спектакля, быстро переодевается и выбегает на сцену, такой спектакль получается для меня холодным.

— Профессия актёра всегда требует эмоционального подключения, но бывало ли так, что всё-таки не удавалось достичь этого «подключения» при исполнении роли?

— Не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь я не хотела выходить на сцену. Конечно, мы много ездили на гастроли, фестивали, очень уставали. Но когда выходишь на сцену, а зритель чего-то ждёт от тебя, то просто не можешь не погрузиться в игровую ситуацию. На поклоне зрители благодарят аплодисментами, а нередко кто-то лично подходит, делится тем, что ты тронул его сердце, или пишут отзывы — от этого любая усталость проходит, и ты знаешь, что всё это было не зря.

— Как вы думаете, что самое сложное в карьере актёра?

— Для меня и, как мне кажется, для большинства актёров тоже, самым сложным было совмещать работу и семью, ведь мы играем спектакли для других детей, отдаём все силы работе, а наши дети ждут нас с гастролей. Из-за вечерних репетиций, которые бывают в театре, наши дети получают меньше внимания. Эта некая вина перед родными и детьми, она так или иначе существовала. И пока дети взрослеют, ты знакомишь их с театром, когда они уже вырастают, то начинают ездить с тобой на гастроли, помогают. Например, собирать декорации для спектакля, ведь они уже всё это знают, и им это нравится. А может быть, это от того, что у меня мальчики. Девочки, наверное, сами хотели бы стать актрисами и играть мамины роли.

— За время работы в театре у вас были идеалы, на которые вы старались равняться? Или, может быть, кто-то вас мотивировал?

— За 45 лет работы в театре встречались многие талантливые люди, это была своего рода школа. Когда я пришла работать в театр, здесь работала заслуженная артистка России Елена Константиновна Болотова, я очень многому у неё научилась: трудолюбию, скрупулёзности, кукловождению. Она очень ответственно подходила к спектаклям, всегда приходила раньше и отрабатывала каждый жест. Этому учат в театральном училище, но когда сталкиваешься с этим в каждодневной работе — это дорого стоит.

В Томском театре кукол была потрясающая актриса Марина Досметова, её спектакль «Мирандолина» был потрясением в моей жизни, потому что в нём случился такой виртуозный синтез живого плана и работы с предметом, какого я прежде не встречала, хотя, конечно, пересмотрела на фестивалях большое количество спектаклей коллег.

— Что вас вдохновляет?

— Вдохновением порой может послужить что угодно, даже ситуация, когда в какой-то момент понимаешь, что давно нет новых ролей. Идут репетиции спектаклей, в которых занята только молодёжь, а я начинаю страдать, что не могу сейчас выйти на сцену, не могу создать что-то новое. В голове начинают крутиться мысли о театре, о спектаклях. Например, как поставить спектакль для самых маленьких зрителей по сказке «Теремок», которого никогда не было прежде в театре, или как-бы сделать спектакль «Аистёнок», который, когда-то был в театре, и с которого начиналась моя работа, но со временем этот спектакль ушёл из репертуара. Эти мысли, как молоточки, начинают звенеть в голове, и ты можешь очень долго об этом думать, но не решаться. И вот есть такой прекрасный человек Евгения Шабанова, с которой мы вместе поставили уже около 13 спектаклей. Женя — художник, и если предложить ей идею, она ею проникнется, будет в свободное время рисовать дома эскизы. И повернет мысли так, что поставить спектакль становится необходимостью.

— Сталкивались ли вы с критикой, как вы на неё реагируете?

— Мне, наверное, повезло, я никогда не получала ужасных отзывов или статей. Конечно, в процессе репетиций мы сталкиваемся с замечаниями режиссёра, но это надо воспринимать не как разгромную критику, а как помощь, которая необходима актёру.

— Какие спектакли стали наиболее запоминающимся?

— «Лекарь по неволе» по пьесе Мольера, который поставил Людвиг Григорьевич Устинов в жанре комедии дель арте. Я была кормилицей Жаклин, это был спектакль для взрослых, он стал новым шагом для театра, в нём были куклы и маски. Зритель воспринимал спектакль просто потрясающе.

Вспоминается спектакль «Любовь и три апельсина» Карло Гоцци. В нём я играла фею Моргану. Мы исполняли спектакль в масках — это достаточно сложно, потому что отсутствует мимика актёра, и тебе нужно создать рисунок роли только с помощью голоса и пластики.

В другом спектакле для взрослых — «Стрелец» по пьесе Леонида Филатова — я исполняла роль Бабы-Яги. Если бы этот спектакль сейчас восстановили, я готова была бы исполнять эту роль сколько угодно раз — столько она даёт свободы и озорства.

Конечно, среди значимых ролей — Маленький принц, которого я играла 23 года. С этим спектаклем мы много гастролировали, принимали участие в фестивалях. Были в Новокузнецке, Санкт-Петербурге, Москве. В 2024 году я предложила остановить показ спектакля: пересматривая видео, поняла, что принц уже вырос. И вместе с ним выросло не одно поколений зрителей.

Сейчас я с удовольствием играю спектакль «Метёлыч и Бантик» по пьесе Златопольских. Это спектакль-долгожитель, ему тоже скоро будет 23 года. В спектакле работает два актёра, правда, у меня сменились за эти годы уже пять партнёров. Я исполняю роль бегемота Бантика. Этот спектакль даёт возможность разговаривать с маленькими зрителями на равных. Весь спектакль не перескажешь, но в нём есть момент, когда у детей и взрослых текут слёзы. Если ребёнок заплакал — значит, тонкая струна была задета в детской душе. Тема, которая трогает сердца людей, и актёры, которые максимально подключаются к этой работе, помогают спектаклю не стареть

— И в завершении интервью хотелось бы спросить, как прошли эти 45 лет работы в театре, ведь далеко не каждый актёр готов связать свой творческий путь с одним коллективом на такой долгий срок?

— Эти 45 лет работы в театре не тянулись долго, они пролетели, как мгновение! Кажется, ты ещё что-то не сделал, вот бы ещё что-нибудь сыграть. Но вероятно, надо знать меру. Приходит очень много молодёжи из театрального училища, у всех есть желание работать на этой сцене. И мы уже, как родители, смотрим на них, пытаемся поддержать, ладошки подставить, чтобы они не упали. И хочется им сказать: «Летите, летите, «Аистёнок» должен лететь! Теперь ваша очередь».