Я в эту школу попал не как режиссер. Случайно попал. Я вообще-то пришел в кабинет к директору челябинского лицея № 31 Александру Евгеньевичу Попову в 2016 году. Вся наша семья Гачечиладзе была твердо уверена, что мой племянник что-то соображает в математике. И я привез его показать лучшему специалисту. Директор дал ему три задачки, и он не решил их. А я сижу в это время в его кабинете и в первый раз вижу этого человека. Сижу тихо и думаю: «Боже мой, куда же я попал? Какая это красота. Как это чудесно. Какая тут атмосфера удивительная и энергетика». И когда мы уже уходили, и было понятно, что у Димы ничего не получится в этом лицее, так как он не решил задачи. Я не выдержал и прямо перед уходом сказал: «Александр Евгеньевич, это все нереально. Я всю ночь спать не буду, расскажите мне, почему у вас шахматы лежат вместе с конфетами в одной вазочке?»
И ответ был просто грандиозный: потому что конфеты от этого становятся умнее, а шахматы слаще.
И с этим мы ушли. А на следующий день в 10 утра я захожу в кабинет к Попову, совершенно еще не зная этого человека, так как мы только вчера познакомились вечером. И говорю: «Александр Евгеньевич, я не знаю, как, но я хочу с вами работать». И он тогда говорит мне: «Ну пойдем, Тамаз Малхазович тебе что-то покажу». Мы спустились в подвал лицея, и он мне показал только-только отремонтированную театральную лабораторию «Метро» — настоящую станцию метро.
В челябинском лицее в 2016 году открылась театральная лаборатория «Метро», которая выглядит как настоящая станция метро. Все абсолютно новенькое, и никакого наполнения еще не было. Это был удивительный творческий проект директора физико-математического лицея. Ему нравилась сама суть атмосферы андеграунда (дословно underground можно перевести с английского как «подполье». В частности, термин применим к разного рода подвалам, подземным переходам и метрополитену в целом. Однако в 60-х годах прошлого века слово приобрело новое значение и стало относиться к целому пласту современной культуры. Творчеству, которое старается изобрести что-то новое, быть самобытным и оригинальным. Отрицает любые правила и каноны. — Примечание автора).
На фото Тамаз Гачечиладзе и Ольга Беловолова
И повторюсь, наполнения, определенной идеи тогда еще не было. А концепция была простая — метро. Просто станция метро. Мы с Поповым один раз встретились, потом второй, а дальше понеслась совместная работа. И мы начали понемногу вдыхать туда какие-то идеи. Обсуждали, что там может быть, в каком виде. При этом скажу прямо — театральная студия не работает на детей 31-го лицея. Иначе это было бы не совсем правильно. Если мы представим, что я открываю театральную студию для учеников лицея № 31, то я очень надеюсь, что я не смогу это сделать плохо. Точнее я знаю, что не смогу это сделать плохо, а значит уведу их от математики. И это будет нечестно по отношению к этому лицею, потому что это физико-математический лицей, который занимает третье место в стране по востребованности своих учеников. Представляете — третье место в стране, впереди только две московские школы.
А дальше началась жизнь в этой лаборатории. Это было и интересно, и забавно. Сначала мы открылись, причем достаточно весело. Это был такой интерактивный спектакль, когда зрители были непосредственными участниками действия. Там всего двадцать пять человек помещается. Зрителями тогда были учителя. Приходите в гости, вы сами увидите. Там очень небольшое пространство. И в этом очень небольшом пространстве рождаются очень большие идеи, концепции. Очень большие вещи. Ну очень серьезные. И периодически там вспыхивают какие-то очень забавные истории. Нам надо было вдохнуть туда жизнь. Если реаниматолог вдыхает жизнь в тело, которое пытается умереть, то здесь, скорее, я был акушером, который принимал роды. Человек еще не появился, надо было вовремя по попке шлепнуть, чтобы он закричал.
И я был в том числе и режиссером. Просто на начальном этапе деятельность в таких случаях связана не только с творчеством, но и с продюсированием, когда надо созидать не только творчество.
Мы рекрутировали профессиональных артистов из разных театров. У меня очень хорошие отношения. Были очень короткие проекты. Когда разговариваем с моими коллегами —профессиональными режиссерами, актерами, они говорят, что я очень расточительный человек. Почему так? Потому что я занимаюсь не репертуарным театром. Вот репертуарный театр — это конечно очень здорово, потому что ты потратил какие-то усилия, собрал спектакль, и потом спланировал, когда он у тебя играется. И на протяжении всего этого времени, пока он востребован естественно, ты снимаешь с этого сливки. А у нас были такие спектакли, которые показывались один раз, на очень малое количество зрителей.
Дело в том, что театр — это диагноз. Это же не работа. Это образ жизни. И то, что сейчас происходит…, это просто слава богу, что в моей творческой жизни появилась Ольга Беловолова — директор проекта Chel
И мы сейчас вместе работаем. И за три с половиной года совместной деятельности наш тандем настолько слаженный, что у меня о многом совершенно не болит голова, какие она механизмы будет использовать, каких привлекать спонсоров, зрителей. Она в первый раз меня узнала, когда пришла в «Метро» спектакль посмотреть. А потом она пришла ко мне на кастинг. Мы тогда ставили «Голого короля» Шварца. И Оля совершенно безвозмездно, как-то незаметно, забрала у меня процентов 60 административной работы. Она очень талантливый человек.
И сегодня глобальный, очень нужный Челябинску проект Chel teatr существует потому, что два человека работают над ним.
Продолжение следует.