Вся жизнь – игра, а мы – марионетки, но среди нас есть «главные» и «важные». Главные – это «манипуляторы страстей головного мозга», сидят в Кремле, важные – в директорских кабинетах театров. Их патриарх Рудольф ФУРМАНОВ, народный артист России, руководитель питерского Театра имени Андрея Миронова, поговорил о закулисной жизни театров с главным редактором «АН» Андреем Углановым. Время встречи – майские гастроли театра в Москве, прошедшие с полным аншлагом.
– РУДОЛЬФ Давыдович, вы без преувеличения – ходячая энциклопедия советского и русского театра. Вы дружили с Андреем Мироновым, Кириллом Лавровым, Михаилом Козаковым, Анатолием Папановым… всех не перечислишь. Если был бы жив Андрей Александрович Миронов, он вписался бы в эту новую страну?
– Вспоминаю наши поездки, особенно в Волгоград, когда нас встречал обком партии, угощали чёрной икрой и возили по Волге. Для него это было отвратительно. Так думали и мои близкие друзья – и Вадим Медведев, и многие другие.
– Ну хорошо, в ваших сегодняшних разговорах и общении с современными звёздами, которые приходят к вам в театральную гостиную, – с Михаилом Шемякиным, Юрием Соломиным, Андреем Леоновым, Александром Лазаревым, Римасом Туминасом, Александром Ширвиндтом, Константином Богомоловым и многими другими – как они оценивают Россию с её политикой, олигархами, войнами, с чиновничеством, которого в России развелось немерено? Вы обсуждаете эти темы или проходите мимо?
– Я могу ответить кратко. Героями моей театральной гостиной были Михаил Боярский, Сергей Безруков, Василий Лановой, Юрий Соломин, Валерий Гергиев, могу продолжить. Эти люди говорили о современном театре, о современной жизни, и все они являются вместе со мной доверенными лицами президента Владимира Владимировича Путина. Вот ответ на ваш вопрос, Андрей. Доверенные лица – значит, мы идём шаг за шагом вместе с президентом.
– Хороший ответ, конечно, но он очень, как бы сказать, однозначный. Потому что не все в театральном мире сегодня думают так же. Есть много всякого-разного. Вот, например, почему так случилось, что Кирилла Серебренникова упекли в темницу, хоть и домашнюю, а он в Каннах получает восторженные аплодисменты. При этом я понимаю, что современная жизнь театра такова, что быть честным до конца нельзя.
– Давайте отделим творчество Серебренникова, которое никакого отношения к его аресту не имеет. Никто не посягает на его творчество, он талантливый человек – твори что хочешь. Правда, у меня другая точка зрения: твори за государственный счёт то, что интересно работодателю. А не за государственный счёт – пожалуйста, что угодно.
– Почему сложилась такая ситуация, когда в театре, например, нужно купить яблоко или букет для сценического интерьера, но для этого театру необходимо объявить тендер – это правда или нет?
– Это безобразие.
– Так это есть или нет?
– Есть. У меня театр негосударственный. Анатолий Александрович Собчак меня уговаривал, чтобы мой театр был государственным. Я сказал: «Нет». Поэтому имею право купить яблоко или туалетную бумагу где хочу. А государственным театрам надо так. Надо дать свободу, покупайте всё сами – и отчитайтесь.
Я думаю, Серебренников – порядочный человек, и многие люди так думают. Но делись куда-то деньги? Либо вы отчитываетесь за них, либо платите налог, вот и всё. Недавно была «Золотая маска». Вся «Золотая маска» провозгласила: «Свободу Деточкину!» – свободу Серебренникову, и мой дорогой Лев Додин, и другие. Все этим событием расстроены. И я тоже расстроен! Ещё бы – сидит деятель театра, но сколько же можно сидеть?
Но напомню, что «Золотая маска» существует на государственные деньги, и все выступающие говорят только об одном: «Свободу Деточкину, свободу Деточкину...» Но если вы так расстроены, так боретесь за Серебренникова! Вы правильно делаете, правильно говорите. Но откажитесь тогда от призов «Золотой маски»! Потому что у нас скорбь, наш человек театра сидит в тюрьме, у него домашний арест. Какие могут быть «Золотые маски»? Прекращаем эти «Золотые маски». Вот и всё. Я прав или не прав?
– Абсолютно.
– Возвращаясь к первому вопросу. Андрей Миронов вписался бы сегодня в эту жизнь, вписался. Но жил бы по-другому, по правилам чести, доброты и порядочности, каким он был.
– Был такой актёр, один из самых известных и талантливых как в Советском Союзе, так и в современной России – Михаил Козаков. Незадолго до смерти он признался, что в силу каких-то обстоятельств ему приходилось контактировать, как сейчас называют, с силовиками. Позднее другой сверхизвестный, сверхпопулярный актёр – литовец Донатас Банионис был обвинён в том же грехе. Актёрство подразумевает и такое служение родине?
– Посмотрите картину Сокурова «Телец». Там есть эпизод, когда артист Мозговой, что играет больного Ленина, сидит на скамейке с Надеждой Константиновной Крупской, а сверху птички летают. Он: «Наденька, птички летают!», берёт пистолетик и стреляет… О чём мы сейчас говорим? Что пришли к власти Троцкий, Ленин, Сталин. Они вселили несчастному великому русскому народу страх. Но как вселили?
Эпизод. Я люблю старые вещи. Как-то увидел давно, как женщина, уже в возрасте, продавала старинную люстру. И спросил у этой женщины: «Откуда у вас эта люстра?» Она отвечает: «Я племянница генерала Чуйкова». А генерала Чуйкова играл мой любимый артист, с которым я дружил, Николай Симонов. Я обрадовался, а она рассказывает. Когда ему было 18 лет, бегали они по квартирам и люстру реквизировали. Те вещи, которые он, дядя, надыбал, я теперь продаю.
Я, как артист, представил себе особняк Кшесинской, из спальни которой сделали кабинет Ленину. И я себе представил: старушка, дворянка. Открывается дверь, врываются немытые люди и всё крадут. А она всё собирала – картины Рафаэля, Тициана, а они штыками им в глаза. Эти люди – бандиты. Они и вселили страх, который существует до сих пор. У Лебедева – большого артиста и человека, который со мной работал и играл, в 1937 году на берегу Волги в Балаково расстреливают родителей, священника Алексея и его жену. В это же время в другой необъятной точке сталинской империи происходит то же самое, только на берегу Куры в Тифлисе. Расстреливают ректора Института путей сообщения Александра Андреевича Товстоногова, большевики его расстреляли. За что? За то, что в царской России в 1915–1916 годах в Петербурге он был одним из самых молодых министров путей сообщения. Страх оттуда.
За две недели до смерти Георгий Товстоногов мне позвонил и сказал: «Рудольф, я себя плохо чувствую, позвоните, может, я полежу в санатории «Белые ночи». Это было 1–2 мая 1989 года. Я позвонил дежурному врачу: «Великий Товстоногов хочет отдохнуть в санатории «Белые ночи», плохо с сердцем». И узнаю, что в эти дни там находится наш друг Даниил Гранин. И он помог. Я привожу в «Белые ночи» Товстоногова, и он, пообщавшись с Граниным и со мной, через пять минут говорит: «Меня мучает совесть. Даниил Александрович, как мне быть, я лауреат Сталинской премии за спектакль «Искры», когда в 1949 году руководил в Ленинграде Театром имени Ленинского комсомола. И Евгений Лебедев получил премию за образ Сталина, по приказу которого расстреляли моего отца и родителей Жени Лебедева. А Лебедев женат на сестре Товстоногова, и тот спросил Гранина – как им быть? Гранин говорит: «Напишите и откажитесь». Это был 1989 год, уже Горбачёв был у власти, но Товстоногова это мучило. Страх.
У Шостаковича тоже был страх. Но и те, кто травил Шостаковича, – Кабалевский, все композиторы, что поднимали руку против Шостаковича, против Бориса Пастернака, все боялись, страх!
– Что любопытно. Есть актёры, театральные режиссёры, которые Путина боготворят, любят. Но есть и те, которые его не любят и, не стесняясь, говорят об этом публично. Но стоит царю поднять свои брови, как Вию, посмотреть на них и, не дай бог, ещё и по шёрстке погладить, присвоить звание «народного», как нелюбовь превращается в любовь.
– Не все. Есть люди, которые отстаивают свою точку зрения, работают в государственных театрах. Руководители этих театров преданны сегодняшней политике, власти, Владимиру Владимировичу Путину, а актёр имеет своё право голоса. Мой друг Василий Семёнович Лановой, который сегодня сопредседатель «Бессмертного полка», был абсолютно не согласен с политикой Ельцина. Но появился Путин, так он рядом с ним, поддерживает и является доверенным лицом. Бывает наоборот. Это и называется демократия и свобода.
Когда мы начинаем говорить, что у нас нет свободы, – послушайте Матвея Ганапольского из Украины или драматурга Шендеровича. Слушать невозможно, что все они несут. О том, к примеру, что на носу 37-й год! Но где бы они были, будь сегодня тот самый 37-й! Очнитесь! Я не понимаю, откуда на радио «Эхо Москвы» такая злоба?
– В чём магия актёра? Например, говорят, что Евгений Евстигнеев, на экране сверхумный человек, в жизни был совсем немногословным. Почему актёры могут говорить любую глупость, и их внимательно слушают?
– Часто актёров отождествляют с личностью. Николай Симонов, трогательный человек, великий артист с которым мне посчастливилось работать и дружить, когда сыграл Петра Первого, для многих буквально им и стал. Когда ленинградский Александринский театр находился в эвакуации в Новосибирске, Николай Константинович Симонов, как подлинно русский человек, имел слабость к алкоголю, часто выпивал, бывали срывы спектаклей. И мало кто знает, что этот человек был настоящим художником, учеником Рылова и Петрова-Водкина, учился в Академии художеств до 3-го курса, потом ушёл на Моховую. Он говорил – я в театре служу, а живу дома за мольбертом. Так вот, после того как он сыграл Петра, его отождествляли с самыми разными людьми, от рабочего до генсека.
Во время эвакуации театра в Новосибирске как-то проходило собрание труппы театра у первого секретаря обкома Кулагина. Он спросил – почему случаются замены спектаклей? Николай Константинович Симонов выпивает, иногда приходится заменять, говорят они. В это время звонит Кулагину Сталин, спрашивает: «Как дела?» – «У нас много ленинградцев, приехал театр Пушкина, у меня как раз сидят актёры этого театра, мы будем решать проблемы, товарищ Сталин». «В этом театре работает мой любимый артист, берегите Петра», – произнёс Сталин. Кулагин положил трубку и сказал: «Любите Симонова, оберегайте его, Сталин просил его беречь».
А вот Николая Черкасова, который тоже играл Петра Первого – на сцене Александринского театра, никто с Петром не отождествлял. Он вечером играл Петра в театре, а утром снимался в фильме «Пётр Первый» с Николаем Константиновичем Симоновым, где Симонов играл Петра Первого, а Николай Черкасов – его сына Алексея. Даже ходила такая эпиграмма про Черкасова: «С утра и до утра то Алексея, то Петра». Я о том, что Черкасов – тоже любимец публики, любимый артист Сталина: профессор Полежаев из «Депутата Балтики», Паганель из «Детей капитана Гранта», режиссёр Громов из комедии Александрова «Весна».
Его, любимца Сталина, выгнали из театра в 1965 году при Хрущёве. У него была жена Вейтбрехт, и в 1965 году её решили отправить из театра на пенсию. Черкасов сказал, что если моя жена напишет заявление об уходе, то и я напишу, мы вместе в театр пришли и вместе уйдём. Но все проголосовали «за». Позднее он рассказал мне и Вадиму Медведеву: «Я хочу вам сказать, на днях было собрание, я написал заявление об уходе из театра и сказал: мы с Ниночкой вместе в театр пришли и вместе уйдём, все проголосовали. Я стою, смотрю в глаза одного и думаю: «Я звонил Сталину и просил, чтобы у этого артиста, он не называл фамилию, из тюрьмы выпустили сына, а этому я сделал квартиру благодаря Сталину и благодаря моей известности, а этому я помог то-то, а этому я помог то-то, а этому… А они все проголосовали. Вадим, Рудик, это страшно!» Это ответы на все ваши вопросы, Андрей. Эти люди боялись за своё существование в театре. Если они поддержат Черкасова и его жену, их выгонят. Это всё страх!
– Кто ещё из великих режиссёров и актёров Санкт-Петербурга и Москвы оставил творческое наследие в лицах детей и внуков? Я знаю, что в вашем Театре имени Андрея Миронова поставлена пьеса сыном Юрия Яковлева – Антоном.
– Юрий Васильевич Яковлев мой близкий друг, партнёр. Мы играли с ним комедию Чехова «Дипломат», вообще были очень дружны. Он знал мать Владика, моего сына. У нас целая история с этой семьёй. Его сын Антон родился в один год с Владиком, они ровесники и большие друзья. Мой сын Влад Фурман, театральный режиссёр, ученик Георгия Товстоногова, сегодня плодотворно работает на Первом телеканале у Константина Эрнста. Я знаю, что он его очень ценит.
На Первом канале Влад поставил сериал «Террористка Иванова», Куприна «Гранатовый браслет» и «Яма», «Таинственная страсть» по роману Аксёнова, где сам сыграл Романа Кармена, Евгения Евтушенко прекрасно сыграл Филипп Янковский, Чулпан Хаматова – Беллу Ахмадулину, а главную роль исполнила Юлия Пересильд – на сегодня моя любимая актриса.
Антон Яковлев много снимался в кино с отцом, работал в «Современнике». Но решил заняться режиссурой и учился на режиссёра, 10 лет назад я дал ему возможность поставить пьесу Шмитта «Малое супружеское преступление». Спектакль «Воительница» по Лескову во МХАТе у него не состоялся, а у меня в Театре Миронова был поставлен и с успехом идёт.
Что ещё хочу сказать. Я был знаком с великими людьми театра, я отдавал им всю свою жизнь, всё своё сердце! Мне без вас тяжело, это необыкновенно волшебный роман, и сегодня, говоря с вами о них, я приближаю хотя бы на один час тот удивительный театр, который будто бы от нас уходит. «Всё проходит» – было выбито на кольце царя Соломона. Да ничего не проходит, если имеешь дело с настоящими актёрами, с настоящим искусством! Ах, какая это была удивительная игра! Точка.
– После этих слов добавить нечего, разговоры о театре, о русском театре мы обязательно продолжим с народным артистом России, главным режиссёром, директором знаменитого Театра имени Андрея Миронова из Санкт-Петербурга – Рудольфом Давыдовичем Фурмановым.