Михаил МИШИН – один из ведущих сатириков страны. Помимо самого автора его монологи исполняли лучшие мастера жанра: А. Райкин, Г. Хазанов, Е. Шифрин, К. Новикова… Пьесы в его переводе с успехом идут на театральных сценах страны. Накануне своего творческого вечера, который состоится 21 декабря в театре «У Никитских ворот», писатель ответил на вопросы «АН».
– ЛУЧШИЙ юморист России сегодня – не Жванецкий, не Райкин и не Мишин, а премьер Медведев. Его афоризм «Денег нет, но вы держитесь», возможно, переживёт нас всех.
– Кто кого переживёт, не знаю, но вообще с этими руководящими ребятами трудно состязаться. Главный приём сатиры – преувеличение, гипербола. А как можно преувеличить то, что происходит? У жанра сегодня проблемы…
– Говоришь о русской комедии – сразу вспоминаешь «Ревизор» и «Горе от ума». Наверное, неслучайно в их основе лежит общественная проблематика. Как сейчас говорят, «социалочка». А где русские комедии лёгкого жанра?
– А у нас своих комедий вообще почти нет, а уж тем более лёгких. Те же «Ревизор», «Горе от ума», Чехов и Островский. Практически всё. Видимо, так уж устроены российские мозги – лёгкий смех здесь нечасто рождается. Поэтому наши афиши пестрят названиями переводных пьес. Людям иногда хочется просто посмеяться – без социальной нагрузки.
– Вы ввели в русский язык слово «одобрямс», которое ёмко описывает эпоху застоя. А сейчас у нас «одобрямс»?
– Раз слово живёт (я сам иногда его слышу) – стало быть, для людей оно что-то означает.
– Вы рассказывали о том времени: «Был определённый социальный договор. Власть знала, что мы пишем против неё, и терпела нас, но до определённой черты. А мы, зная эту черту, играли и лавировали». Сейчас иначе?
– Конечно, иначе. Тогда случайно скажешь «брови» – тут же усматривали намёк на Брежнева. Когда всё запрещалось, а ты позволял себе хотя бы лишь намёк, это казалось адской, невероятной смелостью.
Люди тогда приходили в зал и через меня как бы соединялись между собой: мы думаем одно и то же, дружим против одного и того же. Лучшей похвалой было: «Вас посадят!» А сегодня говорить можно что угодно, и смелыми стали все. Остаётся удивлять художеством – тем, как говоришь!
– Ещё ваши слова: «Я ни в коем случае не оправдываю цензуру, однако художественную, наверное, ввёл бы завтра и лично возглавил». Это шутка?
– Это не шутка, это почти. Я слышу и вижу вокруг себя столько пошлятины и муры! Раньше такого всё-таки не было. Но если ввести цензуру художественную, она тут же превратится в какую хотите – политическую, идеологическую и так далее.
– А каков вред от «муры»?
– А каков вред от дурного вкуса в одежде? Вы можете, конечно, ходить в мешке с дырками на причинных местах…
– Но вы не станете спорить с тем, что тонкий юмор заостряет ум, а от ума, как известно, – горе?
– Конечно. Многие знания – многие печали.
– Получается, шутники-пошляки делают людей счастливыми, а вы хотите им помешать?
– Люблю старую притчу. Сократ сидел со своими учениками, а мимо проходила гетера, как тогда «этих девушек» называли. Она сказала ему: «Вот ты их учишь-учишь, а стоит мне махнуть юбкой – и они все оставят тебя и пойдут за мной». – «Ещё бы, – ответил Сократ, – ведь вниз идти гораздо легче, чем вверх».
– Положа руку на сердце – не является ли ирония для думающего человека бегством, внутренней эмиграцией?
– Ирония – вещь неоднозначная. За ней может скрываться не только глубина, но и пустота. Вот самоирония – точно хорошая вещь. Страховка от преувеличенных о себе представлениях.
– А политику нужна самоирония? Например, чтобы не мнить себя мессией.
– Нужна, но невозможна. Сломать жизнь миллионам – и поиронизировать над собой? Хотя чёрт их знает…
– Вы как-то обмолвились, что ирония принципиально отличается от стёба и что в России сейчас сплошной стёб.
– Ирония обостряет мысль, а стёб – заменяет. Язык – вещь точная, и неслучайно в языке есть два слова – «остроумие» и «острословие». Стёб – шутка ради шутки. Посмеялся – и не осталось ничего. А ирония оставляет умственное послевкусие.
– КВН не смотрите?
– Перестал. Я помню, как КВН начинался. Живой эфир, задания без заготовок – юмор рождался в режиме «здесь и сейчас». Теперь же над этим шоу огромные коллективы работают.
– Продолжаете ли вы участвовать в одесском фестивале «Юморина»?
– Его давно не существует.
- В этом году он состоялся – впервые с 2013-го.
– Не знаю, возможно. Желаю ему всяческого успеха, но к тому, что было раньше, он отношения не имеет. Для меня «Юморина» в прошлом.
– А что это было раньше? Ежегодный смотр сил юмористов?
– Не то чтобы смотр. Просто на 1 апреля (с 1973 года. – «АН») со всей страны в Одессу слетались лучшие люди жанра – типа меня. Концерты, вечера, шествия. Чудные компании.
– Ностальгируете?
– Не столько по «Юморине», сколько по тому, что я приезжал в Одессу как к себе домой.