Неснятый фильм о Викторе Цое

Всегда казалось удивительным, что о Викторе Цое не снимают фильмов. Вроде кумир миллионов, «последний герой», а фильмов нет. О Хендриксе есть, о Джиме Моррисоне, Высоцком, а о Цое? И как прорвало: снимается аж три фильма, по-разному пытающихся и ответить на вопрос, каким он парнем был, и показать то время.

Оболтус с гитарой

Наверное, это будет интересно. Для тех, кто не жил тогда. Вдвойне интереснее тем, кто не пил по кругу портвейн на пресловутых квартирниках, когда музыканты, из тех, что сейчас собирают стадионы, тогда вполне довольствовались мятыми рублёвыми бумажками и тем же портвейном. А так... Конец так называемой эпохи застоя с еле освещёнными улицами без машин и пробок, полупустыми магазинами, заграницей как манной небесной с её джинсами, пластинками, фильмами, да что там – фирменными полиэтиленовыми пакетами, которыми буквально гордились, как и пустыми бутылками из-под виски и пачками сигарет, которые выставляли в горках и сервантах... И жизнь любого человека, которая была чётко определена: детский сад, школа, ПТУ, завод, пенсия или, как вариант, институт, КБ, пенсия. Вот такое получалось «Кино» и все остальные ленинградские доморощенные рок-группы. Подражание американским и английским ровесникам, интеллектуальный багаж выше среднего по стране (как-никак вторая столица, плюс портовый город, плюс Финляндия недалеко), не такой сильный контроль со стороны органов, как в Москве, финансовое равенство (то есть денег нет ни у кого). Зато легко и весело, как это бывает, когда тебе 20 с небольшим.

И Цой был, как и десятки его ровесников, оболтусом с гитарой – пил, ел, курил, в туалет ходил, сочинял песни, лежал в «дурке» (психиатрической лечебнице), кося от армии, женился на разведёнке, стал отцом, принимал многочисленных друзей и подруг в кочегарке, где «работал», скрываясь в ней от бытовых и семейных проблем. Вместе с этими друзьями на коленке записывал свои песни. И тут вдруг – перемены. Радикальные, перестроечные – то, что играет его группа, больше никто не запрещает, можно давать концерты, записывать песни, сниматься в кино, играя самого себя, давать интервью газетам и выступать на телевидении.

Собственно, на ленинградском телевидении в 1987 году мы с ним и встретились.

Цой был одет традиционно во всё чёрное: рубашка, брюки. На вопросы отвечал негромко, простыми фразами. Спокойный (а вокруг нас беспрестанно ходили кругами и ржали остальные «киношники»), расслабленный, медленный. «Мы сейчас можем играть столько, сколько хотим. Но поскольку это – самодеятельность, игра не может быть источником, скажем так, пропитания. Поэтому мы все ещё где-то работаем. Я, например, в котельной кочегаром... Слова у нас играют огромную роль. Очень часто бывает, что тексты доминируют над музыкой. Если бы у нас ещё и тексты были слабые, нас бы просто никто не слушал... Нам за честность могут простить практически всё: и недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Но когда пропадает честность – уже ничего не прощают...» Согласитесь, не бог весть какая глубина, явно не выпускник МГУ, да и песни того периода были, скорее, набросками, пробой пера.

Помимо новых – более взрослых – песен у «Кино» скоро появится новый администратор из Москвы – Юрий Айзеншпис, осуждённый два раза за валютные махинации и сбыт фальшивых долларов и отсидевший 18 лет. С человеком, который провёл треть жизни за решёткой, общаться удавалось только Цою, остальные «киношники» желанием встречаться с ним не горели. Тем не менее Шпиц, как звали его неофициально, пробивал эфиры на телевидении и радио, места в хит-парадах, концерты по всей стране. На съёмках фильма «Игла» 25-летний Цой познакомился с девушкой, которая была старше его на шесть лет. Девушка из столичной киношной тусовки (не Лос-Анджелес или Париж, конечно, но какая-никакая, а «бахема»), и главный «киношник» перебрался жить к ней, оставив двухлетнего сына с женой – женщиной немодельной внешности и с непростым характером – в Питере. Музыканты тоже остались там, а Цой купил «Москвич-2141» и гонял на нём по Москве (как ни смешно это сейчас звучит). Гонял так, что многие друзья советовали ему ездить поосторожнее. На этой машине в августе 1990-го он и въедет в автобус в латвийской глуши, возвращаясь с рыбалки. Как это произошло? Очевидно, заснул за рулём (тот, кого клонило ко сну на скорости, хорошо знает, что для трагедии достаточно отключения сознания на доли секунды).

Деятельный Шпиц

Спустя какое-то время после того, как Цоя похоронили, мне позвонили. «Здравствуйте, это Юрий Айзеншпис, я работаю с группой «Кино». Можем встретиться?» Пришёл невысокий, моложавый, но уже полностью седой человек с уверенным взглядом. И начал «грузить». И что его водитель въехал в люк и потерял колесо от почти новой американской машины, и как он это колесо доставал, у кого и за сколько, и какие телевизионщики плохие, что денег с них не допросишься, и как он в лагерях отсидел за спекуляцию, а сейчас обменники на каждом углу, и что он только «откинулся», а уже работает с «Кино» и Владом Сташевским. И всё так вежливо, заискивающе. А иногда он отвлекался на звонки людям, обеспечивающим гастроли. И тут Айзеншпис был другим: мат-перемат, угрозы и т.д. Поразительно, но он помнил всё – фамилии, города, суммы, которые этот должен отдать тому, чтобы передать столько-то тому, а не этому. Ещё он рассказывал, как познакомил Цоя с московской подругой, потому что посчитал, что старая жена ему уже не подходит – слишком проста и выпивает, что в последнее время в группе дела не очень – Виктор много времени проводит в столице, а питерским друзьям это не нравится. Говорил Шпиц и о том, что у него есть идея вывести «Кино» на международный уровень, но для этого надо было что-то менять – допустим, Густав (прозвище барабанщика) явно не тянул, а разговоры о его замене гитаристу и басисту не нравились, и поэтому дружба с ними не заладилась.

Он будто знал обо всём

В другой раз Айзеншпис позвонил со словами: «Я еду в Питер, повезу деньги за альбом ребятам и родителям Виктора. Поедете со мной?» Мы встретились на Ленинградском вокзале – рядом с Айзеншписом молча стоял молодой высокий юноша и рассеянно смотрел по сторонам. Шпиц: «Это брат моего водителя. Очень хотел Питер посмотреть, напросился». Сели. Я один в купе, они вдвоём – в купе рядом. Я поначалу и внимания не обратил: ну брат водителя, ну захотел. Лёг спать. Приезжаем в Питер. Едем к Каспаряну, гитаристу. Пока Айзеншпис куда-то уходит, ждём его втроём в «Жигулях» Каспаряна. Тому накануне хулиганы высадили заднее стекло, весь салон в осколках. Сидим. Он – за рулём, я рядом, а «брат водителя» – сзади. Каспарян безо всяких эмоций рассказывает: «Задолбали фанаты либо дебилы, каждую неделю бьют стекло, только вставлю, ночью – бэмс, нету! Поэтому я бросил это дело, теперь так езжу, нормально, только листьев много в салоне, а Шпиц опять с мальчиком приехал?» Он произносит это в той же тональности, без какого-то перехода. «Ну да», – тихо говорю я. «А где он?» – «Сзади сидит». – «Понятно». Появляется Айзеншпис, едем к басисту. Не центр, типовая квартира в панельном доме. Тихомиров что-то накрывает на стол, о чём-то говорит, но чувствуется, что ему неохота общаться, поскорей бы деньги получить и расстаться. Барабанщик встречу проигнорировал, поэтому деньги передали какому-то человеку, чья сексуальная ориентация не оставляла никаких сомнений, в огромной пустой коммуналке в центре, где ночами местная золотая молодёжь проводила дискотеки. Потом заехали к отцу Цоя. Тоже не центр, старая кирпичная пятиэтажка, убитый подъезд, исписанные стены, то ли первый, то ли второй этаж, малюсенькая комната, заставленная фотографиями и рисунками сына. И реально ощущаемая грусть, завершённость, конец всего. «Мы-то думали, что он по художественной линии пойдёт – раз талант есть. А он вдруг увлёкся музыкой. Бренчать на гитаре я его в детстве научил, но он тут уж сам пытался что-то сочинять. Помню, запрётся в ванной, чтобы мы не слышали, и играет. У него тогда голос ломался, вот он и стеснялся. Даже нас. И всё у матери спрашивал: «Почему же у меня голос такой высокий, как у девчонки?» Любил читать книги – к этому его мать приучила. Особенно из серии «Жизнь замечательных людей» – может, они как-то сформировали его как личность. Откровенно говоря, когда он только начинал сочинять, я не воспринимал это серьёзно. Тем более что мне, взрослому человеку, его песни, конечно, не были близки. Думал, это – так, мальчишество какое-то... Как стал популярным, иногда забегал к нам, но лишь на минутку. Даже такси не отпускал. Посидим немножко, поговорим... Всё у него времени не было. Мы с матерью в основном из газет о нём и узнавали. Да по телевизору смотрели. Меня спрашивают: было ли какое предчувствие? Не знаю. Вот старики говорят: залетела птичка в дом – к смерти. А мы тогда всё лето рыбачили, и в сарае, где жили, ласточки свили гнездо. Я было хотел прогнать их, но пожалел, да и внуку, подумал, будет интересно. А потом, когда Витя разбился, это и всплыло в памяти. Но вы послушайте его песни. Такое впечатление, как будто он знал обо всём…»

Ушедшее «Кино»

А вечером я уезжал в Москву один – «брат водителя» не все музеи успел посмотреть, и Айзеншпис, конечно же, продлил гостиницу ещё на один день... Выжав всё что только можно из «Кино» и памяти Цоя, он переключился на Сташевского (успев женить его на дочери своего одноклассника, гендиректора «Лужников», который заработал много миллионов, в своё время превратив главный стадион страны в вещевой рынок под названием «Лужа»), ещё каких-то певиц и певцов. Гражданская жена родила Айзеншпису сына, которого три года назад полицейские задержали в неадекватном состоянии с пакетиком кокаина и чемоданом денег. Сам же Шпиц умер 12 лет назад (по официальной версии, от инфаркта, хотя недоброжелатели называли совсем другие причины). Умер и барабанщик Георгий Гурьянов (официально – от рака, неофициально – от «фирменной» болезни гомосексуалистов – СПИДа). Басист Игорь Тихомиров переквалифицировался в звукорежиссёры «ДДТ», гитарист Юрий Каспарян играл с Вячеславом Бутусовым, пока группа «Ю-Питер» не распалась в начале этого года. Официальная жена Виктора Цоя скончалась от рака груди в том же году, что и Айзеншпис. А неофициальная жена через год после гибели Цоя вышла замуж, родила и уехала, как только выпала возможность, одна с дочерьми в Америку, ей сейчас уже 60 лет.

Вот такая история. И мне кажется, интересным и захватывающим был бы фильм не о том, как было, а о том, что было бы, проснись Цой на час позже. Или – сломайся автобус. Или – подожди водитель какую-нибудь латышскую бабулю 5–10 минут, дай «Москвичу» проехать... Что бы было с «Кино» и Цоем в наши дни, останься он жив? Каким бы он был, о чём бы пел, с кем?

Кстати, в этом году у «Кино» юбилей – 35 лет со дня рождения. И еще: в сентябре некто Саша Цой выпустил свой первый диск. Там пока пять песен, но, как говорится, лиха беда начало...