Если бы Волгоград был культурным городом, это событие стояло бы в топе новостей. Поэт и переводчик, культуролог Виктор Пермяков несколько лет писал книгу, которая в ближайшие дни выходит в свет. «Художники Волгограда – миру, художники мира - Волгограду» - её основной посыл. «MUSEUM PERMITAGE» - очень пермяковское название, в котором ирония, искренность и искусство.
Теория двух рукопожатий
- Вы очень сильно отличаетесь от других волгоградских поэтов.
- Не думаю, я достаточно традиционен. Я, конечно, могу писать и верлибром, но не вижу для русского языка особой необходимости в переходе к свободному стиху. Госпожа Орлицкая уверяет, что публика в Штатах однажды, слушая чтение Бродского на русском, стала смеяться над рифмами, полагая, что поэт всех разыгрывает. У американцев была такая реакция. У Орлицкой – схожая. Но Бродскому вручили нобелевку не только за чувство юмора.
- Есть такая теория шести рукопожатий. Через вас, я понимаю, этот путь часто сокращается до двух. Грех не применить это для просвещения Волгограда.
- Эмилио Ведова, великий итальянский абстракционист, как-то предложил мне провести выставку в Волгограде. Я пошёл к Величкину, тогда нашему культурному чиновнику, показал шесть альбомов. Он положительно отнёсся к идее, но сказал, что нет денег его принять. И следом, королева Испании, София, его приняла. В её мадридском центре сейчас целый зал, посвященный Ведове и его каталонскому другу Тапиесу. А оба мэтра готовы были подарить несколько картин Волгограду.
- Кто из волгоградских художников вдохновил вас на стихи? Чьи произведения представлены в новой книге?
- Конечно, Вяткин и Зверховский – наши бубнововалетовцы. Владислав Коваль, Чаплыгин Пётр Иванович со своими майоликами. Ряд художников, которые уже ушли из жизни – Егидис, Пугачёв, Горябин. Четырьмя работами представлена дивная Елена Сивишкина, двумя – Кияненко из Волжского. Сергей Щербаков рассыпан широко – там, по-моему, восемнадцать его творений…
- Лучше назовите цифру. Кто-то, конечно, может и обидеться, но на всех у нас газетной полосы не хватит.
- Волгоградцев тридцать. А всего в книгу вошли стихотворения, возникшие под влиянием произведений 116 творцов из 56 стран мира и России. Отечественное искусство представлено земляками – волгоградскими художниками. Такой своеобразный культурный диалог получился. Франко Маррокко, директор миланской Академии изящных искусств Брера, услышав о моём замысле, назвал его циклопической идеей. Я сказал ему: «Это для тебя циклопическая, у вас страна маленькая. А для нас тут проблемы нет».
- Для баланса и несколько иностранных имен откройте.
- Из великих - каталонец Антонио Тапиес. Хундертвассер по имени Фриденсрайх, который всю Вену преобразил. Есть изумительный сюрреалист Майкл Шеваль, ставший очень модным. Он американец, но вообще-то из Котельниково, и зовут его Миша Хохлачёв. В былые времена я преподавал ему эстетику, тогда ему едва исполнилось 15 лет. Есть великий художник из Аргентины Роберто Вольта. Когда я ему написал, что хочу включить его в книгу, он сначала неделю молчал. А потом пришло письмо, в котором он обмолвился: что-то я, мой друг, не могу понять, вы не пишете ни о гонораре, ни об авторских правах. Я ответил: то, что я делаю – моя авантюра, я не вступаю ни в какие союзы, инициатива совершенно частная, но мне очень хочется, чтобы вы были. Он ещё неделю промолчал, но потом написал: да чёрт с ними, с авторскими правами, делай, что хочешь. Вот как-то так всё и готовилось. Есть Андрей Павленко – главный художник Её Величества Елизаветы Второй. Он тоже дал разрешение, но попросил меня не применять никакие подколы – всё-таки это английская королева. Много итальянских художников, Италия, вообще, вся наводнена гениями.
«Тут» вам не «там»
- Почему вы не живете в Италии или Испании? У вас же есть такая возможность. И языки вы прекрасно знаете.
- Здесь интереснее. Там ничего не происходит, всё уже давно устоялось. А у нас постоянно всё кипит.
- Покой нам только снится, вечная война, которая никак не закончится.
- У меня написана книга о войне «От июня до Берлина». Я решил каждому из 1418 дней Великой Отечественной посвятить стих. Есть и о 3 февраля 1943-го – первом дне мира в Сталинграде. Это стихотворение переведено и издано в Италии и Германии. Сначала я думал, что писать о войне, не имея военного опыта, – не… комильфо. Но потом решил, что Лермонтов тоже не участвовал в Бородинском сражении, но написал про него лучше всех. Подумал, пусть это будет моя дань погибшим людям и не погибшим победителям тоже.
- Уж столько лет у нас нелегкие времена. Обывателю в них жить трудно. А как себя в них ощущает творческий человек?
- Был хороший российский литературный критик, который говорил: «Мы не занимаемся творчеством. Творчеством занимается Лада Дэнс, а мы просто пальцами шевелим». Я с ним полностью согласен. Слово «творчество» меня не то чтобы пугает, но озадачивает. Это как Творец что ли? Нет, то, чем я занимаюсь, обычная работа, которая мне нравится. Ещё мне нравится преподавать, я люблю этих молодых людей в консерватории, они меня подпитывают.
- А что вы сейчас преподаёте?
- Историю искусств на художественном отделении и просто историю – для музыкантов. А ещё итальянский язык для вокалистов, они же должны уметь петь на самом музыкальном наречии. Но я не профессиональный лингвист, поэтому зубрёжке правил предпочитаю погружение студентов в идиоматический океан…ну или Тирренское море. Беру сложные тексты, дополняемые анекдотами из артистической жизни. Разведчики уверяют, что учить иностранный язык с помощью анекдотов – чрезвычайно продуктивное дело.
Разница между плевком и плевком в вечность
- Вы виртуозно владеете таким искусством, как конферанс. Почему вас в последнее время нигде не видно?
- Я по-прежнему веду концерты в консерватории. Но на городские мероприятия не зовут. Может потому, что как-то выступал в музыкальном театре и пошутил по поводу градоначальника.
- Нынешнего?
- Нет, это был ещё Гребенников. Я со сцены 8 марта сказал: сегодня нашего мэра в зале нет, так как в год семьи он не может быть нигде, кроме собственного дома, но как у любого большого политика у него есть заместитель, присутствующий сегодня, которому я и предоставляю слово. И прочёл экспромт: «Чувств романтических суть хороша. На гребне их к слову рвётся душа. Но не полезет за словом в карман наш мэр Гребенников Роман». Зал затих, все подумали, что его сняли... Начальник департамента культуры начал рвать на себе волосы, почему не проверил текст. Мои слова показались издевательством, хотя ничего подобного я и в мыслях не держал. Вероятно, обращение – Роман, без отчества, посчитали фамильярным. Ну, так же не должно быть! Это нормальная практика. А вот у нас отношение к ней странное. Хотя, безусловно, всё от человека зависит. Помните историю с нашим императором? Когда пьяненький посетитель кабака, в ответ на замечание, что он непотребно ведёт себя при портрете Его Величества, ответил: да плевал я на царя... Наглеца схватили, императору донесли. Но тот велел дело закрыть, портретов своей августейшей персоны больше в кабаках не вешать, хама отпустить, передав ему, что он на него тоже плевал.
- Окружающая действительность не диссонирует с вашими поэтическим восприятием?
- У нас в городе, я считаю, второй по красоте памятник - памятник Паникахе. Я помню, как Роберт Харитонов его делал. Обычно скульптуры бывают «вещью в себе». А здесь – руки вытянуты вперед и устремлены к Мамаеву кургану. И что мы видим напротив? Павильон, весьма большой, на котором написано: «Пиво, вино на розлив». Там, у Паникахи, вообще что-то вечно происходит. Есть у нас один депутат, который рядом с этим памятником поместил объявление: «Тротуар сделан тем-то и тем-то». Фамилию свою таким образом увековечил. Я придумал четверостишье: «Я пам-пам-пам, ни совести, ни страха нет у меня. Я как немецкий танк. Меня не остановит Паникаха, я депутат, и вечно будет так».
-Правда, что у вас нет мобильного телефона?
- Нет.
- Это такой пиар-ход - зачем гению телефон?
- Что вы такое говорите! Некоторые литераторы считают, что им диктует сверху некто или сам господь бог, а они просто записывают. Мне никто не диктует. Если бы мне кто-то диктовал, я бы подписывался «Бог». А я скромно подписываюсь «ВИП» – Виктор Иванович Пермяков.
Наталья СПЕКТОРОВА