В Сочи открылся очередной фестиваль искусств Юрия Башмета. Уже десятый, юбилейный. Маэстро, слава богу, в добром здравии, выглядит хорошо и даже прекрасно. Накануне открытия фестиваля – 17 февраля – на концерт с участием ансамбля Юрия Башмета и актёра Константина Хабенского (он по традиции читал «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери) пришли Владимир ПУТИН с Дмитрием ПЕСКОВЫМ и незнакомой девушкой. Зрители заспорили – похожа на дочь.
День первый. Десятилетие культурной революции
В фойе знаменитого зимнего сочинского театра на этот раз хорошее освещение. Видно, лампы сменили на светодиодные. Здесь же выставка афиш выступлений поэтов начала минувшего века. Белый, Маяковский, Северянин... Афиши их выступлений, предоставленные Государственным литературным музеем.
Для официального открытия фестиваля на сцену выходят глава города Сочи Анатолий Пахомов и арт-директор фестиваля Юрий Башмет. Г-н Пахомов выглядит очень современно. Голубой пиджак, белая рубашка без галстука с расстёгнутым воротом. Чёрные узкие помятые джинсы. Всё по моде. Молодец. Говорит, что Путин всех вчера порадовал. Что все сочинцы благодарны Юрию Абрамовичу. С него началось возрождение культурной жизни в Сочи. До него был упадок. А Башмет совершил культурную революцию. Маэстро Башмет тоже сказал сочинцам приятное: ваши розы, в отличие от заграничных, пахнут. Что будет на фестивале через год, он не знает. Но жанров хватает для новых экспериментов. Очень рад, что неофициальное открытие фестиваля прошло с Путиным.
Актёр Константин Хабенский, президент РФ Владимир Путин и дирижёр Юрий Башмет. Фото А. Дружинин / пресс-служба президента РФ / ТАСС
По словам г-на Башмета, нам с Путиным не просто повезло – он хорошо разбирается в музыке. Как-то раз Маэстро подарил президенту запись с одним из сочинений композитора. Путин спросил – это тот, кто не слышал своей симфонии? Вот так. Откуда он об этом знал? Он слушает музыку. И в зале здесь сидел как простой зритель и слушатель, простой любитель театра.
И вот первый концерт. Для начала – симфония Моцарта для гобоя, кларнета, фагота и валторны. Оркестр долго исполняет увертюру. Солисты-духовики явно нервничают. Уже по три раза облизали мундштуки инструментов – как бы пробуя их на вкус. Но вот увертюра закончена, и игривая моцартовская мелодия начала наматываться, словно нить, на красивый и ровный клубок. Иногда быстрее, иногда с замедлением. Сразу заметно, что сочинял юноша. Музыка льётся весело, без черноты в душе и приятна для слуха. Умер Моцарт молодым. Не успел горя хлебнуть, что и осталось на нотных листах: всё весело и игриво.
Больше всех старается девушка с фаготом. Труба инструмента становится грозным оружием в руках миниатюрной японки Рие Кояма. Инструмент так и норовит приблизиться к носу валторниста и гобоиста. Те успевают увернуться. Всем весело и приятно. Зрители ждут развязки. Удастся ли японке кого-то задеть? Кстати, маэстро Башмет тоже совсем рядом. Он дирижирует в полуметре. А труба фагота – в длину метра полтора. Но все три части произведения идут без происшествий. Моцарт, как всегда, убаюкивает. В зале никто не кашляет и не гремит креслами.
Фото РИА Новости
Пробуждение следует с Никколо Паганини. Солист Массимо Кварта из Италии. Высокий, с лысиной на макушке и кудрями за ушами. Очень симпатичный итальянец. Башмета на сцене нет. Как только заиграла скрипка, стало ясно, что на сцене едва ли не сам Паганини. Музыка волшебная. Виртуоз. Немыслимые нюансировка и техника. Итальянец ещё и артист от Бога. Умудряется дирижировать оркестром, стоя к нему спиной. Напоминает «Полёт шмеля», только намного тише по звуку и в разы виртуознее. Играет двумя струнами на высоких нотах – как комар пищит. Похоже на работу швейной машинки «Зингер»: захватывает петли челноком. Ни одной не пропустит. Так вот что такое знаменитый Паганини, который играл на одной струне, и никто этого не замечал! Стало быть, Массимо – его реинкарнация, и слушатели нырнули в далёкое прошлое – времена музыкальных гениев!
Второе отделение. Снова Моцарт. За роялем – Олли Мустонен из Финляндии. Улыбается. Чёрная рубашка. Смирно сидит за роялем, пока оркестр разогревается на увертюре. Тем временем финн в изнеможении качается из стороны в сторону. Руки зажал между колен. И вот – выстрел по клавишам. Началось. Играет чистенько. Как и положено играть Моцарта. Но поначалу нет энергетики Мацуева. Спина прямая, не работает. Не гнётся вслед за музыкой. Только шея. Финн холодный. Но эмоции начинают пробивать и его. Хорошая техника. Неплохо трясёт головой. А вообще, как оказалось, редкий по технике исполнитель. Словно Массимо, только на рояле.
На самом деле оказался горячим финским парнем. Высоко поднимает руки над клавишами. И в высшей точке трепещет по воздуху пальцами, словно хочет поперчить клавиши. Даже выше головы руки выбрасывает. Красиво. Отгоняет видимых только ему музыкальных бесов? За секунду нажимает не менее двадцати клавиш, при этом смотрит в ноты. Что можно увидеть с такой скоростью игры? Возможно, натренирован работать обоими полушариями мозга одновременно. Как все гении. Тем временем звучит анданте концерта №21. Хит классической музыки. Финн на высоте. Каждая нотка живёт в общем потоке оркестра Башмета. А как работают ноги пианиста! Две педали рояля ходят ходуном. Зал в экстазе. Как и должно быть от настоящей музыки.
И вот «на сладкое» – адажио Брамса для альта и струнных. Солист – сам Юрий Башмет. Загадочное произведение, как и сам композитор. Веретено из музыкальных нитей крутится и крутится. Но альт – это вам не скрипочка гениального Массимо с её бесподобным комариным звуком. От альта вибрирует что-то внутри. Наверное, сама диафрагма. Накатывает какое-то душевное средневековье. Не ужасное, а из восхитительно-загадочной эпохи Ренессанса. Чистое. Небесное. Прошлое и настоящее – это и есть Юрий Башмет. Мастер перемещений во времени и пространстве. Вообще он и по жизни крутой. Ботинки с красными подошвами. Мужские «лабутены»?
Завершение первого дня фестиваля. Снова Моцарт. Увертюра к опере «Женитьба Фигаро». Это где минор меняется на мажор по нескольку раз в одну минуту. Очень позитивное произведение. Аккурат под нашу российскую действительность. Типа плохо в мире, тяжело в Сирии и непонятно с Америкой. Но мяса в стране производят больше. Сыра своего и зерна навалом. Да, пока денег на всех не хватает. Но президент у нас хороший и думает о нас, грешных. Вот и на фестиваль Башмета в Сочи приехал. Сидел как простой смертный среди народа. Это разве не счастье – жить рядом с великим музыкантом и политиком?
День второй. На балет, когда на улице февраль
Второй день сочинского фестиваля искусств Юрия Башмета посвящён балету. Как бы сказал товарищ Ленин – этому важнейшему из искусств для российской культуры.
Начало балетного вечера – на музыку Рихарда Вагнера, чья биография была печально омрачена любовью Адольфа Гитлера к его музыке. Особенно «Полёту Валькирии». Слава богу, эта печаль не витала в сочинском театре. Зрителей, как и положено, перед выходом танцоров разогревали под музыку к «Тристану и Изольде». В зале полная тьма. Только иностранцы что-то шепчут друг дружке на ухо. А вот и исполнители: не хухры-мухры, а первые солисты Парижской оперы (хотя привезли балет). Им повезло. Сбежали от парижских беспорядков в спокойный город Сочи. На сцене стараются, лезут из кожи вон!
Кстати, содержание «Тристана и Изольды» довольно любопытно. О западных нравах – где все хотят отравить друг другу жизнь и где сильные обижают и унижают слабых, будь они хоть трижды благородных кровей. Но это политика. А что же балет?
Французская балерина не похожа на российскую. Несколько широковат таз. Редко ходит на носочках, то есть на пуантах. Но безумно прекрасная пластика. Танцовщик тоже не как у нас. Нет обтягивающего трико с выступом в причинном месте. На нём практически прозрачная юбка поверх свободных штанов. Нечто в индийском стиле. Да и торс не обнажён, как у наших танцовщиков. У французов не это главное. У них – демонстрация чувств, без акробатики и поддержек на прямых руках вверх. Только плавные «па». Очень красиво замирают на концах музыкальной фразы.
Понятно, что главное действующее лицо этого одноактного балета – музыка Вагнера. Державно, трагично и как-то по-имперски. Здесь вековая драма полов. Причём не простых смертных, а жителей Олимпа. Богов. Такими Тристана и Изодьду делает музыка Вагнера.
Но вот танцовщики уходят за кулисы, сверху опускается экран, и на него крупно проектируются прекрасные человеческие формы. Торжество красоты человеческого тела здесь можно рассмотреть при сильном кинематографическом увеличении: открытые рты, отдельно – прямые зубы. Спинные мускулы. Локтевые и грудные мышцы. Икры. Ни грамма пошлости. Торжество уникального творения природы – её высшего божественного создания – человека в мужском и женском обличье. Что прекраснее? Ответ на вопрос – в новом появлении на сцене танцоров.
Он, наконец, с обнажённым торсом. Она – в мини-юбке. Современно. Смело. Без изменений только безумная любовь и её торжество над всем. Собственно, в этом и есть главное предназначение искусства. Это Крест Божий Юрия Абрамовича Башмета – нести нам, простым смертным, озарение и любовь к тем, кто рядом с нами. Но время меняет всё. Конечно, у Мориса Бежара балет был БЫ на порядок выше. Здесь страсть не та.
И вновь помощь – кадры на экране. И новое проявление кино – тела мужские и женские совсем голые. Их обладатели танцуют по щиколотку в воде.
После очередной киноинсталляции герои наконец-то появляются на сцене во всей красоте человеческих тел. Героиня в трусиках и газовом шарфике на шее. На герое то же самое. Но газовый шарфик на голове. Он им явно тяготится. Как будто шарфик мешает ему довести до конца их общую драму с Изольдой. От этого и она как будто теряет интерес к Тристану: он хоть и голый почти, но не доводит дело до конца, чтобы познать Великое Таинство Природы. Тристан даже ложится на сцену и засыпает. Изольда в недоумении: ходит вокруг лежачего кругами. И, о чудо, – он всё понимает и срывает наконец газовый шарф с головы. Всё меняется. Драма в музыкальном сопровождении меняется на небесные голоса ангелов. Пластика Изольды с агрессивно-ершистой меняется на магнитно-завораживающую. Вот оно – двуединство женского и мужского начала. Изольда пританцовывает от удовольствия. Её ноги становятся похожи на руки финского пианиста с первого дня фестиваля – так и летают вверх-вниз выше головы, словно машут ангелам в знак благодарности. В финале Тристан и Изольда соединяются навек так, как соединяются обычно люди, безумно любящие друг друга: он снизу, она сверху. Зрители в экстазе. Аплодисментов ураган. Номер удался – да здравствует Франция!
Второй одноактный балет этого вечера – «Сын мадам Баттерфляй» по мотивам оперы «Чио-Чио-сан». На музыку Пуччини. Кто не знает, это рассказ о безумной любви японской гейши к американскому военному. Он поиграл с ней и бросил. А она ждала его, родила младенца, а увидев с другой невестой, вскрыла себе живот японским острым мечом и, умирая, благословила их любить сына. Он и стал главным героем одноактного балета. Вырос. В этом вольное допущение авторов.
Танцуют итальянцы. На сцене три мальчика и три девочки. Они постоянно меняются партнёрами. Танцуют очень динамично. На японскую драму не похоже. Вдруг мальчиков становится четверо, а девочек двое. Но заметно это с трудом. Унисекс. Да и танцуют одинаково. Хотя девочки эмоциональнее, как и в жизни. Иногда они обнимают друг дружку ниже талии, во что японцу можно поверить с трудом. Во времена Чио-Чио-сан такого не было. Могли и голову отрубить.
Но Бог милостив – мальчики всё же берут верх и разбивают девичьи пары. Как у нас на танцах во времена СССР. Костюмы предельно просты. Ничего японского. Футболки и серые трико с юбками. Так что балет очень современный.
Герои ходят по сцене потерянными. Как и в случае с солистами парижского балета, явно перекормлены. Особенно девушки. Хрупкости выпускниц Вагановской академии балета нет и в помине. Их итальянское детство прошло в «Макдоналдсе» с кока-колой. На мужчинах тоже ничего обтягивающего. Но что-то скрывают и они.
Что отрадно: на сцене в лучах подсветки не видно столбов пыли от древних костюмов времён Петипа и Дягилева. Не пахнет нафталином. Но сюжет настораживает – сегодня древняя история едва ли «прокатит» среди молодёжи. А это зритель ближайшего будущего. Ему подавай про любовь в соцсетях. Натуральное понять всё сложнее. Пока спасает сопровождение музыкальных хитов из одноимённой оперы.
В финале мальчиков на самом деле оказалось четверо. Как и девочек. Вот что такое унисекс в балете.
Так что эксперименты в этом древнейшем из искусств продолжаются.
День три. Комедия-буфф
Третий день фестиваля искусств Юрия Башмета принёс редкую возможность самому оценить, что такое синтез в искусстве. Комедия Бомарше «Севильский цирюльник» известна зрителям по одноимённой опере и двум пьесам – «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро». На фестивале их объединили, сделали «по мотивам».
Главный герой, ясное дело, – маэстро Юрий Башмет, на втором месте – известный киноактёр Евгений Стычкин. Вначале оба сидят на огромном футляре для контрабаса. Г-н Башмет хаотично водит смычком по струнам альта. Стычкин всасывает в себя лапшу. Затем он же начинает изучать со всех сторон футляр. Длится это целую вечность, но вот оркестр г-на Башмета по-тихому даёт о себе знать.
Когда музыка начинает звучать громче, у Стычкина случается нечто похожее на ломку: будто даже выворачивает наизнанку. Но всё плохое когда-то заканчивается, и звучит знаменитая увертюра к опере. На сценических конструкциях расцвечивается инсталляция в стиле супрематизма Малевича. Круто и весело. Стычкин оказывается где-то наверху «на стропилах». Затем быстро бежит вниз: ну чем не «Фигаро здесь, Фигаро там»! Уже внизу около футляра он хватается за голову и в изнеможении падает на него. Оказалось, что Стычкин вовсе не Фигаро. Пока он служит предметом, который призван заполнять пространство в отсутствие полноценной театральной постановки.
А вот и настоящий Фигаро (Алуда Тодуа). Прекрасный голос, отличный костюм. Он вскакивает на некий помост, поёт знаменитую арию, и из его левой руки начинает проистекать пена для бритья. Он мажет пеной голову стоящего рядом Стычкина, как и положено севильскому цирюльнику. Тут Стычкин и начинает свой рассказ. На его голове остатки пены. На тело надет пластиковый мешок из плёнки, чтобы не испачкаться пеной.
Актёр Евгений Стычкин и солист оперы Алуда Тодуа. Фото РИА Новости
Стычкин удивляет зал историей жизни Фигаро. Оказывается, он поэт. Но по политическим соображениям становится бродячим цирюльником. Поскольку во времена политических гонений писать поэту не о чем. Всё запрещено. Тем временем на сцену выходят новые героини в костюмах уборщиц. Сначала вытирают пол от остатков пены. Затем – лысину рассказчика. Она блестит, как новая. И всё под ангельское пение уборщиц на безукоризненном итальянском. Классическое содержание пьесы Бомарше пока не просматривается. Альмавива (Юрий Городецкий) распевается. За этим занятием г-ну Стычкину удаётся убедить его переодеться. Так он оказывается в ящике с тремя дырками, откуда и поёт свою арию. Его лицо появляется поочерёдно во всех дырках, под которыми нарисованы костюмы. Так граф скрывается от зловещего доктора Бартоло, который опекает прекрасную Розину (в которую и влюбился граф). От того самого доктора-опекуна, кторый сам желает жениться на Розине и прихватить её огромное приданое.
Итак, граф поёт из ящика. Костюмы под дырками с лицом графа меняются от космического скафандра до огромного яйца с дырками для ног. Тем временем на сцену выходят новые герои. И прежде всего – сам коварный доктор Бартоло (Дмитрий Овчинников) в белых кроссовках и красных носках.
Настоящую классику демонстрирует только Розина. Прекрасное тёмно-салатного цвета платье. И эту неземную красоту, по совету г-на Стычкина, доктор запирает дома, чтобы любители поживиться не охмурили и не украли у него завидную невесту. Розина горестно поёт, а доктор бегает по сцене то с плевательной трубкой, то с рогаткой, чтобы отогнать любовников потенциальной жены. Вновь появляется Фигаро, сидя за пианино на велосипедных колёсиках. Наступает момент, когда не только зрители, но и сами актёры перестают понимать, что происходит.
Появляются три мальчика и три девочки в белых спорткостюмах. Все ложатся на канаты, путаются в них и очень слаженно поют. Чтобы понять происходящее, надо закрыть глаза и просто слушать музыку и пение солистов. Всё становится на свои места. Но так тоже неинтересно – любопытство берёт верх, и не напрасно.
На сцене Стычкин плюс Розина в трениках и кроссовках. Он говорит ей, что она всё равно выйдет замуж за графа, и та в знак благодарности целует самого Евгения. Впоследствии это приведёт к трагедии. Г-н Стычкин вдруг начинает нежно гладить футляр от контрабаса. Даже ложится на него и туда-сюда елозит. При этом Юрий Башмет проникновенно играет на альте мелодию явно из любовной лирики. Любовь Стычкина серьёзна и трагична: футляр контрабаса и вправду чем-то напоминает женское тело. Стычкин кричит: «Помогите мне!» Но помощи нет. И он уезжает куда-то верхом на контрабасе, держась за голову.
В следующее мгновение он оказывается в плену сценических конструкций и начинает давить в себе невыносимое чувство любви перечислением ингредиентов для приготовления макарон с мясом и овощами: «Двести граммов макарон, двести мяса, соль, морковь...» Он требует от кого-то сварить всё это в бульоне до готовности и смешать со сливочным маслом. Драма любви достигает апогея. Стычкин завозит на сцену стол с ингредиентами для приготовления макарон. Надевает фартук и точит нож. Оркестр нагнетает. Звучит диссонансное исполнение оперных хитов. Евгений шинкует овощи и мешает их в тазу ложкой, похожей на скрипичный смычок. Наконец и оркестр, и Стычкин отмучились. Осталось посолить и понести варево в зал под мелодию «цыплёнок жареный».
Когда зал накормлен, на сцену выходит Розина с рогатым быком. Его олицетворяет огромная бычья голова, прилаженная к тележке на колёсиках, в которой лежит брикет прессованной соломы. И тут г-н Стычкин снова сходит с ума – начинает ласкать быка. Про контрабас (свою недавнюю любовь) напрочь забыл. Мало того – режиссёр-постановщик спектакля Виктор Крамер недвусмысленно намекает: Стычкин и есть бык, и смотрит он на Розину! Кажется, ещё мгновение, и мы увидим на сцене полноценную любовь животного и человека. Но так далеко фантазии автора не идут – Розину быку не отдают. Мало того, ему мстят и закалывают бандерильями. Испуганная любовью быка, Розина увлекает на сцену г-на Башмета, и он лично добивает быка, вонзая пики в брикет прессованной соломы.
Стычкин падает на пол. Он умер. Принял смерть от маэстро и Розины. Затем труп поднимают и начинают вертеть мёртвой головой и руками. Это оживляет актёра, и он произносит монолог саморазоблачения. Звучит ангельский голос Розины. Она сменила треники на костюм благородной девы. Альмавива, тоже участвовавший в убийстве быка-Стычкина, устремляется к Розине. Воскресший счастлив. Он рад торжеству любви. Звучит ария Фигаро. Все открывают огромную бочку и тащат в неё корзины с виноградом. Будет вино. Дело к свадьбе.
А вот и бочка с краном. Стычкин наливает всем. История закончена свадьбой. Очень прикольное представление. Режиссёр, такой же лысый, как Стычкин, выходит под громкие овации на сцену и целует всех актёров. Это его торжество. Это совершенно новое прочтение классики.
Кстати, маэстро Башмет тоже в кроссовках. Белых, с красивыми тонкими полосками.