Десятый фестиваль искусств Юрия Башмета в Сочи
21 февраля 2017, 14:37 [«Аргументы Недели», Валентина ТЕМНИКОВА, Сочи ]
День четвёртый. Китайский. Куда нам без пипы?
Вечер, как всегда, начался в фойе. Здесь стоят музинструменты спонсора фестиваля фирмы «Ямаха». Народ у нас музыкальный, и одна из зрительниц села за пианино и заиграла тему М.М. Исаева из «Семнадцати мгновений весны». Сразу подумалось о Родине. Как после такого слушать китайское? Но на провокацию всё же не похоже.
Началось с исполнения оркестром Ю. Башмета прелюдии из «Времён Хольберга» композитора Грига. Здесь же на сцене расположился и Китайский оркестр Гонконга. Наши слева, китайцы – справа. Место дирижёра – посредине.
Любая музыка великого норвежца близка русскому уху. Она радостная и величественная одновременно. Это ода северному льду и пламени. Гимн трудной любви высоких широт и семи горных королевств, наполненных ледниками, фьордами и водопадами. От этой музыки душа наполняется восторгом и какой-то северной теплотой, свойственной всем нам, простым русским любителям музыки. Иное дело музыка китайская.
На разогрев – «Песня генерала». Исполняет Оркестр Гонконга. Дирижёр Ян Хуичанг. Как и г-н Башмет, он весь в чёрном. Но его лёгкий сатиновый фрак заметно длиннее сатинового фрака г-на Башмета. Наш всё же лучше и современнее. Тем временем китайские музыканты настраивают инструменты. После нашего Грига им нельзя ударить в грязь лицом. На родине не поймут и накажут юанем – вот и хватают быка за рога: начинают с боя барабанов и звона тарелок. Это вам не Григ. Звучит много смычковых цитр (похожи на наши домры, можно играть смычком и щипать струнки пальцами). Иногда вступают лютни юэцинь, флейты дицзы и арфа кунхоу.Но пока преобладает скрипящий звук двухструнной скрипки эрху и барабана сюаньгу. Скоро маленькие скрипочки освобождаются от ударных и вместе с флейтами переходят в радостный рассказ о буднях генерала. Снова барабаны, маленькие скрипочки всё пронзительнее. Мелодия не просматривается. Это музыкальные иероглифы, где каждая музыкальная фраза символизирует некое действие персонажа. Закроешь глаза, и жизнь генерала разворачивается в нашем воображении.
На очереди вновь русские. И не кто-нибудь, а Пётр Ильич Чайковский. Элегия «Памяти Самарина». За пультом Юрий Башмет. Истерзанная китайской музыкой душа находит успокоение с первых нот. Никаких барабанов. Только слаженный скрипичный строй. И хорошо, но всё равно будущее за китайцами. Они шумны, без затей и с гигантской энергетикой. Мы (если судить по музыке) нервны и рефлексивны. Пугливы и ищем Божьей справедливости. А дождёшься?
Китайцы слушают элегию с интересом и любопытством. Так Владимир Маяковский слушал бы А.С. Пушкина на стройплощадке Днепрогэса. Они станут похожими на нас сегодняшних лет через 200. Когда переживут перестройку и развал Китая. На очереди Концерт для пипы и струнных знаменитого композитора Тан Дуна. Солистка – красавица Бель Шу. Играет на знаменитой китайской пипе. Это разновидность лютни величиной со среднего индюка. Её держат на коленях грифом вверх.
Оба оркестра играют вместе. Наш пытается своими скрипками достичь эффекта китайского струнного звучания. Удаётся хорошо. Посреди общих громов и молний начинает мурлыкать пипа. Играют на ней пальцами. Возможно, с помощью медиатора. И ещё щиплют струны, перебирают по ним пальцами. Похоже на звук челесты, только не слышно стекла. Одни сухожилия.
На очереди центральное событие вечера. Сюита Александра Чайковского для двух оркестров. Мировая премьера. За пультом Ю. Башмет. Удивительно, но композитору удалось скрестить ежа с ужом. Скрипки и маленькие пипы зазвучали без перекрикивания и визгов. Ты словно на международном базаре в древнем Вавилоне, где неожиданно царят гармония и порядок. Но соединить звучания обоих оркестров надолго не получается. Начинается пикировка русских скрипок с китайскими барабанами. Вдруг неожиданно прекрасный и не скрипящий звук издают маленькие скрипочки. Их подхватывают другие китайские смычковые. Подключаются и скрипки г-на Башмета – вот вам и музыка к балету Стравинского «Петрушка». Вновь супрематизм, как вчера, только музыкальный. Цветные линии звуков перекрещиваются друг с другом, образуют причудливые конфигурации. Постоянно тикают музыкальные часы с ксилофоническими нотками. Мир засыпает. Мистификация маэстро из Китая парализует европейское ухо своей разнонаправленной техникой исполнения. Звуковые вибрации экзотических инструментов погружают в безмятежный сон или «поддают энтузиазма» до желания маршировать по бесконечно длинной площади Тяньаньмэнь, что около императорского дворца в Пекине.
Таково мастерство музыкантов из Китая. Их инструменты, скорее, не рождают звуки, а синтезируют фантасмагорический поток сознания, эфирную волну из далекой, почти астральной страны – Поднебесной. Пробуждается энергия акупунктурных точек. Смычки маленьких китайских скрипочек, словно иглы, проникают в них, порождая пение тибетских чаш и полифонию звуков природы. Выражаясь языком математики, в какой-то момент происходят очищение и обнуление восприятия всего.Но это не конец. Следом – второе отделение концерта.
Вначале родной до слёз Моцарт. Дивертисмент ре мажор. О Моцарте в «АН» написано так много, что просто послушаем. Даже китайская сторона сцены делает это с удовольствием. Но может быть и так, что для китайского уха это чистая какофония. Кто знает, что в ней – китайской голове? И вот вновь китайцы. «Колесо судьбы». В русском языке едва ли найдутся слова, чтобы описать звуки их оркестра. Управлять этим потоком звуков может только дирижер Ян Хуичанг. Скрипочки и барабаны словно висят на кончике его дирижерской палочки – можно сказать, прилипли. Наши музыканты делают вид, что внимательно их слушают. Но перебрасываются словами, кто-то смотрит под ноги, кто-то качает головой, будто осуждает чужую гармонию. Она и вправду бьёт иной раз по мозгам и поселяется в черепной коробке мятущейся в ней обезьяной. Но и она находит наконец выход, после чего раздаются бурные аплодисменты.
Внимание. Вновь Ян Хуичанг. Он отправляет по три китайца в боковые проходы. Ждём стереоэффекта. Так и случается. Словно два кота ночью, начинают подвывать их дудочки. На сцене загадочно звенят металлические треугольники. Сплошной диссонанс. Хмарь в голове. При этом шелест крылышек мотыльков и утренних муравьёв внутри бамбуковой палочки. Над великой Янцзы-матушкой сгущаются сумерки. Плеск крупного карпа в речной воронке. В прибрежных камышах бредёт цапля и слушает, где заквакает лягушка. Это китайская музыка. Над водой летит чёрная птица. Исчезает в тумане. Из него появляется красно-золотой дракон. Мир замирает в восторге. Глаза рыб, птиц, насекомых и деревьев смотрят на его полёт.
Но вот исчезает даже его тень, и жизнь возрождается. Воды желтоводной Янцзы застилает туман. Где-то гнётся под ветром бамбук, и колонковая кисточка мандарина усердно прорисовывает иероглиф. На Янцзы Моцарта не ждут.
Похоже, это поняли и русские музыканты. Они сидят, словно парализованные взглядом и шипением огромного Змея. Красота! Чем ответит Башмет? Игорем Стравинским. С его «Русской песней». Но после энергии великой Янцзы Стравинский выглядит немощным и больным. Но вновь вода. Вернее – «Отражение луны на воде». В названии – всё. Драконов уже нет. Только лёгкая рябь на воде, в которой трепещет отражение луны. Музыкальный инструмент издаёт звук, напоминающий игру смычком на пиле. В голове уже не бешеная обезьяна, а мирные волы, которые тихо месят грязь на рисовом поле.
Китайская музыка об этом. Спасибо маэстро Башмету, что вразумил нас в нашем неведении. Концерт окончен. Идём слушать шелест капель сочинского дождя и высматривать в небе тень дракона. А вдруг?
Третий день. Комедия-буфф
Третий день фестиваля искусств Юрия Башмета принёс редкую возможность самому оценить, что такое синтез в искусстве. Комедия Бомарше «Севильский цирюльник» известна зрителям по одноимённой опере и двум пьесам – «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро». На фестивале их объединили, сделали «по мотивам».
Главный герой, ясное дело, маэстро Юрий Башмет, на втором месте – известный киноактёр Евгений Стычкин. В начале оба сидят на огромном футляре для контрабаса. Г-н Башмет хаотично водит смычком по струнам альта. Стычкин всасывает в себя лапшу. Затем он же начинает изучать со всех сторон футляр. Длится это целую вечность, но вот оркестр г-на Башмета по-тихому даёт о себе знать.
Когда музыка начинает звучать громче, у Стычкина случается нечто похожее на ломку: будто даже выворачивает наизнанку. Но всё плохое когда-то заканчивается, и звучит знаменитая увертюра к опере. На сценических конструкциях расцвечивается инсталляция в стиле супрематизма Малевича. Круто и весело. Стычкин оказывается где- то наверху «на стропилах». Затем быстро бежит вниз: ну чем не «Фигаро здесь, Фигаро там»! Уже внизу около футляра он хватается за голову и в изнеможении падает на него. Оказалось, что Стычкин вовсе не Фигаро. Пока он служит предметом, который призван заполнять пространство в отсутствие полноценной театральной постановки.
А вот и настоящий Фигаро (Алуда Тодуа). Прекрасный голос, отличный костюм. Он вскакивает на некий помост, поёт знаменитую арию, и из его левой руки начинает проистекать пена для бритья. Он мажет пеной голову стоящего рядом Стычкина, как и положено севильскому цирюльнику. Тут Стычкин и начинает свой рассказ. На его голове остатки пены. На тело надет пластиковый мешок из плёнки, чтобы не испачкаться пеной.
Стычкин удивляет зал историей жизни Фигаро. Оказывается, он поэт. Но по политическим соображениям становится бродячим цирюльником. Поскольку во времена политических гонений писать поэту не о чем. Всё запрещено. Тем временем на сцену выходят новые героини в костюмах уборщиц. Сначала вытирают пол от остатков пены. Затем лысину рассказчика. Она блестит, как новая. И всё под ангельское пение уборщиц на безукоризненном итальянском. Классическое содержание пьесы Бомарше пока не просматривается. Альмавива (Юрий Городецкий) распевается. За этим занятием г-ну Стычкину удаётся убедить его переодеться. Так он оказывается в ящике с тремя дырками, откуда и поёт свою арию. Его лицо появляется поочерёдно во всех дырках, под которыми нарисованы костюмы. Так граф скрывается от зловещего доктора Бартоло, который опекает прекрасную Розину (в которую и влюбился граф). От того самого доктора-опекуна, который сам желает жениться на Розине и прихватить её огромное приданое.
Итак, граф поёт из ящика. Костюмы под дырками с лицом графа меняются от космического скафандра до огромного яйца с дырками для ног. Тем временем на сцену выходят новые герои. И прежде всего – сам коварный доктор Бартоло (Дмитрий Овчинников) в белых кроссовках и красных носках.
Настоящую классику демонстрирует только Розина. Прекрасное тёмно-салатного цвета платье. И эту неземную красоту, по совету г-на Стычкина, доктор запирает дома, чтобы любители поживиться не охмурили и не украли у него завидную невесту. Розина горестно поёт, а доктор бегает по сцене то с плевательной трубкой, то с рогаткой, чтобы отогнать любовников потенциальной жены. Вновь появляется Фигаро, сидя за пианино на велосипедных колёсиках. Наступает момент, когда не только зрители, но и сами актёры перестают понимать, что происходит.
Появляются три мальчика и три девочки в белых спорткостюмах. Все ложатся на канаты, путаются в них и очень слаженно поют. Чтобы понять происходящее, надо закрыть глаза и просто слушать музыку и пение солистов. Всё становится на свои места. Но так тоже неинтересно – любопытство берёт верх, и не напрасно.
На сцене Стычкин плюс Розина в трениках и кроссовках. Он говорит ей, что она всё равно выйдет замуж за графа, и та в знак благодарности целует самого Евгения. Впоследствии это приведёт к трагедии. Г-н Стычкин вдруг начинает нежно гладить футляр от контрабаса. Даже ложится на него и туда-сюда елозит. При этом Юрий Башмет проникновенно играет на альте мелодию явно из любовной лирики. Любовь Стычкина серьёзна и трагична: футляр контрабаса и вправду чем-то напоминает женское тело. Стычкин кричит: «Помогите мне!» Но помощи нет. И он уезжает куда-то верхом на контрабасе, держась за голову.
Когда зал накормлен, на сцену выходит Розина с рогатым быком. Его олицетворяет огромная бычья голова, прилаженная к тележке на колёсиках, в которой лежит брикет прессованной соломы. И тут г-н Стычкин снова сходит с ума – начинает ласкать быка. Про контрабас (свою недавнюю любовь) напрочь забыл. Мало того – режиссёр-постановщик спектакля Виктор Крамер недвусмысленно намекает: Стычкин и есть бык, и смотрит он на Розину! Кажется, ещё мгновение, и мы увидим на сцене полноценную любовь животного и человека. Но так далеко фантазии автора не идут – Розину быку не отдают. Мало того, ему мстят и закалывают бандерильями. Испуганная любовью быка, Розина увлекает на сцену г-на Башмета, и он лично добивает быка, вонзая пики в брикет прессованной соломы.
Стычкин падает на пол. Он умер. Принял смерть от маэстро и Розины. Затем труп поднимают и начинают вертеть мёртвой головой и руками. Это оживляет актёра, и он произносит монолог саморазоблачения. Звучит ангельский голос Розины. Она сменила треники на костюм благородной девы. Альмавива, тоже участвовавший в убийстве быка-Стычкина, устремляется к Розине. Воскресший счастлив. Он рад торжеству любви. Звучит ария Фигаро. Все открывают огромную бочку и тащат в неё корзины с виноградом. Будет вино. Дело к свадьбе.
А вот и бочка с краном. Стычкин наливает всем. История закончена свадьбой. Очень прикольное представление. Режиссёр, такой же лысый, как Стычкин, выходит под громкие овации на сцену и целует всех актёров. Это его торжество. Это совершенно новое прочтение классики.
Кстати, маэстро Башмет тоже в кроссовках. Белых, с красивыми тонкими полосками.
День второй. На балет, когда на улице февраль
Второй день сочинского фестиваля искусств Юрия Башмета посвящён балету. Как бы сказал товарищ Ленин – этому важнейшему из искусств для российской культуры.
Начало балетного вечера – на музыку Рихарда Вагнера, чья биография была печально омрачена любовью Адольфа Гитлера к его музыке. Особенно «Полету Валькирии». Слава Богу, эта печаль не витала в сочинском театре. Зрителей, как и положено, перед выходом танцоров разогревали под музыку к «Тристану и Изольде». В зале полная тьма. Только иностранцы в зале что-то шепчут друг дружке на ухо. А вот и исполнители: не хухры мухры, а первые солисты Парижской оперы (хотя привезли балет). Им повезло. Сбежали от парижских беспорядков в спокойный город Сочи. На сцене стараются, лезут из кожи вон!
Кстати, содержание «Тристана и Изольды» довольно любопытно. О западных нравах – где все хотят отравить друг другу жизнь и где сильные обижают и унижают слабых, будь они хоть трижды благородных кровей. Но это политика. А что же балет?
Французская балерина не похожа на российскую. Несколько широковат таз. Редко ходит на носочках, то есть на пуантах. Но безумно прекрасная пластика. Танцовщик тоже не как у нас. Нет обтягивающего трико с выступом в причинном месте. На нём практически прозрачная юбка поверх свободных штанов. Нечто в индийском стиле. Да и торс не обнажён, как у наших танцовщиков. У французов не это главное. У них – демонстрация чувств, без акробатики и поддержек на прямых руках вверх. Только плавные «па». Очень красиво замирают на концах музыкальной фразы.
Понятно, что главное действующее лицо этого одноактного балета – музыка Вагнера. Державно, трагично и как-то по-имперски. Здесь вековая драма полов. Причём не простых смертных, а жителей Олимпа. Богов. Такими Тристана и Изодьду делает музыка Вагнера.
Но вот танцовщики уходят за кулисы, сверху опускается экран, и на него крупно проектируются прекрасные человеческие формы. Торжество красоты человеческого тела здесь можно рассмотреть при сильном кинематографическом увеличении: открытые рты, отдельно – прямые зубы. Спинные мускулы. Локтевые и грудные мышцы. Икры. Ни грамма пошлости. Торжество уникального творения природы – её высшего божественного создания – человека в мужском и женском обличии. Что прекраснее? Ответ на вопрос в новом появлении на сцене танцоров.
Он, наконец, с обнажённым торсом. Она в мини-юбке. Современно. Смело. Без изменений только безумная любовь и её торжество над всем. Собственно, в этом и есть главное предназначение искусства. Это Крест Божий Юрия Абрамовича Башмета – нести нам, простым смертным, озарение и любовь к тем, кто рядом с нами. Но время меняет всё. Конечно, у Мориса Бежара балет был БЫ на порядок выше. Здесь страсть не та.
И вновь помощь – кадры на экране. И новое проявление кино – тела мужские и женские совсем голые. Их обладатели танцуют по щиколотку в воде.
После очередной киноинсталляции герои наконец-то появляются на сцене во всей красоте человеческих тел. Героиня в трусиках и газовом шарфике на шее. На герое то же самое. Но газовый шарфик на голове. Он им явно тяготится. Как будто шарфик мешает ему довести до конца их общую драму с Изольдой. От этого и она как будто теряет интерес к Тристану: он хоть и голыйпочти, но не доводит дело до конца, чтобы познать Великое Таинство Природы. Тристан даже ложится на сцену и засыпает. Изольда в недоумении: ходит вокруг лежачего кругами.И, о чудо, – он всё понимает и срывает наконец газовый шарф с головы. Всё меняется. Драма в музыкальном сопровождении меняется на небесные голоса ангелов. Пластика Изольды с агрессивно-ершистой меняется на магнитно-завораживающую. Вот оно – двуединство женского и мужского начала.
Изольда пританцовывает от удовольствия. Её ноги становятся похожи на руки финского пианиста с первого дня фестиваля – так и летают вверх-вниз выше головы, словно машут ангелам в знак благодарности. В финале Тристан и Изольда соединяются навек так, как соединяются обычно люди, безумно любящие друг друга: он снизу, она сверху. Зрители в экстазе. Аплодисментов ураган. Номер удался – да здравствует Франция!
Второй одноактный балет этого вечера – «Сын мадам Баттерфляй» по мотивам оперы «Чио-Чио-Сан». На музыку Пуччини. Кто не знает, это рассказ о безумной любви японской гейши к американскому военному. Он поиграл с ней и бросил. А она ждала его, родила младенца, а увидев с другой невестой, вскрыла себе живот японским острым мечом и, умирая, благословила их любить сына. Он и стал главным героем одноактного балета. Вырос. В этом вольное допущение авторов.
Танцуют итальянцы. На сцене три мальчика и три девочки. Они постоянно меняются партнёрами. Танцуют очень динамично. На японскую драмуне похоже. Вдруг мальчиков становится четверо, а девочек двое. Но заметно это с трудом. Унисекс. Да и танцуют одинаково. Хотя девочки эмоциональнее, как и в жизни. Иногда они обнимают друг дружку ниже талии, во что японцу можно поверить с трудом. Во времена Чио-Чио-Сан такого не было. Могли и голову отрубить.
Но Бог милостив – мальчики всё же берут верх и разбивают девичьи пары. Как у нас на танцах во времена СССР. Костюмы предельно просты. Ничего японского. Футболки и серые трико с юбками. Так что балет очень современный.
Герои ходят по сцене потерянными. Как и в случае с солистами парижского балета, явно перекормлены. Особенно девушки. Хрупкости выпускниц Вагановской академии балета нет и в помине. Их итальянское детство прошло в «Макдоналдсе» с кока-колой. На мужчинах тоже ничего обтягивающего. Но что-то скрывают и они.
Что отрадно: на сцене в лучах подсветки не видно столбов пыли от древних костюмов времён Петипа и Дягилева. Не пахнет нафталином. Но сюжет настораживает – сегодня древняя история едва ли «прокатит» среди молодёжи. А это зритель ближайшего будущего. Ему подавай про любовь в соцсетях. Натуральное понять всё сложнее. Пока спасает сопровождение музыкальных хитов из одноимённой оперы.
В финале мальчиков на самом деле оказалось четверо. Как и девочек. Вот что такое унисекс в балете.
Так что эксперименты в этом древнейшем из искусств продолжаются.
День первый.Десятилетие культурной революции
В фойе знаменитого зимнего сочинского театра на этот раз хорошее освещение. Видно, лампы сменили на светодиодные. Здесь же выставка афиш выступлений поэтов начала минувшего века. Белый, Маяковский, Северянин... Афиши их выступлений, предоставленные Государственным литературным музеем.
Для официального открытия фестиваля на сцену выходят глава города Сочи Анатолий Пахомов и арт-директор фестиваля Юрий Башмет. Г-н Пахомов выглядит очень современно. Голубой пиджак, белая рубашка без галстука с расстёгнутым воротом. Чёрные узкие помятые джинсы. Всё по моде. Молодец. Говорит, что Путин всех вчера порадовал. Что все сочинцы благодарны Юрию Абрамовичу. С него началось возрождение культурной жизни в Сочи. До него был упадок. А Башмет совершил культурную революцию. Маэстро Башмет тоже сказал сочинцам приятное: ваши розы, в отличие от заграничных, пахнут. Что будет на фестивале через год, он не знает. Но жанров хватает для новых экспериментов. Очень рад, что неофициальное открытие фестиваля прошло с Путиным.
По словам г-на Башмета, нам с Путиным не просто повезло – он хорошо разбирается в музыке. Как-то раз Маэстро подарил президенту запись с одним из сочинений композитора. Путин спросил – это тот, кто не слышал своей симфонии? Вот так. Откуда он об этом знал? Он слушает музыку. И в зале здесь сидел как простой зритель и слушатель, простой любитель театра.
И вот первый концерт. Для начала – симфония Моцарта для гобоя, кларнета, фагота и валторны. Оркестр долго исполняет увертюру. Солисты-духовики явно нервничают. Уже по три раза облизали мундштуки инструментов – как бы пробуют их на вкус. Но вот увертюра закончена, и игривая моцартовская мелодия начала наматываться, словно нить, на красивый и ровный клубок. Иногда быстрее, иногда с замедлением. Сразу заметно, что сочинял юноша. Музыка льётся весело, без черноты в душе и приятна для слуха. Умер Моцарт молодым. Не успел горя хлебнуть, что и осталось на нотных листах: всё весело и игриво.
Больше всех старается девушка с фаготом. Труба инструмента становится грозным оружием в руках миниатюрной японки Рие Кояма. Инструмент так и норовит приблизиться к носу валторниста и гобоиста. Те успевают увернуться. Всем весело и приятно. Зрители ждут развязки. Удастся ли японке кого-то задеть? Кстати, маэстро Башмет тоже совсем рядом. Он дирижирует в полуметре. А труба фагота – в длину метра полтора. Но все три части произведения идут без происшествий. Моцарт, как всегда, убаюкивает. В зале никто не кашляет и не гремит креслами.
Пробуждение следует с Никколо Паганини. Солист Массимо Кварта из Италии. Высокий, с лысиной на макушке и кудрями за ушами. Очень симпатичный итальянец. Башмета на сцене нет. Как только заиграла скрипка, стало ясно, что на сцене едва ли не сам Паганини. Музыка волшебная. Виртуоз. Немыслимые нюансировка и техника. Итальянец ещё и артист от Бога. Умудряется дирижировать оркестром, стоя к нему спиной. Напоминает «Полёт шмеля», только намного тише по звуку и в разы виртуознее. Играет двумя струнами на высоких нотах – как комар пищит. Похоже на работу швейной машинки «Зингер»: захватывает петли челноком. Ни одной не пропустит. Так вот что такое знаменитый Паганини, который играл на одной струне, и никто этого не замечал! Стало быть, Массимо – его реинкарнация, и слушатели нырнули в далёкое прошлое – времена музыкальных гениев!
Второе отделение. Снова Моцарт. За роялем Олли Мустонен из Финляндии. Улыбается. Чёрная рубашка. Смирно сидит за роялем, пока оркестр разогревается на увертюре. Тем временем финн в изнеможении качается из стороны в сторону. Руки зажал между колен. И вот – выстрел по клавишам. Началось. Играет чистенько. Как и положено играть Моцарта. Но поначалу нет энергетики Мацуева. Спина прямая, не работает. Не гнётся вслед за музыкой. Только шея. Финн холодный. Но эмоции начинают пробивать и его. Хорошая техника. Неплохо трясёт головой. А вообще, как оказалось, редкий по технике исполнитель. Словно Массимо, только на рояле.
На самом деле оказался горячим финским парнем. Высоко поднимает руки над клавишами. И в высшей точке трепещет по воздуху пальцами, словно хочет поперчить клавиши. Даже выше головы руки выбрасывает. Красиво. Отгоняет видимых только ему музыкальных бесов? За секунду нажимает не менее двадцати клавиш, при этом смотрит в ноты. Что можно увидеть с такой скоростью игры? Возможно, натренирован работать обоими полушариями мозга одновременно. Как все гении. Тем временем звучит анданте концерта №21. Хит классической музыки. Финн на высоте. Каждая нотка живёт в общем потоке оркестра Башмета. А как работают ноги пианиста! Две педали рояля ходят ходуном. Зал в экстазе. Как и должно быть от настоящей музыки.
И вот «на сладкое» – адажио Брамса для альта и струнных. Солист – сам Юрий Башмет. Загадочное произведение, как и сам композитор. Веретено из музыкальных нитей крутится и крутится. Но альт – это вам не скрипочка гениального Массимо с её бесподобным комариным звуком. От альта вибрирует что-то внутри. Наверное, сама диафрагма. Накатывает какое-то душевное средневековье. Не ужасное, а из восхитительно-загадочной эпохи Ренессанса. Чистое. Небесное. Прошлое и настоящее – это и есть Юрий Башмет. Мастер перемещений во времени и пространстве. Вообще он и по жизни крутой. Ботинки с красными подошвами. Мужские «лабутены»?
Завершение первого дня фестиваля. Снова Моцарт. Увертюра к опере «Женитьба Фигаро». Это где минор меняется на мажор по нескольку раз в одну минуту. Очень позитивное произведение. Аккурат под нашу российскую действительность. Типа плохо в мире, тяжело в Сирии и непонятно с Америкой. Но мяса