Привет, привет, дорогие читатели и зрители! Закончился 69-й Каннский международный кинофестиваль, и жюри объявило призы. Обыкновенно вручателя приза – члена жюри – представляет кинозвезда. А объявляльщика «Золотой пальмы» представляет суперзвезда. На сей раз председателя жюри, автора саги «Безумный Макс» Джорджа Миллера, которому по статусу полагалось объявлять обладателя главного приза, объявил специально прилетевший для этого Мэл Гибсон. И зал сразу стал перешёптываться, идёт или не идёт ему седая борода.
«Пальму», как я и предрекал в позапрошлом номере «АН», получил английский режиссёр Кен Лоуч за фильм «Я, Дэниэл Блейк». Вообще, если посмотреть на конкурс с высоты режиссёра, который ворочает бюджетом в сотни миллионов долларов, то приз можно было дать кому угодно. Все фильмы конкурса довольно камерные. А такие нежности, как степень художественности, новаторство киноязыка, игра актёров, – это в малобюджетных фильмах критерием избранности быть не может, потому что у них у всех одно малобюджетное лицо. Да и надо, в конце концов, уважать отборочную комиссию. Плохого не подсунет. Тем более что у первого кинофестиваля мира отборочная комиссия имеет неоспоримую репутацию. А что же тогда выбрать в качестве критерия? А вот что: отвагу в выборе социальной темы, разоблачение лицемерия современного буржуазного общества или расширение границ эстетически и морально дозволенного в области эротики.
Если пропустить конкурс через это сито, то в одной компании окажутся Кен Лоуч и бельгийские правдолюбцы братья Дарденны с их «Неопознанной девушкой». В другой – «Мадемуазель» южнокорейского режиссёра Парка Чан-Вука, где нетрадиционные (а может быть, в Южной Корее традиционные?) отношения между служанкой и госпожой показаны в трёх частях фильма, каждый раз с новыми пикантными подробностями и каждый раз в новом ракурсе. Причём если в первой части постельная сцена снята одной камерой, то в третьей части эта же сцена снята уже чуть ли не пятью камерами (одна из них – с движущегося крана). Но тут никакой особой смелости не было, да и фестиваль, наградив в своё время фильм «Адель», перевернул эту страницу. Другое дело – проблемы безработицы и беженцев.
Как я уже сказал, кроме Кена Лоуча, который прикоснулся к язвам общества потребления, выкидывающего за борт честного труженика, в конкурсе в этом году были и другие представители «социального кино» – братья Дарденн. Но они приза не получили, даже допускаю, потому что сняли хотя и социально актуальный, но не пафосный фильм.
Сконцентрировались на частной истории, в которой молодая героиня-врач, проводя частное расследование о смерти нелегальной эмигрантки, сама не зная того, провоцирует насильника сознаться в доведении чёрной девушки до нечаянной гибели в речке. Боги мои, Достоевский сотни страниц написал про душевные муки, прежде чем его герои в чём-то сознавались перед Богом и людьми. А тут насильник, принуждавший несовершеннолетнюю чёрную эмигрантку к сексу, видите ли, ночью не мог заснуть, всё ему виделась утопленница, и вот он идёт сознаваться врачихе, потом совершает неловкую попытку повеситься на ремне в её туалете, потом по её совету звонит с признанием в полицию. Ах, какие они трепетные, в этой Бельгии. Мы не знаем ни характера героя, Дарденны не обеспокоились даже пунктирной второй сюжетной линией. Так – взял пришёл к врачихе и во всём признался.
Я понимаю, что Джорджу Миллеру что Дарденны, что Кен Лоуч – один хрен, маргиналы и есть маргиналы. Но всё-таки у Кена Лоуча всё психологически мотивировано, герой борется за своё существование, параллельно заботится о ещё более униженной эмигрантке с детьми, воюет с бюрократами из Евросоюза, которые, оказывается, для безработных придумали специальные тесты. А на разработку тестов Брюссель дал бюрократам финансы, сопоставимые с пособием для всех безработных. Поэтому попасть в учётные списки без тестов теперь нельзя. А пройдёшь тесты, тебя заставят сдавать что-нибудь ещё. Ведь бюрократия создаётся ради идеи, но, будучи созданной, живёт ради себя самой. И герой фильма гибнет от сердечного приступа в этой борьбе! Ну конечно, это «Золотая пальма», к бабке не ходи.
А вот из конкурсных фильмов, о которых я «не могу молчать», это картина «Она» молчавшего много лет специалиста по основным инстинктам Пола Верховена с Изабель Юппер в главной роли. От её героини уходит сын к своей девушке, которая рожает ему чёрного ребёнка. И он, придурок, считает его своим! Вернувшись после этого «сюрприза» из роддома к себе, Юппер подвергается изнасилованию человеком в чёрной маске. Этаким Бэтменом. Отлёживаясь потом в ванне, актриса довольно мечтательно жмурит глаза. Короче, она входит во вкус и уже ждёт нового изнасилования с элементами садомазо. Потом, когда она срывает маску с насильника, дело приобретает новый оборот. Приходится подключать дополнительные эмоциональные допинги, повышать уровень риска, чтобы удовольствие не притуплялось. Замечу только, что чем старше становится Изабель Юппер, тем её сексуальное воображение становится всё более и более причудливым.
Неожиданный для себя фильм снял знаменитый испанский режиссёр Педро Альмодовар. Он совершенно лишён иронии, местами даже слишком сентиментален. Его «Джульетта» начинается со встречи немолодой грустной женщины с бывшей подругой её дочери на улице Мадрида. Подруга сообщает, что недавно видела её дочь. Героиня так ошарашена этим известием, что отказывается от поездки в Португалию со своим мужчиной и садится за стол писать письмо дочери. По мере написания письма перед нами разворачивается душераздирающая история. Оказывается, дочь покинула её, не оставив обратного адреса, 20 лет назад. А до этого было всё так безоблачно.
Молодая, свежая, как бутон тюльпана, девушка едет в поезде, где встречает немолодого красивого мужчину и имеет с ним в купе упоительный секс. Она переезжает к нему в дом на берегу синего моря, выходит замуж, живёт 18 лет в полном счастье в объятиях мужа-рыбака, рожает ему дочь. Муж, правда, погуливает и на стороне, но это у них в Испании даже не обсуждается. Но в один ненастный день рыбак не возвращается домой, на море шторм, а утром полиция в скалах находит его бездыханное тело. Всё разрушилось сразу, и дочь, не желая видеть мать, сбегает в горы в какую-то секту. И вот прекрасный цветочек увядает. Перед нами другая женщина, ещё молодая, но уже горестная. Её играет уже другая актриса. Визуально очень интересен драматургический переход из одного состояния героини в другое, когда юной актрисе гримёры добавляют 10 лет, и вот уже те же гримёры омолаживают на 10 лет немолодую актрису. А героиня всё пишет и пишет. Уходит от своего мужчины и снимает ту квартиру в Мадриде, в которой жила когда-то, когда приезжала с юной дочерью. И вспоминает, что первые три года разлуки она на каждый день её рождения покупала торт и ждала, ждала звонка, а потом, не дождавшись, выкидывала торт в мусорное ведро. Альмодовар, как вы ни сопротивляетесь, всё-таки выжимает из зрителя слёзы, что не удалось ни одному из режиссёров показанных в конкурсе фильмов.
Вообще с чувствами зрителей режиссёры как будто разучились работать – одни фильмы совсем умозрительные, от других веет лёгкий эмоциональный ветерок, другие вызывают всё нарастающее изумление (как французские фильмы, о которых я писал в прошлом номере). Так что пора в реестр призов вводить новую номинацию – «За сопереживание». Может, это будет каким-то маячком в море фестивального мейнстрима, на маргинальные фестивали я давно уже махнул рукой. Пока-пока!