Он был уверен, что лучшие поэты живут в провинции. Но это, когда говорил про других. В нем самом не было ни грамма величия или снобизма. Только провинциальная скромность. Хотя, каждый раз, оказываясь где-то рядом, я понимала, что он – живой классик. То же самое чувствую, когда вижу Бориса Екимова или Евгения Лукина. Сергей прозу не писал, говорил, что она требует времени, которого нет. Признавался, что очень ленив для прозы. И тут же сам себе противоречил: «Вдохновение придумали графоманы. Надо просто садиться за стол и вкалывать. Допустим, к следующему номеру «Простокваши» надо сочинить десяток стихов. Кто-то это должен сделать, поэтому я сажусь и работаю».
Журнал «Простокваша», который он редактировал и одновременно был главным автором, несколько лет выходил как единственное издание для «детей непреклонного возраста». Уникальное – абсолютно профессиональное и удивительно наивное и чистое. Для детей, про детей и обязательно со стихами и рисунками самих детей. «Когда дочка была маленькой, она мне иногда подсказывала интересные варианты. Однажды никак не мог справиться с одной дразнилкой: «У девочки Ани губы в сметане...» Спрашиваю, а дальше как? А дочка в ответ: «Нос в борще и ваще». Это я у нее украл», - признавался Сергей.
Скворцу я выстроил дворец,
На шест его повесил,
И пусть живёт себе скворец
И радостен, и весел.
И пусть ручьи вовсю журчат,
И тучки проплывают,
И пусть скворец растит скворчат,
И песни распевает.
Пусть он не закрывает рта,
И к светлому окошку
Пусть не пускает он кота
И не пускает кошку!
Сейчас в газетах уже не принято печатать стихи. Но мы не будем придерживаться современных трендов, поэтому и рубрику назвали «эпилог». Не некролог – печальные строки об ушедшем современнике, а эпилог – последнюю небольшую часть написанной книги.
***
Опять пошли сплошные Фермопилы,
Эгейское море не перейдешь ведь вброд.
Взяться б теперь за топоры да вилы,
Да некому — обмельчал народ.
Персы — народ, конечно, хороший,
Но куда лучше царь Леонид.
Пусть давно укрыт он смертной порошей,
Но голова от него до сих пор звенит.
И как Господу ни груби ты,
Как ни цель мою душу влет, —
Все они будут разбиты,
Как этот персидский флот.
Все пройдет: и горечь земли корявой,
И румяность твоих ланит.
Но в памяти, иногда дырявой,
Останется царь Леонид.
***
Можно плетень и судьбу чинить,
Но такая вот жизнь начинается -
Хочется нежное сочинить,
А нежное не сочиняется.
Не потому, что ушел во тьму
Бог, как часики, тикая,
А потому, что уже никому
Не нужна эта нежность тихая.
«А вообще мне кажется, что все стихи уже давно кем-то написаны (возможно, богом) и я их не сочиняю, а просто вспоминаю», - это тоже Сергей Васильев.
Наталья СПЕКТОРОВА