В год 120-летия петербургской премьеры балета «Лебединое озеро» и 175-летия композитора Петра Ильича Чайковского Театр балета им. Леонида Якобсона представил на сцене Александринского театра обновлённую сценографию классического спектакля в хореографии Мариуса Петипа и Льва Иванова.
Неизвестно, что бы делали нынче все поклонники самого изящного из сценических видов искусства (включая и членов ГКЧП 1991 года), если бы московский Большой театр не заказал бы в 1875 году молодому композитору Чайковскому музыку к новому балету. Ведь именно «Лебединое озеро» стало символом русского балета, а ведущие партии в нём танцевали самые знаменитые отечественные танцовщицы и танцовщики.
Либретто было написано управляющим Дирекцией московских императорских театров Владимиром Бегичевым, который взял за основу старинную немецкую легенду о заклятии, наложенном злым волшебником на прекрасную принцессу. Однако считать удачным это либретто, в котором были «лишние» герои и трагический финал, вряд ли было бы можно, даже несмотря на участие в его создании танцовщика Василия Гельцера (балетные сюжеты – дело специфическое, подчинённое законам танца). Московская премьера 1877 года с хореографией Венцеля Рейцингера, мягко говоря, не удалась: как писал один из балетных критиков того времени, «по танцам «Лебединое озеро» едва ли не самый казённый, скучный и бедный балет, что даётся в России». Не пользовалась успехом и позднее возобновлённая в старых декорациях, но улучшенная бельгийцем Йозефом Гансеном версия балета: в 1884 году её изъяли из репертуара Большого театра и благополучно забыли...
Через несколько месяцев после смерти Чайковского, в начале 1894 года в Петербурге устраивали концерт памяти великого композитора, и хореограф Лев Иванов поставил несколько сцен из второго акта «провального» балета. Да так поставил, что сам Петипа заинтересовался его работой и предложил осуществить совместную постановку на сцене Мариинского театра. Новая трактовка стала романтической, в прошлом остались колдунья-сова, следившая за Одеттой, искусственные лебединые крылья танцовщиц (их заменили всем известные плавные движения рук), были осуществлены переносы некоторых балетных номеров из действия в действие, справедливости ради вместе с героями в финале погибал и злодей Ротбарт, а действовавшие доселе каноны балета были явно нарушены… Но именно эта постановка, произведя фурор, стала классической и провозгласила новую эру балета. Её (за исключением финала, исправленного в ХХ веке Владимиром Бурмейстером на счастливый – Ротбарт гибнет, а Зигфрид и Одетта вместе встречают рассвет нового дня) и взял на вооружение Театр балета им. Леонида Якобсона.
Но балет – искусство зрелищное: танец в нём неотделим от оформления спектаклей. И сказочная легенда о любви требует сказочного оформления, которое нынче поручили театральному художнику Вячеславу Окуневу.
То, что Окунев сотворил на сцене, иначе как волшебством и не назовёшь. Сценография спектакля и костюмы полностью подчинены сказочному жанру и романтической направленности музыки и танца знаменитого балета. Богатая глубокая долина, где находится королевство Зигфрида и его матери, берег таинственного озера, где стоят мрачные готические руины (не они ли – остатки разрушенного Ротбартом чудесного замка Одетты?), великолепный замок владетельной принцессы – все эти места действия решены с помощью многоплановых декораций. Сочность цвета, материализующего свежесть и объём летней листвы королевского парка и девственного леса, то усиливается, то приглушается с помощью света, авторство которого принадлежит создающему сценические утро, день, вечер и ночь художнику Максиму Греллеру,выступающему в роли союзника Окунева.
Контрастсолнечной безмятежности дня рождения принца на парковой террасеи загадочной, прошитой лунным сиянием безысходной черноты лесной ночи, виновной в судьбоносной встрече Зигфрида и Одетты, завораживает, погружает зрителя в атмосферу старинной легенды. Знаковые переходы света обозначают и ранг событий в готической бальной зале, которая выглядит то золотисто-охряной в минуты всеобщего танцевального веселья, то сумрачно-серой в сцене предательского обольщения Одиллией Зигфрида.
Сказочность усугубляется сверканием множества «драгоценных камней» на костюмах венценосных особ, гостей на балу, лебедей и обеих антиподных претенденток на сердце принца. Условная фрачность костюма Зигфрида при первом явлении, демоническая графичность наряда Ротбарта, роскошество каждого из уборов принцессы-матери, традиционный лаконизм обоих вариантов домино Шута, пастельные оттенки одеяний танцоров на балу и кажущаяся простота белоснежных туалетов потенциальных невест принца завораживают, заставляют следить не только за точными движениями танцовщиков, но и за неспешным течением драпировок, колыханием перьев и манящим полётом вуалей…
Обновлённое в Театре балета им. Якобсона «Лебединое озеро» благодаря работе художников кажется из зала неведомой игрушкой, эдаким «ящиком Дроссельмейера», известным нам по сказке Гофмана. Созданный Окуневым на сцене мир балета гениев Чайковского, Иванова и Петипа нереален. Он эфемерен, подвижен, как марево над раскалённой солнцем летней дорогой, и волшебен, как озёра из стихотворений Гумилёва. Собственно таков, каким и должен быть балет, для того чтобы навеки покорить сердце…