«Весь мир – театр, а люди в нём – актёры!» Эта фраза принадлежит гениальному Уильяму Шекспиру. Со времён его знаменитого «Глобуса» с точки зрения нашего всеобщего актёрства в мире мало что изменилось. Но в этой людской массе, как и всегда, есть самые равные среди равных. Они знают много больше нашего, а большие знания порождают их многие печали. Об этом – монолог старейшего друга редакции «Аргументов недели», прекрасного режиссёра и актёра Санкт-Петербургского театра «Русская антреприза» имени Андрея Миронова, народного артиста России Рудольфа ФУРМАНОВА.
Я в кабинете художественного руководителя великого Александринского театра Валерия Владимировича Фокина. Мы дружны уже сорок лет. Его, как и меня, беспокоит всё, что происходит сегодня в театральном мире. Мы спорим, роли распределены точно – он суперноватор, я консерватор: моё сердце по-прежнему в той легендарной, но живой Александринке.
В который раз смотрю на стены кабинета и вспоминаю, как впервые вошёл сюда в 1951-м к Леониду Сергеевичу Вивьену, когда в возрасте 13 лет пробовался на роль мальчика Мики в спектакле «Живой труп».
С тех пор я не пропустил ни одной премьеры в Александринском театре. Помню «Фландрию», «Дядю Ваню» и «Живой труп», «Дворянское гнездо», «Сонет Петрарки», «Маленькие трагедии», «Перед заходом солнца» с великим Николаем Симоновым, «Великий государь», «Бег», «Они знали Маяковского» и «Всё остаётся людям» с Николаем Черкасовым. И сегодня, если на очередном театральном «шедевре» вижу, как на глазах распадается русский психологический театр (который теперь специально называют в статьях «бытовым»), мыслями сразу же возвращаюсь в театр «тот» – ту Александринку, в прославленный товстоноговский БДТ, и к спектаклям Николая Акимова.
Но! Это абсолютно не значит, что я живу прошлым. Да, конечно, нет!
Спорим с Фокиным о жизни традиции в театре. Звонок. Министерство культуры.
– Рудольф Давыдович, ваше мнение о «Тангейзере» и всей ситуации?
Это теперь такая политика – все заручаются мнением деятелей культуры. Тенденция не очень хорошая, на мой вкус, побуждающая злопыхательство и разделение творцов на разные лагеря, хождения «стенка на стенку». Венец «традиции» – публикация списков «за» и «против» и их обсуждение в соцсетях. Омерзительно. Потом читаю в газете «своё мнение», высказанное журналисту по телефону, – близко нет того, что говорил! Но тут звонят из уважаемого учреждения, я член Общественного совета Министерства культуры, советник губернатора Петербурга по культуре на общественных началах…
– Танк… как? – спрашиваю. – Гейзера? Танкер «Дербент», знаю… Максима Танка знаю… Гейзера – нет, не знаю. А в чём вопрос-то? (Фокин в это время просто давится от смеха.)
– А вот правильно ли поступил Мединский?..
Понятно. Но этот звонок заставил меня размышлять о многом.
Скандалы
Куда далеко ходить! В нашем театре – Санкт-Петербургском театре «Русская антреприза» имени Андрея Миронова – идёт спектакль «Мадам Бовари» в постановке Андрия Жолдака. Не мне напоминать, что на Флобера и его издателя подали в суд за оскорбление морали. Флобера и издателя оправдали.
Когда Андрий Жолдак (скандальный режиссёр с мировым именем) ставил «Бовари», в его постановке тоже на грани фола использовались образы и символы христианской веры. Но! Всё, что меня как руководителя театра смущало, мы с режиссёром решили ДО выхода спектакля к зрителю. Мой личный «фильтр» не допустил некоторых вещей, спектакль от этого не пострадал и получил огромный ТВОРЧЕСКИЙ резонанс. Творческий, не скандальный. Нам не нужна была реклама в форме скандала, мы не делали ставку на «тренд», затрагивающий веру. Спектакль проходил под мою личную цензуру, как владельца театра. И я учитывал многое.
С «Тангейзером» дело другое – налицо раздутый скандал о том, как руководитель отказался закрыть спектакль, «до конца оставшись на баррикадах». Это, мягко говоря, не так. Минкульт (а именно он прямой работодатель) вначале просил только внести несколько правок, не требуя закрытия. И если скандал был доведён до последней точки кипения, значит, это было кому-то выгодно. Значит, вопрос лежал в другой плоскости. И ни о каком удушении великого искусства речи не идёт. Тут меня, спасибо, снова выручил Фокин, с юмором заметивший, что странно видеть в образе, созданном толстым оперным певцом, оскорбление христианской морали.
Значит – что? Тренд. Финансы. Просчитанный и заранее договорённый результат в области театральных премий. Я только страдаю от грязи, которая вылилась в этом скандале на веру. Не на конкретных представителей православной церкви, о которых точнее, чем Горький устами Егора Булычова, и не скажешь: «Земля есть прах...» – повторяет там поп Павлин заученную церковную «истину». И Булычов яростно «рубит»: «Прах, а – ряса шёлковая на тебе. Прах, а – крест золочёный! Прах – а жадничаете!» И если и есть что серьёзное в этом скандале (скандале – не спектакле), то это намеренное лишение точки опоры в вере. И в этом я вижу тенденцию. Без веры с человеком легче справиться!
Смею утверждать: если руководитель театра заведомо идёт на нарушение моральных, этических норм, оскорбление религиозных символов в таком светском искусстве, как спектакль, это делается намеренно. Расчёт на обострение и скандал, а не на художественный результат. К свободе творчества, уж простите, это не имеет никакого отношения.
Но, может быть, в таких вопросах возможен третейский судья? И вот тут всплыли… худсоветы.
Художественный совет как жупел для творческой интеллигенции
Художественный совет, о возрождении института которого в театре так много говорят в последнее время, в том виде, в каком он был при советской власти, – изжил себя абсолютно.
Это был карательный, а не совещательный орган. И не дай бог, чтобы он вернулся ни в сам театр, ни в департаменты по делам искусств, ни в Министерство культуры. В театре может быть любой творческий совет из друзей театра (такой совет был у Юрия Петровича Любимова), который может обращать на что-то внимание, советовать. Но решать и указывать он не может. Иначе у руководителя театра не будет никакой персональной ответственности.
Работодатель же в лице Департамента по делам искусств в регионах и Министерство культуры России на федеральном уровне обязаны грамотно, если они учредители, составить устав государственного театра и договоры с «назначенными хозяевами» театра – художественным руководителем-директором (только в едином лице, как О.П. Табаков, Т.В. Доронина, В.А. Гергиев).
Разделение должности худрука и директора несостоятельно в организационном и творческом плане и грозит скандалами (пример – недавние скандалы в Театре им. Маяковского, Театре им. Станиславского, «Гоголь-центре»… И не дай бог, чтобы БДТ им. Товстоногова превратился в скором времени в «Гоголь-центр»). Настоящий худрук-директор ОБЯЗАН разбираться в экономике театра, это – РУКОВОДИТЕЛЬ. В ином случае он должен оставаться просто творцом, очередным режиссёром, приглашаемым на разовую постановку, и его нельзя назначать на руководящую должность.
Как победить «цензуру»
Ещё один жупел. Необходимо прекратить тиражирование слов о введении в России негласной цензуры (сама цензура запрещена Конституцией России). У руководителей театров должна быть своя личная цензура. Но что можно и должно, а чего нельзя – должно быть отражено в Уставе театра и в договоре с художественным руководителем – директором театра. И тогда НИКТО НЕ НАЗОВЁТ ЭТО ЦЕНЗУРОЙ! Это будут условия РАБОТОДАТЕЛЯ, который полностью осуществляет финансирование.
Театры не надо называть государственной бюджетной организацией, только – государственным театром, осуществляющим свою деятельность на государственные субсидии. Необходимо отменить все статьи на выпуск спектакля, на содержание здания, на бюджетную зарплату, гранты и премии. Государственная субсидия должна быть только единой – за каждый проданный билет от тысячи до 3 тысяч рублей и более. При этом вся выручка от проданных билетов является собственностью театра. Это увеличивает в сто раз ответственность художественного руководителя-директора. Так же серьёзно стоит подходить к контрактам работников театра – как постановочной, так и творческой части, актёров, режиссёров.
В договоре работодателя с художественным руководителем – директором должны быть оговорены субсидия за каждый проданный билет и условия оплаты каждого работника театра (на сегодня это не менее 50 тысяч рублей в месяц). И конечно, никаких бессрочных контрактов для руководителей! Тогда, стремясь к аншлагу, руководитель будет понимать, что пошлость доведения классики до абсурда, скорее всего, не приведёт к заоблачной посещаемости (не стоит недооценивать нашего зрителя, думая, что он жаждет мата, несущегося с подмостков, и голых задниц). Уменьшится посещаемость – меньше в целом будет и субсидия.
Станиславский назвал МХТ общедоступным театром. Многие гостеатры сегодня превратились в настоящие коммерческие. Находясь на полном обеспечении государства, они устанавливают фантастические цены на билеты. Они доходят до 30 тысяч! А когда приезжают из Москвы в Петербург, то и поболее. Какой же это общедоступный театр, полностью обеспечиваемый государством? С такими-то ценами!
Во всём сегодняшнем театральном хозяйствовании нет смысла. Потому что сама система финансирования гостеатров себя изжила. «Какая цензура? Ставьте что хотите и как хотите. Но за свой счёт. Не на госденьги. И не будет никакой цензуры. А зритель решит сам и проголосует посещаемостью» – такие ведь тоже возникают рассуждения.
Репертуарная канитель. Работники диктуют работодателю
Товстоногов не разрешал своим артистам играть в других театрах, даже Евгению Лебедеву, своему родственнику, сыграть короля Лира в Таллине. Это было время «советского крепостничества» в театре. А сегодня? Когда В.В. Путин пришёл на премьеру «Горе от ума» в «Современник» и спросил, как дела в театре, Г.Б. Волчек ответила, что раньше артисты снимались в кино в свободное от театра время, а теперь работают в театре в свободное от кино время. При этом им сохраняется полная театральная зарплата. Коммунизм! Работники диктуют работодателю!
Сейчас в Москве, как во всём цивилизованном мире, нормальной тенденцией стало формирование репертуара театра на приличный срок вперёд. Абсурд, но в культурной столице, в Петербурге, этого добиться невозможно!
Будучи советником губернатора Петербурга по культуре, я обсуждал с Георгием Полтавченко все наболевшие вопросы. Он меня во всём поддержал и также возмущался, что во всех театральных кассах Петербурга, принадлежащих городу, висят афиши только московских разовых антреприз при полном отсутствии информации для петербуржцев и гостей города по репертуару петербургских театров. По каждому поднятому мною вопросу Полтавченко назначил конкретных исполнителей с быстрым сроком решения. К сожалению, исполнение всех решений, исходящих сверху, окутано плотным густым туманом и проходит фильтр чиновничества. Ненужное, по мнению таких исполнителей, отбрасывается, тормозится, саботируется, а нужное (опять-таки по их мнению) остаётся. К сожалению, таких исполнителей десятки. Можно себе представить, что получается в итоге.
Что такое театры с областной судьбой?
В Петербурге мы столкнулись с чудовищной проблемой, которая является пережитком советской системы. В центре города находится старейший театр на Литейном, и на Васильевском острове – театр, созданный в постсоветское время. Оба, территориально расположенные в Петербурге, находятся в… областном подчинении. А причина в том, что раньше областные театры (кстати, до определённого времени знаменитый театр Льва Додина тоже был областным, а стал федеральным) в приказном порядке обязаны были обслуживать область, играть отрывки из спектаклей не только в ДК, но и непосредственно на полях.
И вот весной 2015 года, в 24 часа, посреди культурной столицы России – Санкт-Петербурга была предпринята попытка объединить дирекции старейшего петербургского театра на Литейном (областного подчинения) с театром того же подчинения на Васильевском. Видимо, в эффективности этого убедили губернатора Ленобласти, преследуя свои определённые цели.
Ко мне, как к доверенному лицу президента, коллектив Театра на Литейном обратился за помощью. Я высказал взгляд на проблему губернатору области г-ну Дрозденко. Кажется, был услышан. Объединение отменили. Актёры театра на Литейном проявили себя мужественно. Независимость театра отстояли. Но сейчас пришло время исправить историческую ошибку и перевести наконец старейший драматический театр Петербурга под ведение Петербурга.
Перевод театра под юрисдикцию Петербурга письменно поддержали выдающиеся деятели театрального искусства: Э. Кочергин, Г. Яновская, К. Гинкас (которые когда-то создавали его славу), режиссёры Г. Козлов, А. Праудин, артисты Ксения Раппопорт, Иван Краско, Эрнст Романов, Лариса Малеванная, Нелли Попова, Дмитрий Воробьёв, театральная молодёжь и многие другие, напрямую обратившись сегодня к обоим губернаторам.
Губернатор Полтавченко сразу же поддержал эту идею. Губернатор Дрозденко не возражал. Но вопрос перевода театра затягивается, в частности, из-за того, что здание было отдано «как подарок» Ленобласти, а это часть Шереметьевского-то ансамбля. Абсурд! Но в СМИ запускается скользкая тема «лишнего рта». И всё же – конкретные исполнители, которых назначил Полтавченко, обязаны довести перевод Театра на Литейном в подчинение Санкт-Петербурга.
Хотелось, чтобы что-то изменилось в театральном Петербурге. Например, возродился бы прославленный в своё время Ленинградский мюзик-холл, руководимый сегодня итальянским дирижёром Фабио Мастранджело, не имеющий на сегодня ни труппы, ни оркестра, разогнанных в своё время дельцами от культуры. И здание старинного Народного дома находится в ужасающем состоянии. И по этому вопросу меня полностью поддержал Г.С. Полтавченко.
О петербургском телевидении
На моих глазах рождалось и развивалось легендарное ленинградское телевидение, имеющее огромный высокохудожественный уникальный архив. Настоящая культурная беда – то, что этот богатейший архив: 1) сегодня не оцифрован, а значит, всё время находится под дамокловым мечом уничтожения, и 2) не может быть использован для демонстрации зрителям, например, телеканалом «Санкт-Петербург» ввиду того, что его права оказались у Пятого канала. Но он имеет абсолютно другой «формат» и совершенно (ни на один процент) не использует этот золотой фонд нашей культуры.
Я думаю, что вопрос о предоставлении возможности безвозмездного пользования наследием ленинградского телевидения одним из лучших телеканалов России, которым стал телеканал «Санкт-Петербург» под руководством С.М. Боярского, стоит сегодня и остро, и насущно. Ведь этот архив создавало всё наше общество.
Нужно положительно решить вопрос о вхождении телеканала «Санкт-Петербург» во второй цифровой мультиплекс в качестве обязательного регионального канала. Позволю себе обратить внимание и поразмышлять о том, что старая добрая идея о телеканале всесоюзного значения, который создаётся в славном городе Ленинграде, опираясь на непревзойдённые традиции ленинградского телевидения, так и осталась по-настоящему неосуществлённой. Разве не достоин Петербург – ориентир культуры, духовности и вкуса для страны – собственного голоса в федеральном эфире?
Канал «Культура» регулярно показывает в эфире лучшие спектакли московских театров и сейчас к юбилею К. Райкина, и в своё время к юбилею Театра Вахтангова. Почему же сегодня, в Год литературы, на телеканале «Санкт-Петербург» нам не показать лучшие спектакли петербургского Молодёжного театра, театров на Литейном и им. Ленсовета, Комедии, спектакли Морфова «Буря» или «Ваал» театра им. Комиссаржевской.
Вот некоторые общие и частные вопросы в нашей культуре, которые волнуют меня сейчас, нравится это кому-то или нет. Я рассказал лишь о том, что требует незамедлительного решения.
P.S. Звонок. Эдгар Запашный. Приглашает на своё новое цирковое представление. Вечером играю «Пучину», одну из самых страшных и современных пьес Островского. А днём иду к Запашным. Это настоящее, подлинное зрительское счастье – видеть, как они работают. Сильно, смело, честно, красиво. Это вдохновляет, эмоции, настоящие чувства переполняют. Где Фаина Раневская нашла святое искусство? Правильно – в Третьяковской галерее. А я сегодня – в «Эмоции» у Запашных. Потому что победить всё нагромождение проблем в нашей сегодняшней культуре, явное нежелание их решать, всю инертность чиновников, всё торжество этой «пучины» может только подлинная и сильная творческая личность, захваченная творчеством. В конце концов, творческая Эмоция – тоже двигатель прогресса.
От редакции. Ждём откликов. Самые интересные будут опубликованы.