Представители Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой и Российского института истории искусств публично объяснили, почему их беспокоит кадровая политика Министерства культуры РФ.
Кадровые перестановки в сфере культуры нынче особенно заметны. Быть может, оттого, что из всего, чем гордился город на Неве, у нас только и осталось, что балет да традиции искусствоведения. И то и другое в Петербурге представлено старейшими учреждениями. В стенах Вагановского училища 275 лет назад зародилась строгая классическая балетная школа, перепутать которую невозможно ни с одной другой, а в Зубовском институте (РИИИ) в прошлом веке явились на свет как сама наука «искусствоведение», так и предтечи всех её школ, отечественных, и зарубежных. И то и другое до сих пор является «твёрдой валютой»: наших танцовщиков и искусствоведов готовы заполучить любые заграничные профильные учреждения. Причём во всем мире к людям творческих профессий, к педагогам, воспитывающим таланты, к учёным существует особо уважительное отношение: их работу достойно оплачивают, капризы исполняют, а чудачества терпят. Но у нас творца или учёного можно снять с должности, сократить, уволить по статье и всячески третировать, да так, что он будет неспособен творить, учить профессии других и перестанет верить в собственную нужность государству, у которого незаменимых нет и скоро вообще не будет.
Чужой монастырь
Такой смены руководства в Академии Русского балета не ждали. Нет, лично против Николая Цискаридзе, танцовщика мировой величины, «академисты», как и автор этих строк, ничего не имеют (встретив Николая Максимовича на следующий день после назначения лицом к лицу на лестнице в Смольном, я и вовсе была поражена его артистическим обаянием). Однако порядочные люди не должны соглашаться на нечестную игру, ведь по-другому историю со скоропалительной отставкой ректора Академии Веры Дорофеевой и трепанием нервов художественному руководителю Алтынай Асылмуратовой, ныне ставшей и.о., оценить невозможно. Явление в приказном порядке в Академии представителя другой балетной школы противоречит всем этическим нормам и традициям, и немудрено, что преподавательский состав взволновался на предмет вероятного слияния московской и петербургской балетных школ.
«Мы говорим о классике и о школе, которую хочет перенять весь мир», — такими словами солист Мариинского театра Илья Кузнецов предварил серьёзный разговор о будущем Вагановки. Игорь Колб, также солист Мариинского театра, отметил, что в чужой монастырь со своим уставом ходить не следует: «Любая школа не терпит потрясений, которые неминуемо отразятся на её работе. Академия всегда была закрытым учебным учреждением, дающим основу для работы артиста в любом театре, но не конвейером по выпуску звёзд, как теперь говорят. У каждой школы своя вера, своя иерархия, у каждой школы могут быть взлёты и падения».
Выдерживают не все
Ирина Генслер, профессор кафедры характерного танца, уверена, что петербургскую методику нельзя смешивать с методикой московской школы. Об этом же говорит и Марина Васильева, декан исполнительского факультета: «Отличия школ в московских широте, размахе, купечестве и в петербургских строгости, вкусе, целомудренности. Академия — наша малая родина, за которую мы болеем, и каждый наш выпуск — это индивидуальности, которых определяет Алтынай Асылмуратова с её тонким художественным вкусом и знанием детей. Мы не хотим этого лишиться». (Асылмуратову намеревались заменить Ульяной Лопаткиной, но вагановцы уверены, что она, как действующая прима, вряд ли сможет уделять Академии достаточно времени).
Алексей Фомкин, и.о. проректора, утверждает, что разница существует и в понимании необходимости получения танцовщиками высшего образования, во имя качества которого в Академии была произведена серьёзная работа: «Но только ленивый сегодня не сказал, что в Академии плохо с образованием. За этим всем стоят экспансия московской школы и непомерные амбиции её ректора. Происходит вторжение инородного процесса, наезд на фундаментальные основы школы. Судьбу Академии решают без её участия. Мы рискуем потерять то, что имеем». Действительно, уже сейчас некоторые преподаватели Академии, не выдерживая нервозной обстановки, предупреждают администрацию о скором своём уходе…
Солист Мариинского театра Юрий Смекалов считает, что Цискаридзе имеет полное право на общих основаниях баллотироваться на должность ректора. «В нашей Академии найдётся немало достойных претендентов на эту должность, которые так же, как и Цискаридзе, отдают балету себя без остатка», — резюмировал он характеристику, данную Николаю Максимовичу Министром культуры Владимиром Мединским, которому артисты и преподаватели Академии все как один высказали своё недоверие.
Цветочки стали ягодками
Опасения Вагановки подтверждаются тем, что происходит в РИИИ, где в июне была назначена директором (вместо Татьяны Клявиной) Ольга Кох. Несмотря на июньские и ноябрьские заверения Мединского, что институт будет работать по-прежнему, под угрозой ныне само существование РИИИ. Понятно, что и здесь «многообещающему» министру культуры тоже никто не доверяет: говорят, что и в Академии он может со всеми согласиться, а потом инициировать проверку, которая выявит неэффективную работу вуза, повлечет тотальную смену кадров и слияние.
А в РИИИ вслед за увольнениями сокращается количество научных направлений, ибо каждый сотрудник здесь «штучен» и являет собой отдельный научный мир. Уничтожая уникальную общность учёных, здесь уже уволили известных театроведов и критиков Елену Горфункель и Надежду Таршис. Среди «ненужных» оказались исследователи творчества Михаила Чехова и Клима, блокадного и современного искусства. Тех, кого не могут сократить и оптимизировать (значение этого слова применительно к научному учреждению остается неясным), подводят «под статью». Так, «за неоднократное нарушение трудовой дисциплины» уволены три старших научных сотрудника, три кандидата искусствоведения: Андрей Кириллов, Игорь Вдовенко и Евгения Хаздан. Новая администрация не хочет признавать права учёных на работу в архивах, библиотеках, музеях и театрах города (для этого институтом всегда отводились определённые рабочие дни), не говоря уже о востребованной преподавательской деятельности в вузах, которой РИИИ должен бы гордиться. Работники обязаны сидеть на рабочем месте с 9 до 18 — такова позиция нынешнего директора. Как будто наука может быть рождена одной лишь фантазией, а не исследованием! Уволенные уже подали в суд иски против незаконных действий новой администрации РИИИ.
До сих пор у РИИИ нет концепции развития, обещанной ещё в августе. Не существует научного плана на 2014-й год (или он обдуманно не доводится до сведения коллектива). Планируется закрытие редакционно-издательского отдела. Под большим вопросом судьба уникального кабинета рукописей, библиотеки и архивов, ценность которых трудно понять руководителю не имеющего искусствоведческого опыта.
Под шумок
Тех, кто открыто протестует против произвола, ещё летом Ольга Кох назвала «стачечным комитетом». Понятно, что репрессии прежде всего касаются этих людей. Так, в очередной список «на увольнение» попала активно сопротивляющаяся беззаконию председатель первичной профсоюзной организации РИИИ Джамиля Кумукова. По её словам, Кох не даёт конкретных ответов на вопросы сотрудников, не идёт на переговоры с профкомом и всячески своими действиями настраивает против себя трудовой коллектив.
Любопытно, что и в РИИИ и в Академии Русского балета складывается схожая ситуация с учёными советами, назначенными решать все вопросы развития данных учреждений — от выборов администрации до формирования учебных и научных планов и определения стратегии заведения. В РИИИ учёный совет не собирали ни разу за все пять месяцев «новой власти», а в Вагановке он прошёл аккурат накануне явления «московского гостя», и следующий можно созвать лишь в декабре (вот странное совпадение!). Пришлым людям такая ситуация выгодна, в почтенных стенах можно творить всё что угодно. Так, говорит Кумукова, руководство РИИ уже совершило подлог документа, якобы отменяющего 18 августа распоряжение бывшего директора от 14 января 2013 года относительно рабочего графика. Сотрудники, которых в срок с документом не ознакомили, через прокуратуру инициировали возбуждение уголовного дела. Что же теперь ждать аналогичных событий в Академии?..
Татьяна Клявина, до сих пор переживающая за родной институт, говорит, что тех, кто отмалчивается в это «время перемен», она не осуждает, но молчание не гарантирует того, что эти люди не пострадают в мясорубке топорных реформ, причиной которых является всего лишь выполнение президентского повеления о повышении зарплат при отсутствии бюджетных средств. Вот вам и секрет всякого рода оптимизаций: видимо в государстве с деньгами совсем худо, раз экономически обусловленные слияния и сокращения постепенно превращаются в слив учреждений, об уникальности и значимости которых управленцам уже некогда задумываться. Самим бы денег хватило, какая тут «культур-мультур»…