Басов: Отец был жанровый режиссер, его фильмы не проповеди

В июле этого года исполнилось бы 90 лет актеру и режиссёру Владимиру Павловичу Басову. Его роли в фильмах «Я шагаю по Москве» (полотер), «Дни Турбиных» (Мышлаевский), «Приключения Буратино» (Дуремар) и «Приключения Электроника» (глава гангстеров Стамп) кажется, знакомы всем. Но немногим известно, что Басов не только блистательный актер. Владимир Павлович как режиссер снял более 15 фильмов. Среди его работ такие знаменитые фильмы, как «Щит и меч», «Тишина», «Метель», «Опасный поворот» и «Дни Турбиных». В одной из рецензий Басова назвали одним из самых загадочных и непонятых мастеров кино. О Владимире Павловиче Басове в интервью «АН-онлайн» рассказывает его сын, кинорежиссёр и сценарист Александр Басов.

- Александр Владимирович! Вы выросли в киносемье: отец – режиссер и актер Владимир Басов, мать – актриса Валентина Титова. Дома сильна была атмосфера кино?

- В смысле пахло ли у нас дома целлулоидом? Не припомню. Не надо думать, что жизнь киношников сильно отличается от жизни всех остальных. Разве, что распорядком. Картина снималась в те времена около полугода. И на это время отец исчезал, даже если не было командировок. То есть он был тут, с нами, приходил, ужинал, ложился спать... Но мысли его были где-то далеко... У меня был однокурсник, чей отец был капитаном торгового флота. И вот мы с ним нашли массу совпадений в детских ощущениях. Можно сказать, что атмосфера кино заключалась в том, что все время ждал папу «из рейса».

- Владимир Павлович был строгим отцом?

- А что это такое – строгий, нестрогий? Он был человеком традиции, домостроевцем. И я такой же. То, что некоторым кажется строгостью, тиранией и ригоризмом – для меня естественный порядок. Ну, например: отец никогда не входил ко мне в комнату без стука. Так что строгость его распространялась и на себя. И это воспитывало эффективней, чем проповеди и ремень

- Александр Владимирович, Вы снимались вместе с отцом в его фильме «Нейлон 100%». Владимир Павлович на съемочной площадке с Вами был таким же, как дома, или держал дистанцию?

- Не помню. Помню, что очень нервничал, забывал текст, было жарко (тогда еще светили дуговыми лампами), хотелось сбежать… Может быть, тогда я и понял: актерство – не мое.

- Многие знают Вашего отца больше как актера, чем режиссёра. Чем было актерство для Владимира Павловича? - Возможностью на время переключиться от режиссуры, быть, как говорят в спорте - «играющим тренером»?

- Так случилось. В сорок лет, сыграв полотера в «Я шагаю по Москве» он полюбился публике и стал востребован как исполнитель ролей разнообразных «чудиков». Ему это нравилось, его это увлекало… Но не следует забывать, что это стало и очень важной доходной статьей бюджета. В сравнении с которой основная профессия, конечно, была субботником.

- Дуремар в «Приключениях Буратино», глава гангстеров Стамп в «Электронике», Волк в фильме «Про Красную Шапочку» - чем увлекала Владимира Павловича работа в детском кино? 

- Это его надо было спросить. Но могу предположить, чтобы он ответил «по чесноку». - Какая разница? И действительно – разве бывает кино детское, взрослое и пенсионное?

- Какая из киноролей отца Вам наиболее дорога?

- Смычков. Контрабасист из фильма Швейцера «Карусель». Мне кажется, что вот образ Смычкова – это вот самая сокровенная суть отцовской природы.

- Как Владимир Павлович относился к своей популярности? Его часто узнавали на улице?

- Скорее радостно, чем устало. В его характере были все-таки чисто актёрские черты. Он любил внимание. Хотя порой притворно охал – «надоели».

- Сильно ли повлиял отец на Ваш выбор профессии, что Вы поступили именно во ВГИК?

- Повлиял, конечно, и не сильно, а стопроцентно. Но не напрямую. Ну, кем должен был стать мальчик, который еще в восемь лет сделал из посылочного ящика подобие телевизора, ввинтил туда лампочку, соорудил устройство для промотки, и рисовал фильмы на бумаге для заклейки окон. А потом демонстрировал их приятелям, сопровождая пояснениями и озвучивая всех персонажей?

- Детей знаменитостей, которые сами стали известными, часто пытаются сравнивать с их родителями. Позволю личный вопрос: на режиссерской площадке Вы ведете себя так же, как Ваш отец?

- А как – так же? Он по-разному себя вел. А на съемочной площадке я не был столько лет, что уже и не помню. Похоже, что я схлопотал негласный запрет на профессию.

- И в продолжение вопроса: в своем характере Вы чувствуете характер своего отца?

- Как у всех: много общего и много разного. Пожалуй, я так же упрям, так же импульсивен. Но у нас разные судьбы. Он жил во времена, когда все вокруг с каждым днем росло, усложнялось, улучшалось… Я же уже тридцать лет наблюдаю распад. А характер – это и судьба тоже. Не только гены.

- В одном из интервью, Владимир Павлович сказал: «Если бы мне бы сказали - у тебя не будет ничего: не будет декораций, бракованная пленка; любитель - не очень много налетавший кинокилометров - за аппаратом - человек, который будет снимать. Но у тебя будет полная возможность поработать с актерами, которых ты любишь, пульс в пульс, создать магнитное поле вокруг себя, заразить этим магнитным полем исполнителя или исполнительницу, и потом, даст Бог, чтобы он перенес это зрителю. Я скажу: «Я согласен на все». По каким качествам Басов подбирал свою команду?

- Вы сначала ответили на вопрос, а потом его задали. - Искал близких по духу, по восприятию людей. Ему не так был важен космический холодный профессионализм, как «хорошая компания».

- Вашему отцу удалось фантастическое: в 70-е годы экранизировать «Белую гвардию» М.А.Булгакова. Долго ли «пробивал» Владимир Павлович сценарий в Госкино, были какие то трудности?

- Фантастического не было ничего. Хотя к Булгакову относились настороженно. Но он не был запрещенным писателем. Уже вышла «Мастер и Маргарита». Был фильм «Бег» Алова и Наумова. Но отец ведь снимал телевизионную картину. А на телевидении были свои порядки и свой уровень бдительности. Приходилось отражать многочисленные попытки «поправить» автора. Не обошлось без компромиссов.

- Фильм «Опасный поворот»: шедевр и по сценарию, и по режиссуре, и по актерскому составу. Правда ли, что с этой картиной связана история о рекордной продолжительности съемок и что комплекс, на котором снимали «Опасный поворот» вскоре был разобран?

- «Электроник-Кам» – одна из первых в мире многокамерных систем. И она, конечно, была предназначена для съемки «мыльных опер», которых у нас в стране не производили. То, что отец сделал картину быстро – не чудо. Один павильон, три камеры, сейчас все так работают на телевидении, даже во много раз быстрее (оттого и смотреть невозможно). Но другие режиссеры, пришедшие вслед за ним не хотели переучиваться, предпочитали работать по старинке. Операторам тоже не нравилось выставлять свет на весь объект. И так далее… Одним словом, СССР закупил технику, которой в стране просто не было применения. Микроскопом забивали гвозди.

- Насколько тщеславен был Ваш отец и как относился к критике своих картин?

- Тщеславен? Не знаю. Тут есть опасность спутать тщеславие с признанием. Признание ему было необходимо, он был экстраверт. И тихо страдал, когда ругали, или недостаточно хвалили. Но – тихо.

- У Вашего отца были кумиры среди режиссеров и актеров - звезд мирового кино?

- Кумиры? Да нет… Разве только Чаплин. Но были актеры, которых он ставил вровень с собой (то есть – выше некуда) – Бурвиль, Габен… Американское кино он знал плохо, и, мне кажется, не любил его… Восхищался Алеком Гиннесом. Но Чаплин оставался недостижимой вершиной. И в актерстве и в режиссуре.

- Какие предпочтения у Вашего отца были в литературе?

- Самые традиционные. Маяковского он любил. Но все-таки предпочитал Твардовского. Ну и девятнадцатый век. Я скажу, может быть, крамольную вещь, но отец не был большим книгочеем. Литература играла в его творчестве большую роль, но не большую, чем, например, живопись. А я книгочеем стал с пяти лет. Так, что когда мне стало около шестнадцати, уже он обращался ко мне за консультациями по библиографическим и литературоведческим вопросам.

- Как Владимир Павлович проводил свободное время? Известно, что он был автомобилистом, отлично рисовал и сочинял стихотворные экспромты…

- Его не было. Экспромты сочинял, автомобилистом был, а свободного времени не было. Любил рыбалку, но рыбачил редко – все по той же причине. Иногда выбирались в лес за грибами. Жгли костерок. Катались за границу – по соцлагерю, естественно. Но это больше был отдых для нас – детей, он-то работал на нас нянькой и шофером.

- В какой степени Ваш отец интересовался политикой?

- Ну, не  политикой… Политики в то время не было. Он пытался понять куда движется страна, что происходит в мире… А из газеты «Правда», даже читая ее, как он говорил, «между строк» трудно было почерпнуть достаточную информацию. Поэтому неприкосновенной, священной реликвией в доме был коротковолновый приемник. Все свободное время отец лежа на диване с наушником в ухе внимал «Голосу Америки», «Немецкой волне» и «Свободе». Сразу должен огорчить часть поклонников отца: к диссидентам он относился скептически, для него империя была абсолютной ценностью, независимо от политического и экономического строя. Его волновало не как разрушить Советский Союз и победить коммунизм, а как сохранить Советский Союз и очистить коммунизм.

- Писали, что Ваш отец мог запросто зайти в кабинет к Михаилу Суслову – второму человеку в стране. Многие пользовались тем, что Басов был вхож во властные кабинеты и просили помочь решить их проблемы?

- Чепуха. Суслов был очень крупной фигурой, к нему никто, кроме Брежнева не мог запросто войти. Да и вообще – отца с большой неохотой принимали партийные начальники. Он не входил в круг «обласканных партией и народом». А ходить по кабинетам в те времена приходилось всем. Иначе ничего не решишь. Но ему это всегда было очень неприятно, особенно, если просил что-то для себя. Он был человек с гонором. Просить не любил. За других – другое дело. Но все равно это было преодолением. И походы эти не всегда были успешны.

- История о том, что Ваш отец однажды заехал за рулем своей «Волги» на Красную площадь – выдумка «желтой» прессы?

- Впервые об этом слышу. Да и кто помнит, как было организовано движение в те времена, знает – на Красную площадь просто физически невозможно было проехать мимо постовых.

- Сожалел ли Владимир Павлович о неснятых фильмах и несыгранных ролях?

- Конечно. Он мечтал сыграть Сирано де Бержерака. Утверждал, что «с гуммозом Сирано не прочувствуешь, с носом надо родиться».

- Вы опубликовали мемуарную прозу Вашего отца «Сколько себя помню». Не было предложений издать её отдельной книгой?

- Не только не было предложений, но и предложения с моей стороны издателями с возмущением отметались. Ведь в книге ни слова о том, с кем спал и сколько выпил… А судьба и творчество им неинтересны. Читателю интересны, а издателю нет.

- Какое кино мог бы снимать Владимир Павлович в наши дни?

- Даже не знаю… Он был жанровый режиссер, его фильмы не проповеди, а беллетристика. Безусловно поучительная, воспитывающая, нравственная… Но прежде всего – захватывающая, увлекательная… А жанр у нас сегодня профанируется. «Сделать картину в жанре» – на нынешнем арго значит – собрать ее из уже апробированных Голливудом кирпичиков. Это бы ему не было интересно.