Известный журналист Николай НИКОЛАЕВ до ТВ трудился инженером на стройке и играл в ВИА «Золотая середина». Попав на телевидение, работал на НТВ криминальным репортёром, вёл собственное «Независимое расследование». Затем эта программа перекочевала на Первый канал. В конце сентября на РЕН ТВ в эфир вышло старое-новое «Независимое расследование РЕН ТВ с Николаем Николаевым».
- Николай, в чём разница между нынешним «Независимым расследованием» на РЕН ТВ и теми, предыдущими программами?
– Принципиальное различие – у нас не будет студии. Сейчас большинство студийных ток-шоу представляют собой «чаячий базар», где все приходящие эксперты пытаются перекричать друг друга. Мы решили от этого отказаться, достоверность расследования будет заключаться именно в присутствии ведущего на месте события, о котором идёт речь. События мы выбираем сами, здесь РЕН ТВ даёт нам полный карт-бланш, и я, что называется, выезжаю на место преступления.
– Что интересного уже расследовали?
– Например, много нового узнали о катастрофе авиалайнера Ту-134 под Петрозаводском, которая произошла 20 июня этого года. Сенсационным оказался рассказ диспетчера службы поискового аварийно-спасательного обеспечения полётов аэропорта Петрозаводска. Эта служба могла приехать на место крушения очень быстро. Чуть ли не через минуту после трагедии, потому что находилась буквально в 500 метрах от места падения самолёта. У них есть мощная машина «Ураган», которая может забить пламя с расстояния 50 метров. Если бы спасатели прибыли вовремя, смогли бы потушить горящий самолёт, а там ведь ещё были живые люди. Но они не получили должной команды, вообще были не очень расторопны и приехали минут через двадцать. В итоге многие пассажиры сгорели заживо. Никто до нас об этом не говорил, диспетчер впервые рассказал об этом «Независимому расследованию РЕН ТВ». Его, кстати, за эти откровения сразу же уволили. Но он знал, на что шёл, он просто не мог молчать, не мог вот так, как ни в чём не бывало приходить на работу в коллектив, который не спас такое количество людей…
– Я так понимаю, вас интересуют только актуальные события и преступления? Насколько громкими, резонансными они должны быть, чтобы попасть в объектив вашей камеры?
– Конечно, прежде всего нас интересует то, что происходит сейчас: серьёзные происшествия, уголовные дела, катастрофы и так далее. Но есть и не очень старые истории, которые до конца так и не расследованы. Они тоже могут попасть в зону нашего внимания.
Например, гибель лайнера Ту-154, который 10 лет назад летел из Тель-Авива в Новосибирск и был сбит над Чёрным морем во время военных учений украинской ракетой. Погибли 78 человек. Украина до сих пор говорит – это не мы, хотя и заплатила некоторую компенсацию семьям погибших, назвав это, впрочем, «добровольными пожертвованиями». То есть не признавая это как компенсацию на уровне государства. А вот авиакомпании «Сибирь» в иске за сбитый самолёт было отказано. Я очень внимательно прочитал заключение киевского суда, который отказал «Сибири» в компенсации. Там говорится, что российский МАК провёл «неправильное расследование». Дескать, некий предмет действительно взорвался на уровне 15 метров над кораблём. Но, поскольку обломки сбитого самолёта упали на неведомую глубину и не найдены, говорить, что эта ракета была украинской, достоверно невозможно. Что интересно, даже члены нашей, российской, комиссии отказались говорить с нами об этой катастрофе.
– Почему?
– Потому что есть ведомственные интересы, которые до сих пор никуда не исчезли. Дело в том, что именно Россия предоставила в аренду Украине полигон, откуда во время учений была ошибочно выпущена эта ракета. И тут столько интересов переплелось!.. Что самое страшное, все мы, обыкновенные пассажиры, летая сейчас обычными рейсами, не можем быть до конца уверенными, что в зоне пролёта самолёта не проходят какие-либо боевые учения. И что кто-то опять не запустит по ошибке ракету в сторону нашего лайнера.
– Николай, ваша работа иногда по-настоящему опасна для жизни. Как вы защищаетесь от реальных угроз?
– Знаете, после покушения на Влада Листьева многим журналистам, расследующим опасные темы, дали охрану. У меня её никогда не было, в своё время я от неё отказался. Может, я покажусь наивным, но моё главное оружие против агрессии и угроз – это улыбка. В сложных ситуациях стараюсь прежде всего не конфликтовать, перевести всё в юмор. Например, во время абхазо-грузинской войны у меня были проблемы на нашей российской границе. Я снял материал о том, как абхазских беженцев не впускают в Россию, и полковник-пограничник требовал отдать эти кассеты, иначе вход для меня тоже был бы закрыт. Наивно улыбаясь, я сказал офицеру: «Да зачем вам эти кассеты? Они пустые, я их уже перегнал по спутнику. А когда они по спутнику перегоняются, то сразу автоматически стираются». И – широко улыбнулся. И полковник поверил в мою вынужденную смешную ложь, меня пропустили… Вообще, если бы я не относился с юмором к ситуациям, которые у меня иногда возникают по работе, я бы давно сошёл с ума.