Народная артистка России Ирина МИРОШНИЧЕНКО – человек весьма разносторонний. Уже много лет она профессионально поет. Недавно в Театре Эстрады с успехом прошел ее сольный концерт. Незадолго до этого у нее вышла книга «Расскажу». Она пишет не только о себе, но и о времени, в котором жила, о людях, с которыми довелось встретиться. Ну а в ее родном театре, МХТ, на сцену которого Ирина Петровна выходит более сорока лет, в этом сезоне состоялась премьера спектакля «Моя дорогая Матильда», в котором артистка с удивительной убедительностью играет парижанку.
- Ирина Петровна, в вашей Матильде очень много намешано. Тут и высокие порывы, и измена мужу, длившаяся долгие годы. А как вы сами к своей героине относитесь?
– Я ее очень люблю. В ней есть многое от вынесенного в название пьесы слова «дорогая». Она дорога многим людям. Как человек, умеющий любить, жить любовью. Да, она долгие годы проживает с нелюбимым мужем, но только ради своей дочери.
И когда она получает обвинения в свой адрес, может быть, и законные, ей делается очень горько. Поскольку своей внутренней правде никогда не изменяла. Она удивительно позитивна, всем старается помочь, это замечательное качество, которое мне нравится в ней, и эту черту было достаточно легко играть. Тут мы с ней похожи.
– В своей книге «Расскажу» вы пишете о втором муже – режиссере Витаутасе Жалакявичусе.
У него до вас были семья, ребенок. Есть ли какая-либо параллель между вами и Матильдой?
– Может быть, да. В книге я пишу о том, что на несчастье другого своего счастья не построишь. Я познала это на своем опыте, но Матильда все-таки не я, это другая женщина.
У нее свой путь и другой опыт, но так или иначе она к этой истине приходит.
– Как вам сейчас вспоминается ваш грандиозный концерт в Театре Эстрады?
– Ощущения были очень яркие. Из-за того, что снималась телевизионная версия концерта, зрительный зал был освещен, и я не только слышала аплодисменты, но и видела выражение лиц моих зрителей, чувствовала дыхание зала. Во время концерта у меня возникло ощущение какого-то полета, и мне сделалось очень хорошо. Хотя готовилось все очень тяжело, и я до последнего момента не была уверена в том, что у меня все получится. Когда проснулась на следующее утро, мне стало очень грустно от того, что концерт прошел. Я лежала и думала о том, как же я хочу, чтобы это повторилось еще раз.
– В свое время вы снялись в фильме «Это сладкое слово – свобода». Сейчас, когда эта свобода как будто бы наступила, насколько уютно в этой свободе себя ощущаете?
– Я помню, как во время путча по Москве ехали танки, а Сергей Станкевич призывал приносить еду и теплые вещи. Я села за руль и вместе со своей помощницей поехала к Белому дому. Мы привезли два больших термоса с чаем и блины, которые я напекла. Подруга раздавала еду, а я сидела в машине и не выключала двигатель, потому что страх мы, конечно, ощущали. И в то же время было чувство какой-то приподнятости от того, что народ борется за свободу, за новую жизнь.
Но теперь у многих свобода перешла во вседозволенность. И мы становимся заложниками беспардонности и хамства. Когда врываются в твою жизнь, снимают тебя через окно, сквозь замочную скважину. Любой человек имеет право закрыть шторы и жить, как он хочет. Нет, твои шторы раздвигают, к тебе вламываются.
И ты оказываешься в тисках людей, которые эту свободу воспринимают как возможность делать, что они хотят, что им выгодно, используя твою жизнь в своих целях.
– Получается, что, когда этой свободы не было, жилось лучше?
– Нет, я так не считаю. Это все издержки. Но если вы меня спросите, нужно ли вернуться к прежней жизни, я скажу – нет, надо идти вперед. Нужно найти рамки, ограничивающие беззаконие, надо дать возможность человеку защититься и быть по-настоящему независимым в правовом отношении. Хотя от этого мы сегодня еще очень далеки. Но снова заковывать наше общество в неправду, в бесконечно повторяемое слово «нельзя», мне кажется, не нужно. «Нельзя» должно идти не снаружи, а быть твоим внутренним позывом. Возникать из твоей нравственности, которая не позволяет тебе делать то-то и то-то, нарушать закон, причинять людям зло. Это твой внутренний цензор.
– Вы востребованы сегодняшним кинематографом?
– Он не востребован мною, поскольку то, что предлагают, для меня неприемлемо. Я привыкла к другим художественным критериям. Я отношусь к этому спокойно.
– Следите ли за тем, что выходит на экраны, что снимается?
– Да, конечно. На меня сильнейшее впечатление произвел фильм Михалкова «Предстояние». Я его смотрела в Кремле. Конечно, Михалков мощнейший мастер, и к какой бы теме он ни прикоснулся, он ее интерпретирует так, что это трогает душу и сердце.