В этом году мы отмечаем 100 лет со дня рождения и 35 лет со дня смерти Ольги Федоровны Берггольц (родилась 16 мая 1910 года).
А уж путь поколения
вот как прост –
внимательно погляди:
позади кресты,
кругом – погост
И снова кресты впереди.
Ольга Берггольц, 1975
Есть люди, которых Провидение делает избранниками судьбы, мучениками. Мученик – свидетель истины. И думая об Ольге Берггольц, хочется понять, о чем же свидетельствует ее судьба в истории нашей страны?
В 30-х годах в Париже на выставке прославилась картина Александра Самохвалова «Девушка в футболке». Она получила золотую медаль, ее прозвали «Советской Джокондой». В мир вернулся некий образ языческой Венеры, нечто древнее, вечное, что, повторяясь в новом времени, несет в себе обещание и угрозу.
Молодая Ольга Берггольц очень похожа на образ Самохвалова, хотя и не служила ему моделью. В то время она носила красную косынку, стелила на стол вместо скатерти газету и пила исключительно из граненых стаканов. Убежденная коммунистка, она считала малейшую уступку комфорту буржуазным пережитком. Все личное должно было подчиняться общему. Это было отражением той идейной платформы «строительства социализма», в который она свято верила. Она верила в линию партии, уничтожавшую кулачество, обрекавшую крестьян на голод. Она жила в согласии с духом времени. Не случайно по всему Советскому Союзу тогда были расставлены гипсовые статуи многочисленных юношей и девушек, воплощавших культ спортивного тела, решительности, воли. Поразительно похожие процессы, как мы знаем, происходили и в гитлеровской Германии. И там устанавливали статуи, выражающие культ телесной силы. Идеал масс, строивших «новый» мир, торжества человеческого «могу!», воплощал надежды на пересоздание жизни.
Ольга Берггольц, дочь обрусевшего немца, захваченная триумфом нового социалистического порядка, несла в себе «энергию заблуждения». Этому соблазну поддалась, по сути, вся советская Россия. Берггольц провела 171 день заключения в ежовской тюрьме, потеряла из-за этого ребенка. Ее первого мужа, поэта Бориса Корнилова, расстреляли, друзей арестовали. Но она тем не менее с прежним энтузиазмом продолжала верить идеям, которые и породили весь ужас ее жизни.
Из тюрьмы, где ее почти изуродовали, Ольга Берггольц вышла с глазами, в которых застыл вопрос: как идея, которой она поклонялась, могла оказаться столь бесчеловечной к ней самой?
Началась война, снявшая на время мучительные вопросы: враг стал внешним, и это было легче. Мир снова стал черно-белым, было понятно, как с этим жить. Ее блокадное творчество, «жестокий расцвет», как она сама определила его, прославило Ольгу Берггольц, соединив с судьбой Ленинграда навечно. Но война кончилась, эйфорию победы пережили, и колесо истории закономерно повернулось. Безбожная система с ее драконовскими правилами снова вступила в силу. Социалистическая зона расширилась, сотни тысяч людей снова шли в лагеря. И теперь уже примирить «самую гуманную в мире» идею с действительностью для Ольги Берггольц стало непросто. Вышло ждановское постановление 1946 года, уничтожавшее Ахматову и Зощенко. Закрутилось «Ленинградское дело», к которому хотели пришить саму Ольгу Берггольц, еще недавно «блокадную мадонну»… У старшей современницы Берггольц Анны Ахматовой было достаточно цельное мировоззрение, она была верующей. Ей было легче. А Ольга Берггольц еще в юности отказалась от Бога, первое ее напечатанное стихотворение было о смерти Ленина. Богоборчество определяло мировоззрение ее единомышленников, поклонявшихся духу времени.
Боль от внутреннего раздвоения в конце концов стала Ольге Берггольц не под силу… И она начала пить. Пить страшно, до белой горячки, до психиатрической больницы. Она писала стихи в стол, вела тайный дневник. Как и все, Ольга испытывала страх. Об этом говорят ее стихи. И ей приходилось двоиться и лукавить, чтобы как-то выжить. Но натура, страстная, искренняя брала свое. Алкоголь снимал внутреннюю цензуру. И уже в постсталинское время Ольга Берггольц была известна многими резкими выходками, которые не мог себе без последствий позволить никто. Когда возмущение переполняло ее, она, подобно юродивой, не думала о себе. Многие люди, ее любившие, как-то старались защитить Берггольц от власти, ее обожали молодые поэты. Своим характером и судьбой она воплотила страдание несвободной страны, обольщенной и распятой на поле всемирной истории. Но – продолжавшей обожать своего палача!
Испытывая и восхищение, и удивление, и сострадание при размышлении о судьбе этой великой советской мученицы, думаешь о сегодняшней России. О том, способна ли она вынести какие-то уроки из прошлого или нам предстоит неметь перед этой загадкой Сфинкса вечно?