Сергей Селин: В кино правят барыги

- Ваша новая работа – роль справедливого и храброго Леонида в фильме «Братаны» - опять везение?

- Не понял! Вы что же, считаете, что меня «вывозит» лишь удача? Что мне везет на роли? А, между прочим, я соглашаюсь далеко не на всё, что мне предлагают.

Скажем так, только на хорошие сценарии. В этом смысле я очень придирчивый, можно сказать, даже вредный. Угодить мне ой как нелегко. Но если уж «срастается», как вот с «Братанами» получилось, то работаю с удовольствием. Я как сценарий прочел, сразу понял – это мое. Настолько логично выписана фабула, все так последовательно, понятно. В общем, прямо «в яблочко».

- Актерская востребованность – это, наверное, здорово? Конечно, это хорошо. Вот только не всегда получается отвечать этой самой востребованности. Не успеешь при всем горячем желании сниматься везде, куда приглашают.

- Даже в период кризиса?

- Сейчас проектов действительно стало меньше, но кино все равно продолжают снимать. И актеры стали более терпимы к ролям – жить-то ведь надо! Раньше мне приходилось отказываться от большинства предложений, но и теперь, несмотря ни на какой кризис, я берусь лишь за те роли, которые мне действительно по душе.

- Во скольких фильмах одновременно может сниматься актер?

- Максимум в двух. Это предел. Потому что уже в третьем будет 101 % халтуры. Актер должен соизмерять свои силы. Сниматься параллельно в двух фильмах – и то, если не играешь в театре –  еще как-то можно. Дальше – все, ничего хорошего не жди. Объясняю. Если актер будет выкладываться на всех проектах по полной программе, то он надорвется. Если же начнет работать абы как, то просто облажается. И то, и другое плохо. А вообще, в идеале надо сниматься в одном. Но сегодня для актера это большая роскошь. У всех ведь семьи, дети, и самим тоже кушать надо. Люди крутятся как многостаночники, а так ведь даже и деталь качественную не выточишь. Так и получается халтурная, что и смотреть не хочется. Об этом тоже помнить надо: в таком громадном потоке программ и сериалов, который мы имеем сегодня, зритель выбирает лучшее. Если что-то ему не так, он просто переключит канал. 

- От Дукалиса отказываться не собираетесь?

- Не могу. Привык. Это уже мой «родной» герой. Потом, времена изменчивы, а это постоянная работа, как ни крути.

- Вы считаете, что сериал про ментов – это ваш лучший проект?

- У меня много ролей, гораздо более серьезных. И на творческую нереализованность мне лично жаловаться грех. Вот только те, другие, фильмы показывают по телевизору в некассовое время, когда либо все уже спят, либо еще на работе. Зато «Улицы» и «Литейный» - в прайм, так называемый, тайм.

- По-вашему, они того не стоят?

- Давайте честно. Если мы будем судить о нашем кинематографе по сериалу про ментов, значит наше кино бедненькое-пребедненькое. Вообще, теперь фильмы делают продюсеры, то есть предприниматели. А это, по-моему, неправильно. Кино должны снимать профессионалы, кинематографисты. Оно должно быть режиссерским, а не продюсерским, как сегодня. И печальные результаты этого «фильммейкерства» мы каждый день видим на экране. Потому что там верховодят люди, которые знают, как делать деньги, но, увы, очень мало понимают в жанре. Не место им там. Пора вернуть кино на государственный уровень и финансировать полноценно. Знаете, как много в фильме зависит от вложенных средств? Я своими глазами сейчас вижу, насколько в лучшую сторону по качеству от «Улиц разбитых фонарей» и «Бандитского Петербурга» отличается тот же «Литейный-4». В него вложили всего чуть-чуть побольше, а результат уже налицо. Даже то, что оператор работал не с телегой, а на нормальных рельсах, и то какую роль сыграло! А до тех пор, пока в кино правят барыги, а режиссеры дерутся за очередной проект, потому что им кушать хочется – ничего толкового не будет. Жаль, потому что талантов у нас полно, вы это и сами знаете.

- Сергей, правда, что ваша первая работа была – руководить оркестром?

- Не работа, а служба. Когда я пошел в армию, там быстро мои творческие навыки распознали и поставили командовать взводом музыкантов.

- Навыки откуда? Музыкальное училище?

- Какое там училище! Детский кружок Дворца культуры родного города Воронежа. Меня мой товарищ туда сагитировал. Главным аргументом стало то, что мы сможем бесплатно смотреть фильмы, которые крутят в ДК. И вот мы с ним записались в духовой оркестр, где я освоил тромбон и трубу, а заодно барабан и тарелки. Потом в армии пригодилось. Целых полтора года под моим началом было шестнадцать человек, а мне самому тогда еще и двадцати лет не исполнилось. Но я ответственность свою строго понимал и сразу своих артистов поставил перед фактом. Сказал, если замечу, что кто-то кого-то эксплуатирует, ответит по полной программе. Мне поверили, и никакой дедовщины в моем коллективе не было. Честно говоря, в армию я не хотел, но о том, что послужил Отечеству, не жалею. Хотя меня, между прочим, разжаловали.

- Была причина?

- И серьезная. Однажды во время учений мои ребята сидели в бункере, и то ли случайно, то ли по злому умыслу, то ли ради идиотской шутки кто-то забил наружную печную трубу. Угарный газ пошел внутрь, и мои подопечные отравились. Хорошо, я успел их всех вытащить наружу. Слава богу, никто из пацанов не погиб, но меня все равно наказали.

- Говорят еще, вы успели поработать и грузчиком, и дворником.

- Было дело. Эти уважаемые профессии я осваивал по пути к своему основному ремеслу – актерству. Я с детства знал, кем стану. Меня и во дворе все звали артистом, а в роду у нас было двое цирковых и двое балетных. В театральный институт я стал пробиваться сразу после школы. Первый раз попробовал в школу-студию МХАТ. Поехал в Москву, читал все с чувством, с толком, с расстановкой. С душой, короче. Но комиссия, глядя на меня, очень веселилась. После армии снова пробовался. Очень хотел во МХАТ. Помню, прошел тур удачно, обрадовался. Но в коридоре ко мне подошел один человек из комиссии и говорит: «Сергей, вы обязательно поступите, но не к нам». Честный был педагог, предупредил. Тогда, действительно, время было безнадежное. В московские театральные вузы попадали только по большому блату, на уровне кровных связей.

Когда очередная моя попытка закончилась провалом, я вернулся в Воронеж, да и поступил с горя в технологический институт на инженера мясо-молочной промышленности, где и проучился два года. Там-то и началась моя реально рабочая карьера. Через год я перевелся на вечернее и устроился грузчиком в столовку при военной кафедре. Вот меня повара боялись! Считали засланным казачком. Ведь на этой кафедре готовили будущих офицеров ОБХСС, ну вся поварня меня почему-то считала одним из них. Не знаю уж, почему. Зато грузчики, коллеги мои, уважали. Могли прикрыть, если вдруг мне надо было погулять. Да и вообще, жалели меня. Я ведь был из них самый молодой, да и худенький – не поверите. Они по возможности все время старались меня отпустить: «Иди, Серега, не мешайся. Мы тут без тебя справимся». В общем, воспоминания остались теплые. Ушел я от них, только когда окончательно решил бросить институт.

- Получил «знак свыше»?

- Да я с самого начала понимал, что не мое это. И на сей раз отправился прямиком в Ленинград, где с ходу поступил в ЛГИТМиК на курс Игоря Горбачева. Подружился там с Юрой Гальцевым. Мы были самыми отвязанными на курсе. Вечно что-то пропускали, опаздывали. Из-за этого и стипендии не получали, и в общаге нас вечно ругали. И мы устроились дворниками, чтоб решить сразу две проблемы – с жильем и деньгами. Деньги, конечно, были небольшие – что там дворникам тогда платили? Зато нам сразу дали по служебной комнате. Вот это были комнаты! Огромные! Как же мы жили! У нас стояла мебель девятнадцатого века – сплошь антикварные произведения. Сколько б это сейчас стоило, боюсь даже представить, а тогда в Питере люди почему-то избавлялись от такого «старья». Выносили раритеты на улицу и ставили у парадного, а то и на помойку. Так мы и обставили свои комнатки.

Вообще, это, я вам скажу, был еще тот Санкт-Петербург, хоть и назывался Ленинград. Мне в мою бытность дворником доводилось в некоторых квартирах видеть через открытые двери портреты императора Николая Второго во весь рост. Многое тогда еще сохранилось из тех, исконных времен. Это сейчас уже город не тот, хоть и стал называться Санк-Петербург.

- Работа, наверное, не из легких была?

- Мы ко всему относились с куражом. Знали же, что это не на всю жизнь. Правда, с утра действительно трудновато было. Представьте, просыпаться с петухами. У нас подъем был в четыре утра. Это поднимись, пойди убери весь двор – а он немалый был. Особенно зимой тяжко приходилось. Однажды пьяного мужика спасли, который не дошел до подъезда и заснул в подворотне. Мороз сорокоградусный, а парень готовый. Хорошо, заметили…

Ну вот, а после уборки – занятия. Мы иногда по очереди вставали. Юрка уберет и мой, и свой участок. На следующий день – я за двоих. Так длилось целый год.

- И что, не выдержали?

- Да мы бы выдержали. Просто в нашем домоуправлении стали вводить новые порядки, чтоб, так сказать, сорганизовать график работников метлы и лопаты. Дабы жизнь нам медом не показалась, поставили нас перед условием: собираться в участке не только в четыре, а еще и в десять, в четырнадцать и так далее – через каждые четыре часа. Конечно, это было невозможно – мы же учились. Пришлось нам с Юрой расстаться с карьерой дворников. Зато после мы еще какое-то время поработали грузчиками в булочной. Так вот и учеба прошла. Могу с чистой совестью сказать, что в студенческие годы я обеспечивал себя самостоятельно, с родителей не тянул. Да и опыт этот, честно говоря, пошел мне на пользу. Я ведь с разными людьми общался, много чего узнал и увидел. И как бы то ни было, а эти, казалось бы, несерьезные моменты биографии на самом деле навсегда останутся частью моей жизни.