Дембель неизбежен

В книгу 35-летнего букеровского лауреата вошли его ранние рассказы, с которыми он дебютировал в 90-е в Германии, где талантливый харьковчанин учился в киношколе. Переведенный на немецкий тот сборник под названием «Ногти» позиционировался издателями как обличающий зверства советского строя, а заодно и нынешней России с ее диким капитализмом. На Франкфуртской книжной ярмарке книгу заметили – такой образ восточного соседа отвечает запросам европейских читателей, по разным причинам недолюбливающих русских. Начинающему автору стали давать гранты, на которые он и жил, сочиняя новые произведения. Однажды Елизаров неосторожно объяснил западным критикам, что жесткий реализм в его книгах вещь достаточно условная, а главное – сказочность сюжета. Давать гранты тут же перестали – сказки о государстве, державшем в руках пол-Европы, западных инвесторов не интересуют.
Когда с начала «нулевых» Елизарова начали публиковать в России, жестокость в его произведениях особенно сильно резала слуг на фоне расцветшего буйным цветом новорусского гламура. Герой заглавной повести «Госпиталь» – допризывник конца 90-х, пытаясь «откосить» от армии, ложится в это медучреждение и попадает в гнетущую атмосферу армейского беспредела. На фоне никем не сдерживаемой дедовщины идет увядание советской идеологии – тупизна учебной литературы, наставничество выживших из ума ветеранов с верхнего этажа, бессилие офицеров держать под контролем ночной госпиталь. Диалоги густо пересыпаны матом и непристойностями. И если фильмы в прокате имеют ограничение по возрасту, то на этой книге должен быть штемпель: «Детям до 16!» Однако если психически уравновешенный читатель перетерпит рвотный рефлекс, то будет вознагражден. Елизаровские описания точны, афористичны, сверкают осколками подлинного юмора и достигают высот трагизма. Натерпевшись страху, герой заболевает – у него действительно открылась язва желудка, и к зависти соседей по палате демобилизуется 19 августа 1991 года, что символично. Конец службе, конец эпохе.
Рассказы сборника менее эпохальны. Начинающий автор меряется силами с модными литераторами. «Район назывался Панфиловкой…» – история в духе Пелевина о подростке из неполной семьи, которого сманил заезжий электрик. Но поехали они не на стройку социализма, а переместились в потусторонний мир, из которого дядя Вася и был отпущен, чтобы найти себе сменщика по ремонту бесконечных линий электропередач. Из той же обоймы рассказ «Письмо» – о красивой, но бездушной студентке, которая получает послание от Всевышнего с перечнем всех прегрешений и заявлением, что отныне лишена покровительства. А еще Елизарова часто сравнивают с Владимиром Сорокиным, уточняя, что он более понятен широкому кругу читателей, поскольку освобождает свои ритуальные тексты от сопутствующих сложных смыслов. Но возможно, что подражания – издержки роста, и наша словесность обогатилась первоклассным черным магом, каких со времен Гоголя по пальцам пересчитать.