Был или не был? Вот в чем вопрос

Расследование резонансного преступления, совершенного в адыгейском ауле Псейтук в ночь на 9 мая,— разбоя и убийства продолжается. Но его ход вызывает много вопросов.

Жестокое нападение на семью Ахеджак и гибель от рук бандитов матери семейства вызвали гнев у людей, которые даже не знали лично пострадавших. Преступники-отморозки не должны уйти от ответственности — с этим согласны все. Поэтому информацию о задержании через несколько дней двух подозреваемых в разбое приняли как благую весть.

На первый взгляд, всё сходилось. СМИ сообщили, что 15 мая в поселке Яблоновский Республики Адыгея были задержаны двое подозреваемых: ранее судимые Иван Кононенко (34 года. — Здесь и далее в скобках прим. авт.) и 50-летний Сергей Пономарев. Однако практически сразу в СМИ появились статьи, где причастность этих граждан к преступлению ставилась под сомнение: их алиби на камеру и под диктофон подтверждали не только родственники, но и знакомые.

А буквально на днях в редакцию обратилась соседка семьи Ивана Кононенко с требованием выслушать ее:

— Меня зовут Вера Васильевна Авчинникова. Я живу рядом с Ткачевыми — это родители жены Ивана, и он там же живет. Сразу скажу, что никто из тех, кто знает Ивана, не верит в его виновность. Я понимаю, что это только слова, но у нас есть факты, подтверждающие, что он физически не мог быть в Адыгее в ночь на 9 мая. Накануне Дня Победы у нас во дворе бурили скважину. Закончили около восьми часов вечера. В это время к нам пришел Ваня со своим сыном узнать, сколько стоит работа и так далее: им тоже скважина нужна. С Иваном мы, то есть я, дочь и внук, проговорили больше получаса. Потом он пошел домой. А утром его видели в магазине: он с Ольгой (женой) ездил за продуктами. Мы потом целый день периодически разговаривали по-соседски — живем огород к огороду. А вечером они отмечали святой для всех праздник. Ваня жарил шашлыки. Я больше скажу: мы потом долго разговаривали обо всём, вспоминали детали, так вот никакого изменения в поведении Вани не было — внимательный, доброжелательный, спокойный. Согласитесь, вряд ли бы человек оставался таким же, как всегда, если бы совершил убийство. И насчет его криминального прошлого ерунда. Мы только сейчас из Интернета узнали, что у него судимость была: в шестнадцать лет покурил коноплю с приятелями, да те его и сдали. Вот и всё преступление. А его в рецидивисты записывают. Иван трудяга! У него трое сыновей. Младшему три месяца всего — так вы бы видели, как он с ним возится! Ольга говорит, что Ваня той ночью несколько раз вставал готовить грудничку кашу, старший сын Лешка (пасынок) подтверждает, что его Иван отругал за то, что поздно в компьютер играл, Александр (Николаевич — тесть) видел его в семь утра на кухне, когда встал управляться с хозяйством, и я им верю. Потому что знаю Ваню и эту семью. Они сроду на чужое не смотрели, всего своим трудом добивались и детей так же воспитывали. Но мои показания почему-то неинтересны следователям — никто меня не опрашивал. Да и к другим, кто может подтвердить алиби Ивана, следователи не приходили. Это почему? Может, уже назначили его виновным? Мы боимся, что Ваню посадят, а настоящие убийцы будут и дальше творить страшное. Где справедливость? Где желание следователей разобраться в деле объективно?

Этот сигнал послужил толчком для дальнейшего разбирательства, и мы отправились в Тимашевский район, станицу Медведовскую, где живет один из подозреваемых в громком преступлении.

Кирпичный дом на окраине станицы. Перед воротами видавший виды грузовик, во дворе еще одна машина. На чистой кухне собралась вся семья: Александр и Наталья Ткачевы — родители Ольги и хозяева дома, где живет и семья Кононенко, похожи, как все супруги, прожившие вместе не одно десятилетие.

— Вот про зятя и тещу анекдоты сочиняют, а у нас с Иваном прекрасные отношения. Он очень работящий парень. Пишут, что он безработный, так это неправда. Занимается грузоперевозками, пашет так, что другим и не снилось — это все знают,— рассказывает Наталья Петровна. — Мы до сих пор не можем поверить в это кошмар. Если бы у нас была хоть тень сомнения в невиновности Ивана, может, и легче было бы, но мы то знаем, что он всю ту ночь дома был. Нам не верят, потому что семья. Так неужели нет возможности проверить наши показания на детекторе лжи или еще как-нибудь? Мы на всё согласны, потому что правда за нами.

— Сразу после ареста Вани в Интернете появилось столько неправды! Мол, задержали его в Яблоновке. Это вранье,— подхватывает Ольга, жена Ивана Кононенко. — Пятнадцатого мая мы поехали в центр станицы в банк, чтобы снять денег на жизнь. Вот прямо в самом центре Медведовской всё и произошло. Вооруженные люди в масках вытащили Ваню из машины, повалили на землю, застегнули наручники. Меня тоже поставили руками на капот. Потом Ваню увезли. Нашу машину досмотрели. После этого приехали домой с обыском. Изъяли 15 тысяч рублей, что родители скопили, и еще спрашивали, почему так много денег храним. С криминальным прошлым Вани тоже наворотили. Не было у него никакого криминала, а то, что произошло почти двадцать лет назад, так вязать это и убийство — верх глупости. Еще один человек, которого задержали по этому делу,— Пономаренко. Я точно знаю, что они не знали друг друга. Будь они приятелями, я была бы в курсе: у Вани не было от меня секретов, а друзья у нас общие. Да и про само преступление мы узнали только после задержания Вани: как-то нет у нас любителей криминальных новостей.

— Я очень боюсь за него,— продолжает Ольга после минутной паузы. — Он, конечно, сильный, но у меня есть информация, что на него очень сильно давят, в том числе и физически, чтобы признался в преступлении. А еще он мне сказал, что скорее в петлю полезет, чем признается в том, чего не совершал. Живем в страхе. После первых публикаций в Интернете мой старший сын (от первого брака) Алексей в школу не хотел идти: нашлись «добрые» люди. Но очень быстро их осадили знакомые, потому что никто не верит в виновность Вани. Он вот мне письмо сумел передать. Вы прочтите — и сами всё поймете,— протягивает листок Ольга.

Почерк убористый, знаки препинания стоят не по правилам, а по чувствам, ошибки в словах — видно, что писал человек, не привыкший к эпистолярному жанру. Но этот листок для Ольги дороже всего. С разрешения семьи Ивана К. приводим текст полностью, сохраняя авторскую пунктуацию и орфографию:

«Всем привет! Я по вам очень сильно скучаю. Сам не могу поверить во все это да и также не могу поверить, что это все происходит со мной и вами. Оля (лапочка) я тебя очень сильно люблю скучаю жду не дождусь нашей встречи (словно жду как в первый раз). также очень сильно скучаю по детям и родителям, родственников и близких мне людей. Очень сильно скучаю по домашней еде. Она у вас очень сильно вкусная. Леши скажи пусть держится. Это все я надеюсь не на долго и меня оправдают. т. к. моей вины нет и быть не может. Также скажи Леши пусть также долго играет за копиютером и когда в следующий раз буду вставать ночью пусть он меня встречает. Что бы были хоть какие доказательства том что я был дома и меня видели. Это на тот случай если я вернусь, как говоритца (надежда умерает последней)!!! Артему скажи что папа его очень сильно любит и не будет на него кричать и строго воспитывать. Очень сильно надеюсь что мы с ним еще сходим вечером на лавочку и посмотрим на звезды и летающие в небе самолеты. А Семена целуй по чаще при первой же возможности видя его он осознан ребенок, в котором я почувствовал себя настоящим отцом.

У меня пока все нормально!!! Я не болею держусь духом и силами. Тело уже не болит но очень сильно болит душа!!! Я не знаю чем я мог нагадить следакам, прокурорам всему следственному комитету, но они меня намерены посадить на пожизненный срок. т. к. эти две статьи очень страшные, вену я на себя не беру т. к. не считаю себя виноватым... отвезли в следственный комитет где все следователи давили на меня как психологически так и морально заставляли сознаца в приступлении которого я не совершал. Но я думаю что правда на моей стороне. т. к. я сильный я выдержу также можно сказать что сила это правда, а правда у меня. Каким бы я не был хорошим или плохим я все равно вас всех люблю. Пусть по своему но люблю. Может мы уже не когда не увидемся, хоть я и жду нашей встречи, или может до тебя это письмо не дойдет и ты не узнаешь об этом письме за то об этом знаю Я!!! Но если все же до тебя оно дойдет, храни его и пусть оно напоминает обо мне (только хорошие воспоминания). Я тебя очень сильно люблю. Также люблю всех твоих и своих родственников, родных и близких. С любовью твой муж и отец наших детей К. И. С.»

Безусловно, это письмо не является доказательством. Но для объективного расследования психологический портрет подозреваемого не менее важен, чем материальные улики.

Теперь немного предположений.

Из открытых источников известно, что преступники добрались до дома семьи Ахеджак, переправившись через реку, затем прошли через задний двор и отключили видеонаблюдение — это почерк профессионалов. В таком случае что должно было произойти, чтобы преступник снял перчатку и оставил отпечаток? На этот вопрос тоже пока ответа нет.

Понятно, что столь резонансное преступление, которое взял под свой личный контроль президент Республики Адыгея, должно быть непременно раскрыто. Естественно, следователи сейчас трудятся не покладая рук, стремясь распутать криминальный клубок. Но идет ли столь пристальное внимание верхов на пользу дела? Нужны ли в данном вопросе стахановские методы расследования? Вопросов очень много.

И еще: в раскрытии этого жестокого и кровавого преступления в первую очередь заинтересована семья Ахеджак. Им важно, чтобы настоящие убийцы жены, матери, бабушки не ушли от наказания. Это справедливо. Именно поэтому следователи просто обязаны поймать, обезвредить всех участников преступления. И неопровержимо доказать их вину, докопавшись до самой сути этого злодейства. В тюрьме должен сидеть преступник!

Илья ПРИВАЛОВ