Фантазийная комедия Греты Гервиг «Барби», скорее всего, по итогам года не только соберёт ошеломляющую кассу, но и запомнится как громкий феминистский манифест. Фильм заработал в прокате больше миллиарда долларов за первые три недели, а 88% положительных рецензий ясно говорят, что всерьёз обсуждать его идеологию критики побаиваются. А то ещё кто-нибудь подумает, что они с недоверием относятся к ценностям матриархата.

Малышка на миллиард

Стереотипная Барби (Марго Робби) живёт в Барбиленде – приторно розовом пластиковом парадизе. «Стереотипная» она потому, что не имеет профессии, её удел – быть идеалом красоты и потребления. По сути, она отвечает за стиль: ходит на цыпочках (куклы ведь всегда в туфельках на каблуках), живёт в прозрачном розовом домике, лопает на завтрак бельгийские вафли, зажигает на вечеринках, всегда модна и приветлива. Барбиленд – страна победившего феминизма, где всё находится под контролем 175 моделей Барби. Женщины-куклы, как пчёлки, долбят грунт розовыми отбойниками и получают Нобелевские премии по литературе. Весь верховный суд – поголовно Барби в мантиях, а руководит страной чернокожая Барби-президент. Детей в Барбиленде нет, есть только беременная кукла Мидж, которую давно сняли с производства. Статус её невысок.

И вот среди улыбок, танцулек и бесконечных девичников стереотипная Барби вдруг впадает в грех рефлексии: «Ребята, а вы когда-нибудь думали о смерти?» Вечный праздник тут же замирает, улыбки исчезают, а вопросы подружек не оставляют сомнений, что с такими мыслями бунтарку могут репрессировать даже в этой безопасной эмоциональной утробе, напоминающей метафорический мир детства. Барби чует угрозу, отмазывается с вымученной улыбкой, но уже на следующий день куколка продолжает превращаться в бабочку: её ступни становятся плоскими, на бёдрах появляется целлюлит, а идеальный утренний тост подгорает. Её отправляют к местному психологу Странной Барби (Кейт Маккиннон), которая, по сути, выгоняет бедняжку из Барбиленда в несовершенный Реальный Мир, роль которого играет современный Лос-Анджелес. Она, дескать, «открыла портал» и приняла в себя какую-то часть переживаний хозяйки, которая играет с ней в Реальном Мире. И за изгнанницей увязывается Кен (потрясающий Райан Гослинг).

Режиссёр Грета Гервиг в интервью говорит, что её фильм – это библейская история о сотворении мира наоборот: сначала была создана Барби, а уже в дополнение к ней – Кен. Десятки Кенов живут в Барбиленде на птичьих правах. Эта бестолочь нигде не работает, ничего толком не умеет и весь день тусуется на пляже (это называется «пляжить»), пока Барби управляют самолётами и рулят наукой. Своих домов у Кенов нет, они созданы ждать на пляже, пока туда придёт Барби и обратит на них внимание, за которое ещё нужно побороться с другими Кенами. При такой зависимости от чужой милости каждый Кен превращается в ловкого манипулятора, который бьётся головой о пластмассовые волны, чтобы его пожалели: «Барби, держи меня за руку! Будь рядом, Барби!»

Грета Гервиг верит, что показывает корректное отражение Реального Мира, где «пляжить» вынуждены женщины, поскольку все места во власти захвачены коварным мужичьём. Вот если бы древний матриархат устоял, то тогда женщины открыли бы Америку и законы термодинамики, организовали бы Ганзейский союз и промышленную революцию, а Колумб с Ньютоном сидели бы с детьми, маникюрили ногти, вязали и плакали у окна. Ведь особых биологических, психологических, ментальных отличий у мужчин и женщин нет – важно лишь, чей верх по части власти и привилегий.

Если в первые 20 минут зрителю интересно разглядывать детали сногсшибательного Барбиленда, то постепенно фильм превращается во всё более навязчивый феминистский ликбез. Слово «патриархат» звучит в кадре вызывающе часто для развлекательного кино. Едва Барби находит свою 14-летнюю нервную хозяйку Сашу, как тут же получает обвинение в фашизме. Современные дети потому с ней и не играют лет с пяти, потому что она «символ мужского сексуализированного капитализма», который «убивает планету» и романтизирует безудержное потребление: «Из-за тебя самоощущение женщин стало хуже. Ты отбросила феминизм на полвека назад». Барби плачет и убегает. Занавес.

Кукла в шлёпанцах

Если кто-то думает, что «Барби» – просто глупое кино, которое не стоит смотреть, то это не так. Поглядеть творение режиссёра Гервиг стоит не только из-за роскошной картинки, 145-миллионного бюджета и достойной актёрской игры. Марго Робби, например, с лучезарным озорством обозначает искусственность своего персонажа: она и как кукла выглядит женщиной, она и женщина – как кукла. Эволюция её персонажа в фильме – это крепкая история взросления. Но в первую очередь смотреть «Барби» стоит по той же причине, что «Еврея Зюсса» – главный пропагандистский блокбастер Третьего рейха, удостоенный главной награды Венецианского фестиваля в 1940 году. То есть чтобы понимать, как именно передёргивают колоду, дабы воодушевить миллионы людей сомнительными идеями.

В «Еврее Зюссе» зло воплощено в образе дорвавшегося до власти торговца ювелиркой Зюсса Оппенгеймера, который насилует арийскую девушку и пытает её жениха. В «Барби» очаровашка Кен, конечно, злодеем не является – он милый и неплохо поёт. Но ошибкой природы является власть Кенов, равно как геббельсовские пропагандисты представляли злом финансовое могущество еврейских коммерсантов.

Освоившийся в Лос-Анджелесе плаксивый Кен быстро выясняет, что «мужики правят миром». Барби ему тут же становится неинтересна, но, не имея ни мозгов, ни отваги, ни образования, он не может устроиться даже спасателем на пляже: «Того, что я мужчина, мало?» – «Сейчас это скорее минус». – «Плохо же у вас идут дела с патриархатом». – «У нас всё хорошо. Просто мы это теперь не афишируем».

Кен возвращается в Барбиленд и устраивает там переворот. Вещи Барби выбрасываются из «домика мечты», которую наряженный в «зверского» вида шубу диктатор превращает в «мачо-дачу». А умные образованные Барби заражаются патриархатом словно коронавирусом: «Мой мозг как будто в отпуске!» Они радостно таскают мужланам Кенам пиво, которое те открывают об мебель, и слушают их рассуждения о бейсболе и гангстерском кино. И даже президентша готовит своему Кену стейк с кровью, словно жена из прежних мрачных времён.

Вернувшаяся в сопровождении своей хозяйки и её мамаши стереотипная Барби организует сопротивление. Зомбированных Барби они похищают и «депрограммируют», заставляя «просыпаться» со словами: «Я не хочу больше массировать ему ступни». Цитата: «Озвучивая когнитивный диссонанс, в котором живут женщины при патриархате, мы лишаем его силы». Потом примитивных Кенов стравливают между собой на почве ревности. А когда они бросаются «отпляжить» друг друга теннисными ракетками, напрочь забывая о намеченном на этот час голосовании по конституции, Барби возвращают себе законную власть и дезинфицируют загаженные Кенами «дома мечты». Ход истории возвращается в своё естественное русло: в верховном суде снова одни Барби, а Кенам управлять чем-либо не разрешают: «Пусть у Кенов в Барбиленде будет столько же власти, сколько у женщин в реальном Верховном суде».

Тут даже и не поймёшь, это такой сказочный троллинг или реальная попытка смухлевать на иллюзии, будто женщинам нашей планеты реально не дают получать образование, делать карьеру и выбирать образ жизни. Будто одним только женщинам для успеха необходимо быть немножко Барби. Но нет сомнений, что фильм Греты Гервиг соберёт в итоге богатый урожай призов за новаторские идеи в деле борьбы за равноправие полов. Хотя от реального мира до феминистского Барбиленда – миллионы световых лет на игрушечной ракете.