Режиссёру Квентину Тарантино исполнилось 60 лет. Это шок для людей, выросших в 1990-е на его по-юношески хулиганских фильмах. У критиков к корифею кровавых шуток и философского трёпа отношение, понятно, неоднозначное. Для одних он революционер кино, для других – типичное порождение постмодерна, пытающееся сделать не лучше и талантливее, а просто наперекор правилам. Но раз никто в мире точно не знает, что такое «лучше», то остаётся предоставить судить Тарантино зрителю. А он свой вердикт давно вынес.
Маме Конни было 16 лет, когда она родила Квентина от заштатного актёра и музыканта Тони Тарантино. В жилах мальчика, названного в честь фолкнеровского героя Квентина Компсона, течёт кровь итальянцев, ирландцев и индейцев чероки. Заниматься парнем у Конни, работавшей медсестрой, времени особо не было. Зато его можно было посадить к телевизору – и считать, что он занят делом. В 8–10 лет Квентин заценил такие фильмы, как «Познание плоти» и «Избавление», просмотр которых по сей день не рекомендуется лицам моложе 16 лет. Как сказал бы Жванецкий, «в этом мире я мужал».
Его первым рабочим местом был кинозал, где крутили порно, а юный Тарантино проверял билеты. Но по-настоящему ему свезло, когда его взяли в видеопрокат. Он мог часами обсуждать с клиентами фильмы и смотреть что вздумается. Позднее он скажет, что именно тогда понял, какие фильмы нравятся людям, и использовал этот опыт в карьере. Конечно, на режиссёра он не учился и вообще поступать в колледж даже не пытался: «Я не ходил в киношколу, я ходил в кино».
Для искусства это, может, и к лучшему. Ведь что обычно пытается снять выпускник ВГИКа? Что-то такое, за что его похвалит институтский препод. В соответствии со всеми заветами Станиславского, Тарковского и Кончаловского. А кинематографический вкус Тарантино развивался под влиянием ядрёного сплава поп-культуры и артхауса. Открытый им актёр Кристоф Вальц позднее удивлялся: «Тарантино показал мне огромное количество фильмов: японские и американские, итальянский мусор и французский артхаус. Он показал мне целую кучу гонконгских фильмов, о которых я не знал вообще ничего, потому что я, конечно, сноб, а он нет. Тарантино умеет находить ценность во всём, отыскивать в куче дерьма алмазы». Кстати, из всего советско-российского наследия он на первое место ставит «Александра Невского» Сергея Эйзенштейна.
Его успех в какой-то мере случаен, он мог вообще не снять свой первый фильм «Бешеные псы». Киностудии вовсе не рвались покупать сценарий об ограблении банка, где оно толком не показано, а герои весь фильм ведут диалоги в заброшенном ангаре. В итоге Квентин снял фильм на свои, а играть у него за копейки согласился сонм маститых актёров. Опять-таки повезло. Тарантино признавался, что в шутку посоветовал агенту предложить роль Харви Кейтелю. Но у того карьера шла под откос, он искал перспективный проект и подтянул Квентину своих знакомых – Тима Рота, Стива Бушеми, Майкла Мэдсена. По тем же причинам в «Криминальном чтиве» согласился сыграть Брюс Уиллис, который утомился отрабатывать роли очередного «крепкого орешка».
Впрочем, когда киноведы по пунктам расписали особенности творческого стиля Тарантино, получился довольно странный перечень. Во-первых, точность в костюмах и декорациях сочетаются у него с возмутительными несоответствиями в диалогах и оформлении. В «Бешеных псах» бандит отрезает ухо связанному полицейскому под солнечный зажигательный рок-н-ролл, созданный безобидными хиппи. Во-вторых, режиссёр растягивает время действия за счёт нескончаемых диалогов, которые совсем не двигают сюжет. Ведь как учат в академиях: герой обязан меняться по ходу действия, а в каждой сцене должен быть заключён конфликт. А в культовом тарантиновском «Криминальном чтиве» два гангстера, едущие пристрелить пару наглецов, болтают о какой-то ерунде: о метрической системе, французских гамбургерах и насколько эротичен массаж ступни. И зритель в полном восторге!
В-третьих, Тарантино обожает нелинейную хронологию повествования, когда эпизод, предшествующий по времени, может быть показан в самом конце, и зритель должен самостоятельно «собрать» фильм как увлекательную головоломку. Хотя далеко не Квентин принёс в кинематограф такой ход, он теперь считается его «фирменным». В-четвёртых, он дерзко эстетизирует насилие. До него на такое решались только в Гонконге. В каждом фильме Тарантино содержится «мексиканский тупик» – сцена, в которой трое или больше героев направляют оружие друг на друга. И почти везде у него смакуется убийство родителей, у которых есть малолетние дети (иногда даже предков убивают на их глазах). Поскольку у самого Квентина детей нет, ему это постоянно «предъявляли» критики. Но ему плевать.
Можно ли, суммируя всё это, назвать Тарантино гением, организовавшим переворот в искусстве кино? Уже немало интеллектуалов сломало на этом вопросе копья. С одной стороны, режиссёр выразил в художественной форме своё понимание действительности: обывателю чертовски нравится насилие. Как и актёры, зритель увлёкся возможностью не быть хорошим. И если над ним не стоят никакие инквизиторы, он быстро перестаёт стесняться своих естественных позывов. Человек поп-культуры вообще намного проще, чем казалось Толстому, Прусту или Аристотелю. А месть, превосходство и кураж – намного более сильные стимулы поведения, чем какая-то там скучная совесть.
С другой стороны, Квентин явно смотрит на кровь сквозь призму эстетики. Когда режиссёр поучаствовал в марше против полицейского насилия, шеф полиции Лос-Анджелеса Чарльз Бек сказал: «Мистер Тарантино живёт в мире фантазий и не понимает подлинной природы насилия, хотя его фильмы полны дикой жестокости». Другими словами, он создаёт миры, понятные пользователям компьютерных «стрелялок», а не читателям Толстого и даже не реальным уличным копам.
Тогда почему же Тарантино периодически возглавляет жюри высоколобого Каннского кинофестиваля? Почему у большинства его фильмов от 85 до 95% положительных рецензий от ведущих критиков, которые совсем не дураки? Как любой уважающий себя постмодернист, Тарантино умудряется не быть стойким оловянным солдатиком, охраняющим идеи и заповеди искусства. Для него всё стёб и метанарратив, создаваемый игрой ума. Он до всего не боится дотронуться, поковырять пальцем – и ему это позволяется. Во времена повышенной заботы о правах чернокожих в его фильме «Джанго освобождённый» табуированное слово «ниггер» демонстративно употребляется более ста раз. «У этого слова стало слишком много власти, ни одно слово на свете не должно иметь столько власти над людьми, и поэтому мы должны кричать его во всё горло», – отвечает на обвинения Квентин.
За это его и любят критики: он не устаёт напоминать, что кинематограф – это волшебный мир. Хороший фильм способен спасать жизни и менять ход истории: как в «Бесславных ублюдках», где еврейские партизаны убивают Гитлера, и как в «Однажды в Голливуде», где два актёра-раздолбая останавливают банду Чарльза Мэнсона до принесения в жертву Шэрон Тейт. Эта заразительная вера в невероятные возможности кино передаётся и зрителю, который видит даже в самых легковесных картинах Тарантино нечто большее, чем остроумное и изобретательное развлечение. И даже находит в них смысл.