Сценарист фильма о Донбассе Плахута: «Украина была не матерью, а недоброй мачехой»

Сопродюсер и соавтор сценария фильма «Ополченочка» Владислав Плахута рассказал «Аргументам недели», как пришла идея снять художественное кино о событиях на Донбассе, где брали военную технику и кто финансировал съемки.

– Посмотрел фильм. Могу сказать, что впечатлен, местами даже шокирован! Что это, откуда это все взялось?
– Откуда это все взялось? Ударило фонтаном инфернальных нечистот из преисподней прямо в центре Козьего болотца, т.е. Майдана, залило Киев-Златоверхий по самые маковки его церквей и разлилось по всей Украине, отравляя и пожирая на своем пути все живое…

– Вот прям так уж и инферно?
– Да, прям так и инферно. А вы вспомните майдан! Вся его эстетика - сплошное инферно: маски смерти на лицах бесов, покрышки, горящие черными клубами, как в аду, цепи, зажигательные смеси. «Воины света, воины добра…» говорить про этих – чистая оруэловщина или неудачный троллинг. И все это родом из 2014 года, разделившего нашу жизнь на «до» и «после», из нашей постмайданной реальности, определенной нацистским переворотом на Украине, сущностно направленной на окончательное решение «русского вопроса» путем силового, через колено, подавления «русского духа» на исконных землях Юго-Западной Руси и превращения ее населения в антирусскую биомассу, которой по своему усмотрению будут помыкать местные фюреры и их заморские хозяева, используя ее как цепного пса, с огоньком покусывающего русского медведя. Та Украина, которая была «до», скоропостижно скончалась «после». И сегодня мы на Донбассе отчетливо понимаем, что была она нам не матерью, но недоброй мачехой. Думаю, что на самом деле такое понимание присуще и большинству людей, волею судеб оставшихся по ту сторону линии фронта, в нацистском государстве Рейхкомиссариат «Украина». Они попросту находятся в состоянии прямой внутренней и опосредованной внешней оккупации и, по гамбургскому счету, ничего поделать с этим не могут.
Ну а мы, пережив шок начала войны, когда вчера еще вроде твоя страна - сегодня наваливается на тебя всей своей махиной, целясь тебя уничтожить или как минимум поставить на колени, когда во главе ее стоят преступные самозванцы и узурпаторы, а впереди войска идут бандиты и моральные уроды, которые «огнем и мечом» искореняют все то, что отроду составляло твое «я», пытаясь сделать тебя манкуртом, когда они лишают тебя и твоих близких, стариков и детей, доступа к элементарным, но витальным вещам вроде воды и еды, электричества и газа, мы стали совсем другими людьми, с иным пониманием сущности человека, его корней и предназначения.
Вот оттуда это все и взялось…

– Ну а все же, в практическом плане, как и когда, пришла вам столь неординарная мысль - снять «полный метр» художественного кино на эту тему? Вам - человеку, насколько я понимаю, ранее абсолютно далекому от кино и кинопроизводства?
– Так уж случилось, что волею судеб после трагической гибели моего боевого товарища - казачьего атамана Павла Дремова - мне пришлось возглавить созданную им «Казачью Медиа Группу». В процессе ее развития вдова Павла, Татьяна Дремова, три года назад познакомила меня с луганским музыкантом, лидером военно-музыкального ансамбля «Новороссия» Романом Разумом. Вот он-то и пришел к нам с идеей фильма «Ополченочка» - так же называется и одна из его песен - и первым вариантом его сценария в руках. Изначальную концепцию фильма об эпизоде жизни одной девушки-танкиста на фоне донбасских событий, т.е. эдакий фильм-сторис, условно, «о бое за избушку лесника», мы в конечном итоге переработали в формат эпической военной драмы, закладывающей культурный контекст донбасской войны как некоей «Русской реконкисты» («Русской весны»), основным «инстинктом» которой является сопротивление, в том числе и вооруженное, русских на Украине, насильственному и ускоренному переворотом 14-го, нациобилдингу в «украинцев» по лекалам пещерных галичанских русофобов. Этот формат достигается посредством иллюстрации судеб шести, более-менее равных главных героев (троих девушек и троих мужчин) на фоне водоворота происходящих вокруг них трагических и вместе с тем великих событий. Наверное, вслед за изменением концепции фильма и его содержания должна была бы последовать и смена его названия, однако вовремя это сделано не было, а теперь уже поздно. Так что несоответствие названия фильма содержанию – это его, что называется, «родовая травма», которая тем не менее, на наш взгляд, не имеет сколь-нибудь принципиального значения.

– Хорошо, я понял мотивы, которые вами двигали, но почему именно художественное кино?
– Все дело в том, что художественное кино, и я в этом убежден, по-прежнему является одной из сфер искусства, наиболее глубоко воздействующих на сознание и подсознание человека. А в наше нечитающее время его значимость в этом плане не только не снижается, но только возрастает. Эмпатия, т.е. способность человека сопереживать и «подключаться» к чужой беде, максимально полно пробуждается в нем именно посредством художественных произведений и потому делает игровое кино куда более сильным средством воздействия на человеческую мораль и психику, чем любые другие его виды - документалистика, репортажи и т.д.

Противостоянию на Донбассе - как части более глобального противостояния - уже более шести лет. За это время Украина сняла по меньшей мере четыре крупных игровых фильма на эту тему и продолжает это делать снова и снова. Разумеется, исключительно со своей стороны. Ответа с нашей, общерусской, стороны на момент принятия решения о начале проекта «Ополченочка» еще не последовало. А ведь наше противостояние - это не только, а может, даже и не столько военное противостояние. Мы имеем дело с противостоянием идей, смыслов и даже мировоззрений, и потому оно не может обойти стороной культурный контекст.

Осознание этих фактов и стало толчком для нас – получается в буквальном смысле сообразно десантному девизу «Никто кроме нас!» - уж, коль скоро волею судеб мы оказались на передовой «горячего» противостояния, то и «холодного» нам не миновать…

– Ладно, понятно и это, но почему тогда не положиться на профессионалов?

– Очень бы хотелось, поверьте, однако, обозревая сегодняшнее печальное состояние российского кинематографа, его вторичность по отношению к западному и его подчас гедонистическую, до примитивизма, направленность, мы пришли к выводу, что едва ли он способен достойно своих великих предшественников ответить на запрос времени и рассказать о Донбассе историю масштаба, глубины и проникновенности фильмов «Живые и мертвые» или «Они сражались за Родину». Воспоследовавшие события только подтвердили наши сомнения: первый и единственный на данный момент российский фильм на донбасскую тему, вышедший в прошлом году, - проект «Донбасс. Окраина» российского режиссера Рената Давлетьярова, о работе над которым до его выхода нам ничего не было известно, – очевидная иллюстрация правильности наших скептических ожиданий. И дело не в том, что фильм сделан плохо. Как раз с точки зрения киноремесла, он сделан вполне достойно. Его проблема в другом: от него ждали эпичности и контекстности, как от первого проекта на эту тему с российской стороны, а он ограничился частностями. Нет, они, эти частности, безусловно, тоже важны и нужны, но только после создания культурного, а в данном случае кинокультурного, контекста событий на Донбассе именно как эпического столкновения, ни много ни мало, Добра со Злом, как долгожданной «русской ирреденты». Также большой вопрос возникает к этому фильму по части достоверности: его съемки проходили в Крыму, а не на Донбассе, а режиссер даже как-то неуклюже похвалялся, что в первый раз он у нас оказался только на премьере своего фильма. Как по мне - довольно сомнительное достижение. Ведь как можно передать подлинные «дух и букву» этого великого противостояния, не окунувшись в его гущу? Нет, мы, конечно, понимаем, что наполеоновские войны или Древний Рим описаны в кино людьми, никогда там не бывавшими. По объективным причинам – ни у кого из нас таких возможностей попросту нет физически. Ну, так и их творения из тех, кто был их героями или современниками, также некому оценить на предмет достоверности ровно по тем же самым причинам. Но у меня нет никаких сомнений, что будь у, например, Сергея Бондарчука в процессе съемок «Войны и мира» фантастическая возможность оказаться на Бородинском поле 7 сентября 1812 года, он бы непременно ею воспользовался. Как и не отказался бы пообщаться с Кутузовым, Наполеоном или поручиком Радожицким – прототипом толстовского капитана Тушина. Все эти возможности у команды, снимавшей «Окраину», очевидно, были: вот он, Донбасс, рядом, как и возможности снимать ровно в тех локациях, где происходили исходные события. Ан нет…
Вот поэтому, не без долгих и трудных колебаний, мы и решились пойти в этот проект, несмотря на все те очевидные риски, которые связаны с нашей неопытностью, отсутствием всевозможных ресурсов и т.д…

Да и потом, возвращаясь к вашему вопросу, мы на профессионалов в конце концов таки и положились – команда, делавшая этот проект, была сборной: режиссер и часть актеров – российские, а другая часть актеров и весь технический персонал – местные, донбасские. Да, у нас не было российских звезд ни первой, ни даже второй величины. По вполне понятным причинам: во-первых, жесткие бюджетные ограничения, не позволяющие приглашать раскрученных, а значит, дорогих профессионалов, а во-вторых и, может даже, в-главных, едва ли кто-то из «крутых» да «подкрученных» поехал бы на Донбасс по целой куче причин - скажем так: «политические убеждения», а проще – известный «либерализм», присущий этой категории граждан, который странным образом почему-то всегда обращен против русских и их государства, а также всех тех, кого они поддерживают в том или ином конфликте, банальный страх за свою жизнь и здоровье, опасение возможных санкций, отсутствие привычных условий пребывания и много чего еще другого. Кроме того, я не стал бы приглашать в этот проект узнаваемые лица, даже если бы и имел к тому все возможности. Именно потому, что они узнаваемые и заезженные, с обильным силиконом в разных частях тела – таких я не представляю в роли девушек-танкистов, сражающихся на Донбассе, и никакой достоверности и подлинности за ними в этих ролях не признаю.

А мы, в свою очередь, очень благодарны нашим российским коллегам, режиссеру Алексею Козлову, актерам Юрию Миронцеву и Анатолию Фалынскому, актрисам Марии Перн и Наталии Колосковой за то, что они безропотно разделили с нами все опасности, тяготы и лишения этого проекта. Я думаю, что широкая публика о них еще услышит.
Кстати, за время реализации нашего проекта очень многие из нас также уже стали россиянами, что, на мой взгляд, весьма и весьма промыслительно…

– Вы сказали, что украинская сторона буквально серийно штампует фильмы на донбасскую тематику. Очевидно, что они не могут быть хорошего качества и являются, скорее всего, банальной пропагандой на потребу дня. Может, не стоит им уподобляться? Все-таки нужно время и порою значительное, чтобы спокойно и глубоко оценить те или иные исторические процессы и события?
- Есть такая точка зрения, и она не лишена серьезных оснований. Ее, например, озвучивал такой уважаемый мной мэтр российского кинематографа, как Карен Шахназаров: мол, не время еще, требуется оное для более глубокого осмысления происходящих сегодня событий. Мол, лицом к лицу лица не увидать – большое видится на расстоянии.
И действительно, самые глубокие и проникновенные фильмы о, например, Великой Отечественной войне, были сняты через 10-20 лет по ее завершении, когда огромное, без преувеличения сказать, экзистенциальное ее значение было окончательно осознано нашим народом и стало общим местом. Для нынешних донбасских событий такое время тоже когда-нибудь, безусловно, придет. Но, с другой стороны, сейчас мы имеем уникальную возможность создать художественное кинопроизведение, максимально, благодаря непосредственной временной близости событий, отражающее даже в мелких деталях дух времени, которое впоследствии будет естественным и неизбежным образом притупляться и забываться и, самое главное, это произведение будет начисто лишено апостериорного налета, т.е. послезнания, ведь в настоящий момент никому из нас не известен ни дальнейший ход, ни исход этого великого и затянувшегося противостояния. Делая этот проект, мы стремились запечатлеть как историческую эпоху, так и текущий момент по ходу событий, когда «…все еще свежо и кровоточит». Мы сознательно пошли в такой сложный и масштабный жанр, каковым, безусловно, является жанр эпической военной драмы, ибо другие не позволяют в полном объеме создать контекст великой Русской весны. Мы хотели рассказать миру о том, что у нас произошло и происходит, как и почему тысячи людей рискуют жизнью и здоровьем, а миллионы - благополучием и комфортом, только бы не «лечь под хунту» и не потерять собственное «я» вместе с оплеванными и забытыми могилами предков. Также этим фильмом мы хотели вслед за великим русским поэтом воздвигнуть своего рода нерукотворный памятник тем людям, которые отдали свои жизни в этой борьбе или стали невинными жертвами распоясавшихся бесов нацизма. Ну и, чего скрывать, мы хотели поддержать и ободрить наших сограждан, ведь борьба продолжается и скорого ее завершения пока не предвидится.
Однозначно могу утверждать, что все, что мы делали в этом проекте, мы делали самым искренним и честным образом, отдавая ему все силы и средства, которыми располагали. В нем наша душа и совесть.

-В фильме достаточно много военных и военной техники, и это понятно. Где вы все это брали и как организовывали?
-Съемки фильма поддерживались республикой и ее вооруженными силами. В их процессе были задействованы почти все основные части нашей армии, родившейся из народного ополчения и закаленной в боях, а в кадре действительно в изобилии присутствуют ее реальные бойцы и их боевая техника. Иногда либо буквально только что вышедшие из боя, а иногда и уходящие на линию фронта сразу по завершении съемок. Некоторые сцены фильма сняты в непосредственной близости от линии боевого соприкосновения, а в момент съемок нам неоднократно приходилось слышать звуки идущего неподалеку боя. Поэтому его официальным девизом стал слоган: «Фильм, снятый на войне и о войне».
Съемки проходили в 2018 году в России, в Петербурге и по всей территории ЛНР, зачастую непосредственно в тех местах, где в 2014-2016 годах происходили исходные события, ибо фильм основан почти исключительно на реальных событиях, а герои имеют прототипы. Так что танки, пушки и солдаты в фильме – настоящие, а не картонные. Пришлось, конечно, потратить некоторое количество времени, чтобы научиться со всем этим управляться, но после пошло веселее. Да и потом, и военные и обычные наши граждане всегда и везде с энтузиазмом и неподдельным участием относились к съемочному процессу, ведь фильм о них и для них. Поэтому особых сложностей с организацией и управлением не возникало. Единственное, что нас напрягало почти всегда в отношениях с военными и их техникой, так это время, вернее, его ограниченность – ведь они еще и воюют, а потому время их пребывания на съемочной площадке зачастую было крайне ограниченным, и мы боялись не успеть. Слава Богу, все обошлось, и мы все успели!..

– В фильме много сцен жестокости со стороны украинских формирований. Он вообще, что называется, снят «из одного окопа». Может, не стоит разжигать? Стоит быть выше нынешней украинской власти?
В.П.: – Жестокости в фильме ровно столько, сколько нужно, чтобы объяснить стороннему зрителю, что у нас на самом деле происходило и почему люди взяли в руки оружие и применяют его без излишней рефлексии. Более того, в отдельных сценах мы сознательно показали лишь малую толику того, что происходило на самом деле, ибо четко понимали, что мы не сможем показать всего того, что вытворяли, например, в поселке Приволье моего родного Лисичанска упыри из спецроты полиции «Торнадо» во главе с Онищенко. Кстати, сам факт формирования хунтой таких подразделений – красноречивый образчик их намерений в отношении Донбасса. Мерзких уголовников и извращенцев извлекают из тюрем и СИЗО, где они были изолированы от общества перед майданом, зачисляют в полицию (!), выдают оружие и наделяют соответствующими полномочиями и отправляют их на Восток убивать и мародерствовать, ибо ни на что больше они не годятся. Так же, как и их предшественники из карательного спецбатальона СС «Дирлевангер», сформированного Гимлером из немецких уголовников. Когда мы ознакомились с материалом, мы поняли, что никакие наши сценаристы, ни режиссер, ни актеры не смогут все это воплотить в кадре: для этого надо быть такими же маньяками-извращенцами, как и исходные персонажи. Поэтому нам пришлось ограничиться лайт-вариантом так же, как в свое время лайт-вариантом пришлось ограничиться Элему Климову в его легендарном фильме «Иди и смотри».
По поводу точки зрения «из одного окопа». А как по-другому? Мы не можем отстраненно, с отрешенностью библейских судей, рассматривать эти события: мы в них вовлечены по полной. И мы откровенно об этом говорим. Очевидно же, что это не мы «смахнули с доски» все фигуры в феврале 14-го, не мы пришли кого-то строить и убивать, а значит, не нам и рефлексировать. Про укроэсесовцев и их «правду» пусть снимают сегодняшние лени рифеншталь, тем более, что их там с избытком.
Что же касается разжигания, то я вас уверяю: мы нигде не призываем к войне с украинским народом. Да и как мы можем призывать к этому, если большая часть нас, включая собственно и меня самого, - часть этого народа. Только мы, в отличие от нашего противника, считаем украинский народ частью триединого русского народа, связанного с его общенародным телом сотнями «пуповин». А объект нашей ненависти и презрения – хунта и стоящие за ней ее западные покровители.

– Ну а как же выборы Порошенко, потом Зеленского – они же демократически избранные руководители государства Украина?
- Там демократического ровно столько, сколько демократического в выборах старост, организованных оккупационной администрацией – весь дискурс, акторы и направления движения строго детерминированы. Любые отклонения жестко подавляются, в том числе карательными органами или хунвейбинами из различных националистических группировок. Поэтому хунта как была, так и есть. И рухнет она не в результате политического процесса, а только в результате ее военного или экономического крушения. Или, что скорее всего, сочетания этих двух процессов.

– Так, ладно. Давайте теперь поговорим о деньгах. Слушайте, но кино, тем более в таком жанре, как эпическая военная драма, это всегда чертовски дорого! Откуда деньги? Вон украинцы говорят, что вас финансировал Кремль. Это правда?
– Нет, не правда. Я вообще почти уверен, что Кремль даже не подозревает о нашем существовании. Да и потом, а что такое или кто такой этот «Кремль»? Вообще-то Кремль – каменная крепость и по определению никому никаких денег давать не может. Так что это все домыслы и фантастика.
Если же вернуться в реальность, то деньги, а по нашим меркам это значительные суммы, мы потратили свои и заемные. Последние еще и возвращать надо. Съемки кино, как и стройки, почти никогда не попадают в плановый бюджет. Наш случай не исключение. Как новички в этом деле, мы промахнулись очень существенно, в разы. И сейчас существует реальная опасность, что фильм нас попросту «утопит». Но мы тем не менее не сдаемся и продолжаем его продвигать.

– Еще один, наверное, самый сложный для вас вопрос: что это за история со Светланой Дрюк? Украина в прошлом году активно педалировала тему «перехода прототипа главной героини «Ополченочки» на украинскую сторону». Что вы можете сказать по этому поводу?
– Действительно, в марте прошлого года, когда мы в Москве, что называется, на всех парах работали над пост-продакшеном «Ополченочки», Светлана Дрюк, замкомандира танкового батальона 9-го полка армии ДНР, оказалась в Киеве, где с ней был записан ролик о ее якобы переходе на сторону хунты. Что я могу сказать по этому поводу? А то, что предательство – вполне обыденное и заурядное дело в человеческой истории. Даже богочеловека Христа, как известно, предавали и не раз. Причем иногда даже самые близкие люди. Тем более банально предательство на войне - как крайней форме человеческого напряжения и испытания. Вместе с тем предательство всегда неожиданно и неприятно. К нему невозможно привыкнуть и к нему, как ни к какому другому явлению человеческой жизни, наиболее подходит бессмертная фраза незабвенного Виктора Степановича Черномырдина: «Никогда такого не было и вот опять!». Предавали, предают и предавать будут – так уж устроен род человеческий. Но предательство одного человека не может и не должно затмевать героизм и подвиги сотен и тысяч других людей, в том числе и других девушек-танкистов. При всем при том в отношении «дела Дрюк» не стоит торопиться с выводами: не все там так очевидно, как кажется на первый взгляд или, уж если быть до конца честным, как это показывает противная сторона. Во-первых, официальная позиция компетентных органов ДНР, которую в данном случае просто невозможно игнорировать, состоит в том, что Светлана Дрюк является жертвой вероломного заговора СБУ и молдавских спецслужб по ее похищению с территории Молдавии во время перелета Дрюк к своим тамошним родственникам. Она не осуждена заочно судом ДНР, и в отношении ее якобы измены, насколько мне известно, нет никакого уголовного дела. Вместо него есть дело о ее похищении. Т.е. Дрюк официально не предатель и перебежчик, а честный человек и жертва. Противное – от лукавого, т.е. от …СБУ. Во-вторых, любому специалисту очевидно, что свои «интервью» Дрюк дает под не менее очевидным контролем/давлением и не без плохо заретушированных срывов. Также очевидно то, что «привязью», на которой держат Дрюк, является не только ее собственная жизнь и свобода, но, что еще более ужасно, жизнь и здоровье ее детей. Так что не стоит торопиться с выводами. В-третьих, никаким «прототипом» ополченочки Екатерины Беловой Светлана Дрюк не являлась, да и не могла являться в принципе. Дело в том, что фильм «Ополченочка», хотя и основан на реальных судьбах и событиях, не является ни биографическим, ни историческим в буквальном смысле этих терминов. Все образы, отраженные в нем, являются собирательными и «наследуют» в себе черты сотен/тысяч людей Донбасса и российских добровольцев, пришедших им на помощь. Простое сопоставление киногероини Екатерины Беловой и реального человека Светланы Дрюк обнаруживает только два совпадения: обе они – лица женского пола, и обе они – командиры танковых экипажей. Во всем же остальном видим полное несовпадение. Екатерина Белова – молодая русская незамужняя и бездетная девушка, жительница Петербурга и гражданка России, недавно окончившая театральный вуз по специальности «театральный режиссер», вращающаяся в богемной среде, только что поставившая на сцене свой первый спектакль, отправившаяся на Донбасс в поисках брата-добровольца, танкиста, пропавшего там без вести летом 14-го. В ходе поисков брата она встречает местного героя-атамана Егора Шатохина, в которого влюбляется и за которого собирается замуж, но героя убивают по дороге на собственную свадьбу. После чего Екатерина идет воевать в казачий полк несостоявшегося мужа в ЛНР. Здесь очевидны параллели с судьбами Павла Дремова и Татьяны Дремовой (в девичестве, кстати, Белоусовой). Но и они не являются точными копиями экранных героев Шатохина и Беловой. Кстати, в настоящее время реальная Татьяна Дремова работает в Луганском русском драматическом театре им. Павла Луспекаева в должности главного режиссера. Светлана же Дрюк, до войны - гражданка Украины, жительница Донецка, молдаванка за тридцать, разведена и имеет двоих детей. Ни к какой богеме никогда не относилась. Воевала в ДНР. Ну и в-четвертых, складывается впечатление, что «побег» Дрюк был специально приурочен к выходу фильма на широкие экраны. И ставил себе целью его дискредитацию посредством разрушения образа его главной героини «как изменницы Дрюк». Не имея организационно-технической возможности помешать выходу фильма, авторы провокации попытались навредить ему, заранее разрушив образ центральной его фигуры путем привязки его к черной измене. Состав задействованных в этом деле сил и средств говорит сам за себя: сотрудники СБУ и ведущий украинский телеканал «1+1» русофоба Игоря Коломойского, а также размах, с которым все это делалось. Пойти у них на поводу, принять в качестве основной версии версию, предложенную противником, значит проиграть бой. Бой в информационной войне, которая идет в комплексе с войной в поле.

 – Понятно. Итак, каков сегодняшний статус проекта «Ополченочка» и каковы ваши дальнейшие планы: когда и как его увидит широкий зритель?
– Первую версию фильма мы закончили к маю прошлого года, к пятилетию донбасских событий и образования народных республик. Закончив съемки в октябре 2018 года, мы очень спешили закончить фильм к этим датам, из-за чего был допущен ряд ошибок и шероховатостей. К нашему сожалению, в ходе юбилейных мероприятий готовый к тому времени фильм не был востребован официозом, и наша спешка оказалась напрасной. Потом прошли его премьеры в Донецке и Луганске, прокат в Луганске и массовые бесплатные показы по городам и весям ЛНР, а также в частях нашей армии, которые были задействованы в его съемках. Фильм был очень тепло принят зрителями, но по итогам его показов мы приняли нелегкое для нас, но правильное для фильма решение значительно его переработать. Был выполнен большой объем перемонтажа, он полностью переозвучен и перекрашен. На весь этот процесс наложился карантин по эпидемии ковида и проблемы с ним связанные, включая безвременный уход людей. Увы, но такова жизнь! Сейчас фильм «Ополченочка» версии 2020 года готов и в самое ближайшее время пойдет в народ. В связи с противоэпидемическими ограничениями мы отказались от идеи проката фильма в кинотеатрах: очевидно, что в обозримой перспективе этот канал будет оставаться практически неработающим. Пойдем в онлайн-кинотеатры и попытаемся выйти на федеральный телерынок. Сейчас ведем соответствующие переговоры. В ситуации отсутствия сколько-нибудь значимых ресурсов на стандартное продвижение фильма это, пожалуй, единственный реальный путь. Пока как-то так.

– Спасибо за разговор. Удачи вам и вашему проекту!
– Спасибо! Играем в хоккей, т.е. смотрим «Ополченочку».